Джал Халгаев - Оскольки

«Потому что уже будешь мертв», — эти слова сказать я так и не смог.

Я не собираюсь оправдываться ни перед кем. Мир бывает разным, хватит с меня и этих сложностей.

— Жаль, я не могу оставить тебе жизнь. Такие, как он, всегда получают свое, это непреложный закон дебильного мироздания. Нарушить его значит отказаться от победы. Уйти и оставить все как есть — ты все равно умрешь. Радуйся, твоя смерть спасет, может быть, еще несколько жизней. Ты у нас теперь герой.

Я фыркнул сам себе.

Люди считают героями только тех, кто что-то сделал для них самих. Проводники никогда не становятся героями, ведь их правила столь же мрачны, сколь абсурдны в глазах «обычного» человека. Одно из них, кстати, гласит: можешь спасать сколь угодно жизней, но главная твоя цель — уберечь свою.

Откуда оно пошло, я не знаю. Может быть, оно возникло еще в те времена, когда на целую страну приходилось всего два-три проводника, и к каждому прилагалась весомая охрана от самих Держателей. Тогда в нас видели спасение, теперь — только смерть. Я не против.

На улице было тихо. Вчерашний дождь давал о себе знать только маленькими лужицами на подсохшей земле и темными разводами на внутренних стенах дома, где протекла крыша.

Природа словно молчала. В своем безмолвии она была так одинока, что ее напряжение чувствовалось в воздухе и отдавалось в коже. Мягкий морозный ветерок осторожно обдувал нас, мельком то и дело касаясь ледяными пальцами самих костей.

— Совсем как в тот день, — мрачно прошептал я. — Марианна…

Нет, прочь это имя. Гони его из памяти, Йен, потому что оно теперь несет только боль. Из-за нее ты действительно превратился в беспомощного слюнтяя. Забудь. Или замени кем-нибудь другим. Да, это лучший вариант.

Я медленно выдохнул. От губ оторвалось облачко пара.

Пора.

На этот раз я не проиграю. Это — мое время.

Скинув с головы капюшон, я вышел из дому и направился вперед, тщательно считая шаги: помогает отвлечься.

Тридцать. Тридцать пять. Сорок один. Пятьдесят…

— Ба, кого я вижу! — мерзкий вкрадчивый голос раздался у меня за спиной. — Йен, дорогой мой, а я уж думал, ты съехал с катушек, когда я у вас на глазах зарезал вашего первенца! Кстати, как там поживает Марианна?

Я обернулся, стараясь не делать резких движений. Умерил подступающий гнев.

На его безобразном лице снова проступила клыкастая улыбочка.

— О, ясно. Разрыв влюбленных. Нет-нет, можешь даже не отводить так глазки, я ведь чувствую дитя, растущее сейчас в ее чреве. И отец, увы, не ты, — тварь скрестила на груди руки. — Жаль, жаль… Получилась бы сильная кровь. У меня с прошлого раза, знаешь ли, еще даже не прошла эйфория. Бр-р-р!

Он передернулся, потряхивая ядовито-зеленой чешуей.

— Я вижу, ты и в третий раз добровольно принес мне ребеночка, да? Отлично. Давай его сюда!

Я мрачно ухмыльнулся и отступил, когда он протянул свои покрытые сажей лапы к младенцу.

— Думаешь, я не просек твою фишку?

— О чем ты? — он искренне попытался скрыть раздраженность, но я все видел.

— Хранитель, — вот и тень страха проскользнула на его лице. — Пока у ребенка есть хранитель, ты не можешь его просто так забрать. Родители или чужой человек — не важно. Чтобы добраться до него, тебе необходимо добровольное согласие хранителя.

— Я не понимаю…

— Хватит притворства, уродец! Бессмысленно скрывать очевидное. Признаться, я до этого додумался только тогда, когда понял, что каждый из них отдавал свое дитя добровольно.

— Вот, значит, как, — прошипело существо в ответ. — И что, не отдашь? Я ведь замучаю тебя до полусмерти и заставлю снова все делать самому. Или легко тебя убью.

— И не получишь моего согласия. Нет, я предлагаю кое-что поинтереснее.

Он нервно дернул хвостом-кисточкой.

— Я слушаю.

— Кажется, ты стар как мир, или еще старше, не так ли? Неужели за все это время не нашлось такого дурака, кто предложил бы тебе дуэль? Настоящую, один на один, по всем древним правилам.

Копытный поморщился.

— Для этого нужна связь с моим миром, Йен. У моих жертв ее нет.

— Но у меня есть. И я предлагаю тебе поединок. В конце концов, я Волк.

— Ты не умеешь обращаться! — фыркнул он.

— А это так важно? Во мне течет ваша кровь, пусть разжиженная и разбавленная до неузнаваемости, а это значит, что я могу тебя вызвать. Так я, пожалуй, и сделаю.

В таких вопросах нельзя допустить ошибок. Клоун клоуном, а сейчас это дело не чести, а самого моего существования. Козырь в рукаве не помешает.

— Ладно.

Пожав плечами, безрогий снова протянул лапу за ребенком.

— Я согласен, Йен. Все как ты просишь: честно и без фокусов. Но для всего нужна жертва, а твои дрожащие ручонки, боюсь, только испортят все дело. Так что давай я, так уж и быть, сделаю тебе услугу.

Кивнув, я передал ему младенца.

В его глазах промелькнул хищный блеск. В один миг он сотворил перед собой глубокую деревянную чашу. Он поставил ее на землю, играючи размотал пеленки и схватил ребенка за ногу.

Тот проснулся. Заплакал.

Мое сердце разрывалось на части от воспоминаний, но я заставил себя все проглотить и смотреть, как он проводит когтем по его тонкой беззащитной шее. Хлынула кровь. Алые ручейки стали наполнять чашу и наполнили ее до самых краев, когда жизнь в нем оборвалась окончательно.

Словно какую-то надоевшую куклу, безрогий отбросил его тело в сторону — в грязь, — а затем с благоговением поднял чашу с кровью и поднес ее к губам.

Я поморщился, услышав противные звуки его чавканья.

— Твоя очередь, — улыбнувшись, тварь протянула миску чашу мне.

Я сделал все, как надо — и не будем об этом.

— Йен, а Йен. Я ведь могу все исправить. Что я, не вижу, что ли, как любовь гложет тебя изнутри? У тебя сотни масок, мой дорогой проводник, но мои глаза видят сквозь них все. Она спит с другим, делит с ним свое ложе и ждет ребеночка, как тут не мечтать повесится? А я могу избавить тебя от этой любви. Раз — и готово!

— Нет. Ты уже предлагал мне убить Марианну. Я отказался.

Он всплеснул руками.

— У тебя еще будут дети. Это ясно как день. Помнишь, что я сказал? Лишь один общий. Интересно, кто станет твоей новой женщиной, а? Можно ускорить процесс. Я просто разорву нити, связывающие тебя с этой наглой эльфийкой, да и все. Чик-чик, как ножницами.

Я заинтересовался.

— А ты можешь?

— А ты обещаешь повернуть обратно? Дуэль дуэлью, а пачкать руки твоей кровью мне сегодня что-то не охота, я ведь итак сыт.

— Договорились.

Усмехнувшись, он полез в карман своих изорванных брюк.

— Вот и отлично, — существо протянуло мне какой-то изжеванный зеленый листик. — Бери-бери. Только на днях сорвал его с Печальной ивы. Вкус так не себе, но зато купидонов сбивает на подлете, и крепче всяких амурных дел! Ну, прощай, что ли. Надеюсь, больше никогда не увидимся, иначе тебе уж точно не жить.