Е. Кочешкова - Зумана

Вернув на место тяжелый засов, Шут устало зевнул, подмигнул собаке и не спеша направился обратно в комнату, где спали его друзья.

Да, друзья… А как иначе назвать людей, которые следуют за тобой, одни боги знают почему…

Шут был уверен, что у реки Кайза простится с ними. Он и так сделал слишком много. И не его была эта дорога, уводящая прочь от степи. Не его путь… Но… когда пришло время ступить на земли Закатного Края, шаман лишь криво усмехнулся и велел отпустить диких лошадей. А сам остался, не объясняя ничего.

И Элея осталась.

Шут был безмерно счастлив одним только ее присутствием… Он замирал всякий раз, когда она оказывалась рядом, порой даже просто слыша ее голос… Но он искренне недоумевал, что за причуда богов толкнула наследницу Белого трона в холодные объятия этого нелегкого даже для мужчин путешествия. Молча снося все тяготы, она так ничего и не объяснила… И Кайза молчал. Оставалось лишь гадать. Притом Шут знал — шаман вовсе не принуждал Элею, как полагали хранители. Она выбрала этот путь сама.

Впрочем, иногда Шуту казалось, что принцесса не раз пожалела о принятом решении.

Чем больше путники отдалялись от Дерги, тем печальней она становилась. Шут знал, дело было не только в холоде и утомительных переходах — Элея сильно переживала о своем отце и хранителях, судьба которых оставалась им неизвестной. Кайза уверял принцессу, дескать, ничего с ее воинами не случится — покружат по степи, да вернутся восвояси. Но Элея была почти уверенна, что лорд Этен отослал в Брингалин только одно письмо — личное. А документ с подписанным ею отречением спрятал от греха подальше и велел хранителям костьми лечь, а следы наследницы отыскать.

Шут чувствовал — она права. Чувствовал — еще немного и ее тревога обернется невыносимым грузом вины. Как это ужасно, он знал по себе… И что бы там Элея ни говорила, а все равно она оставалась истинной дочерью своего отца — принцессой Белых Островов, рожденной чтобы заботиться о своем народе. Пусть даже этот народ — пять десятков человек с корабля под названием «Вилерна».

В конце концов Шут не выдержал и вскоре после встречи со старой шаманкой, задал вопрос, которым давно уже терзался.

— Кайза… скажи, а можно проникать в сны других людей?

— Хэ! — колдун удивленно взглянул на Шута и даже чуть придержал коня, чтобы лучше рассмотреть лицо своего спутника, порядком обветренное и серое от пыли. — С каких пор тебя это волнует?

— Ну… С тех самых, как ты принялся меня звать… — Шут прекрасно помнил сны, которые приходили к нему на «Вилерне». В ответ Кайза ухмыльнулся — как всегда едва заметным движением губ. — Ну да, не будешь же ты отпираться, что мне неспроста снилась степь задолго до того, как я ее увидел!

— Не буду, — улыбнулся шаман, хитро щуря правый глаз, над которым низко нависал меховой край островерхой шапки, пошитой из волчьей шкуры.

— Тогда расскажи, как ты это делал, — горячо попросил Шут. — Может, я смогу связаться с кем-нибудь из хранителей… Просто дать им весточку, убедить не искать нас, — он оглянулся на Элею, которая ехала чуть поодаль в сопровождении оруженосца. Лицо ее было до самых глаз укрыто теплым платком — и не рассмотреть, как она там, о чем думает, не пала ли духом совсем… Хирга следовал за принцессой точно верный телохранитель. Поняв, что мужчины замедлили своих коней, эти двое поспешили сделать то же самое, но нагонять не стали.

— Вот как… — Кайза поглядел на Шута долгим серьезным взглядом. — А не боишься, что они попросту не сумеют понять тебя? Это не так легко, сил ты потратишь много… с пользой ли?

Откуда-то из травы вдруг выпорхнула куропатка, но прежде чем шаман успел вскинуть свой лук, она с криком улетела прочь. Шут проводил ее взглядом и тихо сказал:

— Что же делать? Ведь они там могут и вовсе сгинуть… В чужой-то земле, без помощи.

Шаман вздохнул. И по этому вздоху Шут понял, тот явно что-то утаил. Так оно и оказалось.

— Я уже пытался говорить с ними, — неожиданно сознался Кайза. — С этим напыщенным ежом, который меня чуть не придушил на берегу…

— Лорд Этен?!

— Пожалуй… Он назывался тогда, да я забыл. И с другим пытался, который поспокойней. Толку от этого — что с бараном спорить. Пришлось просить старую Ке, чтобы послала парочку своих сыновей в степь — отыскать этих глупцов, которым даже слово их принцессы не указ.

— О! — такого Шут не ожидал. Ему казалось, шаману и дела нет до стражей Элеи. — Нашли?

— Не знаю. Мы ведь уехали. В сны старой Ке мне не пролезть, а железные воины меня так боятся, что сразу просыпаются.

На первую попытку связаться с хранителями Шут решился в ту же ночь. А чего тянуть-то. Кайзины поучения были выслушаны, отвар горький выпит, сознание распахнуто…

…Он не мог сказать точно, в какой момент мысли его о далеком рыцаре обернулись странным расплывчатым видением…

Все та же степь. Заунывная песня ветра. И немолодой человек, разгребающий зачем-то высокий курган из сотен камней.

— Сэр Тери… — Шут не знал, как он выглядит в этом зыбком мире чужого сна, не знал, угадает ли в нем рыцарь того господина Патрика, с которым делил каюту и тягостные часы ожидания беды. — Сэр Тери, это я, Пат.

Он узнал. Обрадовался. Отложил в сторону один из камней, который сразу обернулся детским черепом и покатился куда-то своей дорогой.

Шут плохо чувствовал себя в этом месте, чуждо, поэтому он поспешил выложить все в нескольких отточенных, заранее заготовленных фразах. Таких, какие рыцарю легче всего будет вспомнить, когда он проснется.

— Возвращайтесь на корабль, — закончил он эту пламенную речь для одного зрителя. — Возвращайтесь в Брингалин. Расскажите Давиану, что его дочь жива и здорова. Что скоро она сама вернется домой кораблем из Золотой, — он был уверен, что убедит Элею поступить именно так.

И рыцарь ему поверил.

На следующую ночь Шут точно так же явился в сон сэра Дорвела.

А еще через одну — ибо это и впрямь оказалось очень утомительно — к самому лорду Этену. И не отступался от него до тех пор, пока строптивый лорд не поклялся вернуть всех людей на Острова. Пока он и в самом деле не оказался вместе с ними на корабле — Шут понял это по тому, как изменились сюжеты снов командира хранителей.

Когда он рассказал об этом Элее, та сразу воспрянула духом, даже из седла в конце дня выбиралась не такая измученная, как обычно. Вот только сам Шут, хоть и радовался за нее, был не особенно счастлив: он понимал — теперь, слухи о его странных способностях разнесутся быстрей степных ветров. Лорд Этен позаботится, а сэр Дорвел ему поможет.