Е. Кочешкова - Зумана

Когда он рассказал об этом Элее, та сразу воспрянула духом, даже из седла в конце дня выбиралась не такая измученная, как обычно. Вот только сам Шут, хоть и радовался за нее, был не особенно счастлив: он понимал — теперь, слухи о его странных способностях разнесутся быстрей степных ветров. Лорд Этен позаботится, а сэр Дорвел ему поможет.

2

По Большому тракту шли в основном торговые обозы. И никто из купцов не разбегался взять с собой еще четверых странных путников, один из которых был «дикарем», а другой — безумцем. Именно об этом сообщалось всем, кому Шут пытался напроситься в попутчики. Сообщалось втихую, незаметно, но с завидной настойчивостью. Так что спустя три дня Кайза уже готов был подкараулить хозяйского сына и поговорить с ним по душам. Разумеется, им был тот самый хмельной страстолюбец, с которым Шута угораздило повстречаться в первую же ночь. Больше тот кувшинами не размахивал, зато порядком нагадил исподтишка — несколько раз купцы соглашались довезти путников до ближайшего крупного города, но через пару часов неизменно отказывались под любым, порой совершенно нелепым, предлогом. Сам хозяин делал вид, будто он тут не при делах, и с удовольствием выставлял гостям счета за каждую новую ночь или трапезу в его харчевне.

Кончилось все тем, что Кайза таки не удержался. Услышав очередной отказ какого-то мелкого торговца, решительно отодвинул в сторонку Шута, который попытался остановить друга, и со страшным лицом направился к хозяйским комнатам. Вернулся шаман скоро, и ухмылка его была недоброй, но довольной.

— Чего уставился? — подмигнул он настороженному Шуту. — Следующий обоз наш будет.

В общем-то, не ошибся.

Другое дело, что эта повозка взяла бы путников при любом раскладе. Чего бы им там хозяев сын не наплел.

У постоялого двора остановился фургон бродячих артистов…

Шут увидел их первым, когда вдохновенно балансировал кверху ногами на длинной деревянной жерди, предназначенной для сушки белья. От нечего делать он облюбовал эту палку, прибитую к двум столбам, в первое же утро и с того момента крутился на ней, словно это была настоящая перекладина. Поэтому возница фургона тоже заметил Шута сразу, едва только остановил повозку у ворот «Старой подковы».

— Х-хе! — воскликнул этот седой уже, но остроглазый мужичок, — Чижик, ну-ка глянь, чего парень выделывает! — и прежде, чем Шут успел довершить очередной оборот, из раскрашенного в немыслимые, но давно потускневшие цвета, фургона, высунулся лохматый парнишка Хиргиного возраста.

— Ух ты! — воскликнул он и шмыгнул носом завистливо. — Ну да я не хуже могу…

— Могешь ты… — возница добродушно хлопнул паренька по затылку и помахал Шуту: — Эй, добрый человек, скажи, а вкусно ли кормят в этой корчме?

— Да так себе, — Шут спрыгнул наземь и набросил плащ, чтобы не просквозило мокрого на ветру. — Но других поблизости нет.

Пока он говорил это, из фургона выбрались и другие артисты. Общим счетом их оказалось четверо — немолодая женщина, веселый подвижный парень и сам возница с мальчишкой. Одеты они были простенько, но тепло, а фургон выглядел вполне справным.

— Марк, — протянул Шуту руку его новый знакомец. — Хозяин, значица, этой кибитки. И семейство мое — жена, мальчишки, — он обвел рукой своих спутников. — А ты кто таков будешь? Чей? — конечно же он сразу признал своего.

Мгновение Шут колебался, потом весело тряхнул головой.

— Зумана, — сказал он, пожимая крепкую жилистую ладонь собрата по ремеслу. — Я сам по себе. Давно уже. Моя семья погибла. Но если тебе это о чем-то скажет… моего отца звали Ларсом. Он был лучшим кукольником в Закатном Крае.

— Виртуоз?! Ты — сын Виртуоза?! Вы это слыхали? — обернулся Марк к своим. Потом опять уставился на Шута. — Да ведь они все сгинули…

— Не все, как видишь, — криво улыбнулся Шут.

— Чудеса твои, матерь небесная… — покачал головой бродячий артист. — Вот уж не думал, что еще услышу об этом семействе… Зумана, говоришь… ну и имечко! Не иначе, как Дала тебя в степи родила! — он весело хлопнул Шута по плечу и повлек за собой к харчевне. — Пойдем, парень, пропустим пару кружечек за упокой их светлых душ. Добрые были люди…

«Старую подкову» они покинули в тот же день.

«Тесненько, да веселенько», — сказал Шуту Марк, когда тот с сомнением заглянул в фургон. Еще четыре человека на эту повозку — явный перебор… Но старый артист даже слушать его не захотел. Поедем, и все тут.

Что ж делать… поехали. И не пожалели, конечно.

Особенно был счастлив сам Шут. Он словно бы опять окунулся в тот мир, который знал с детства, который был ему так близок и понятен. Старший сын Марка немедля пожелал узнать, что умеет делать их гость, и весь остаток дня до позднего вечера выспрашивал о разных акробатических трюках. Младший, тот самый Чижик, только слушал, открыв рот, да смотрел. В фургоне и впрямь стало тесно, но Шут все равно умудрился показать несколько трюков, узоров жонглирования и еще парочку пантомим, так, для разнообразия. Он с удивлением понял, что знает очень много, и в самом деле имеет, чем поделиться с братьями-артистами. Время от времени Шут ловил на себе восхищенные взгляды Хирги и даже Элеи, хотя та была более сдержанна в проявлении чувств. Кайза вовсе делал вид, будто занят своими мыслями, но потаенный огонек любопытства мелькал и в его глазах.

На ночь фургон остановился у небольшой речушки, где путники накололи льда для ужина и вскоре уже пили восхитительный чай с травами. Он был приготовлен прямо на маленькой печке, обогревающий всю повозку.

— Отчего вы не остались где-нибудь на зиму? — спросил Шут, когда котелок опустел, а хозяин фургона устроился в уголке у печной дверцы с небольшой чурочкой и ножом. Судя по всему, он вырезал эту игрушку не первый день — деревянная утка была как живая. — В холода по дорогам много ли наездишь…

— Твоя правда, Зумана, — ответил Марк, мерно остругивая хвост фигурки. — Мы и не собирались никуда сниматься. Стояли в Шейве. Знаешь такой городишко? Почти у Ферестре. Да на нашу беду какие-то волнения начались по всей границе. Не знаю, чего там южане с Руальдом не поделили, да только артистам нечего больше делать в тех краях, — стружка падала на пол, нож ходил туда-сюда. — Война бы не началась…

— Нет… Не может быть! — Шут увидел, как разом слетела улыбка с лица Элеи. И сам он был сражен этой новостью. — Война?! С Ферестре? Да с какого перепугу?

— Не знаю, не знаю… — Марк со вздохом отложил уточку. — Люди говорят, ферестрийскому королю кто-то из советников кровь вскипятил: мол, Руальд всю былую силу растерял, его хоть голыми руками бери. Отчего бы и не попробовать… Нашли предлог, конечно, земли там какие-то спорные. Перевал какой-то, кому бы он сдался! — артист возмущенно сверкнул глазами и стиснул рукоять своего инструмента.