Надежда Башлакова - Волчонок

Девушка опешила. Она никак не могла взять в толк, чем было вызвано столь агрессивное к ней отношение. Но оправдаться ей не дали, да и разбираться в произошедшем, по-видимому, никто не собирался. Она была знахаркой, занималась целительностью и ворожбой, а значит, её боялись и заведомо недолюбливали, какие бы добрые дела она доселе не совершала. Достаточно было одного проступка, пусть даже сомнительного или откровенно лживого, чтобы искра народного возмущения и гнева переросла в настоящий пожар. Именно это, по-видимому, и произошло на этот раз.

— Моя дочь умерла, ведьма, умерла сегодня вместе с моим внуком. — Продолжала кричать женщина.

И тут молодая знахарка вдруг вспомнила эту полоумную, видимо горе которое та испытывала, изменило её до неузнаваемости.

— Но я же предупреждала тебя о том, что дочь твоя не сможет сама родить, что ей нужна профессиональная помощь.

— Профессиональная? Твоя что ли? — Завизжала женщина.

— Может быть и моя, но ты сама отказалась, а с такими показателями как у неё положительный исход был невозможен. — Устало попыталась хоть как-то объяснить произошедшее Лора.

— Ведьма! — Продолжала визжать та, не слушая никого вокруг, в том числе и жалких оправданий опростоволосившейся знахарки. — Ты…. Это ты убила мою дочь, ты сразила её силой своего проклятья. Её и моего внука и всё из-за того, что мы отказали тебе в твоих услугах.

— Я всего лишь хотела помочь ей. — Возмущённо произнесла Лора. Всё это было ужасно несправедливо по отношению к ней, она ведь всегда и всем оказывала по возможности своевременную помощь. Нельзя было обвинять её в том, что она не совершала и что всеми силами пыталась предотвратить, предупреждая.

— Будь ты проклята! Будь проклят весь твой паршивый род, окаянная! — По-прежнему голосила обезумевшая баба.

И тут голос пришёл совсем с другой стороны, оттуда, откуда ведунья его совсем не ожидала.

— Бей ведьму!

— На костёр её! — Поддержал его кто-то ещё.

Лора испуганно посмотрела по сторонам.

Людской круг вокруг неё начал медленно, но неминуемо сужаться. Или это было только игрой её разыгравшегося воображения? Но нет! Так всё оно на самом деле и было.

Первый камень прилетел совсем неожиданно. Он ударил её в руку, оцарапав нежную кожу и расшибив плоть в кровь. Лоре было очень больно и обидно, она прикусила губу и зажала рану раскрытой ладонью. За что они её так, она ведь никогда не делала им зла? Но она совсем ещё не знала, что, то было всего лишь только началом и самое худшее было ещё впереди.

Остальные камни посыпались на её хрупкое тело каплями дождя или вернее будет сказать самыми крупными и болезненным градинами, какие ей только приходилось видеть прежде. Вначале она ещё пыталась удержаться на ногах, уворачиваясь от ударов ребристой поверхности, но вскоре не выдержала, упала на землю и свернулась в тугой комок….

На её теле казалось не осталось ни одного нетронутого места, всё оно обратилось в сплошной синяк, в сплошную боль. Она не знала, сколько это продолжалось, наверное, долго, так как когда она в очередной раз открыла глаза уже начало темнеть, а над нею всё ещё по-прежнему издевались.

Когда она перестала показывать признаки жизни, град из камней вначале поредел, а затем и вовсе прекратился так же резко, как и начался.

Она лежала и боялась вздохнуть, не в силах пошевелиться от боли и страха что избиение продолжиться.

— Сожжём её!

— Собаке собачья смерть!

— Ведьму на костёр! — Раздавалось между тем со всех сторон.

И на Лору вдруг накатила такая волна полного безразличия. Ей вдруг стало совершенно всё равно, будут ли её бить и дальше, сожгут ли на костре или просто так и оставят лежать избитую, грязную и окровавленную прямо посреди дороги.

Она почувствовала, как кто-то швырнул поверх неё пучок соломы, кто-то бросил сухую ветку, а кто-то уже, похоже, и побежал за огнём.

"Вот и настал конец моей короткой жизни", — беспомощно подумала Лора.

Только теперь она с полной ясностью осознала, как был прав её горячо любимый и любящий супруг, говоря, насколько опасную жизнь выбрала для себя она сама и её бабка. Оставалось только надеяться, что эти глупцы не причислят к её чудовищным злодеяниям и её мужа с сыном. Не свалят на них якобы её вину. Потому что это было бы вдвойне, втройне и даже в большей степени несправедливо.

С этой последней, пусть и несколько наивной мыслью, она и собиралась уйти из жизни. Но зажечь солому и сухой хворост на ней не успели.

— Что здесь происходит? Что за самосуд? — Произнёс вдруг властный голос, и она сразу же узнала его, он принадлежал местному старосте, которого, справедливости ради стоит заметить, она не видела среди обезумевшей от ненависти толпы. Лора хорошо знала его, помнила ещё с детства. На редкость мудрый и справедливый был мужик.

Телега скрипнула под его немалым весом, когда он соскочил с неё на землю.

— Ведьма, она погубила мою дочь и внука. — Взвыла зачинщица всего этого произвола.

— С чего ты взяла? — Хмуро спросил староста.

— Она умерла сегодня, так и не произведя на свет своего первого ребёнка.

— Причём тут знахарка? — Он словно специально сделал акцент на своём последнем слове, тем самым как бы игнорируя давно устоявшееся мнение толпы.

— Она приходила к нам вчера. Это она её прокляла. Она наслала на неё своё проклятье. Это всё она. У-у-у, проклятущая, гореть тебе в аду. — Она погрозила избитой Лоре кулаком.

Староста устало вздохнул.

— Что она тебе сказала вчера?

Старуха замялась.

— Что моя дочь не сможет разрешиться сама, что ей нужна её помощь. — Нехотя произнесла она.

— А ты?

— Я? Что я? Как я могла согласиться, чтобы дитя принимала на руки эта ведьма? Чтобы она прокляла его чистую душу или что ещё хуже отдала её дьяволу? Она! Это она прокляла мою дочь за то, что я отказалась от её услуг. Она заслуживает смерти! — Закричала женщина, снова впадая в неистовство.

— Что же ты теперь хочешь от этой бедной женщины, когда сама же и погубила свою дочь собственными руками.

— Я? — Опешила старуха. Такая мысль, похоже, даже не приходила в её обезумевшую от горя голову.

— А кто же ещё? — Хмыкнул староста. — Тебе ведь ясно было сказано, что девочка сама не сможет произвести дитя на свет, что ей нужна была помощь. А ты пренебрегла этим умным советом, стала причиной гибели собственной дочери и внука, а теперь ещё и винишь в этом кого-то третьего. Как дети малые, ей богу, нельзя на день одних оставить. А ты бы, старая, вместо того что бы самой суд вершить, лучше бы готовилась к похоронам, да за священником кого послала в соседнюю деревню, что бы было кому потерю твою отпевать.