Константин Кривцун - Опаленный Звездами

Дети, семя Земли! Мне даже смешно стало, когда я вспомнил свои старые наивные мысли. Как семена могут прорасти в пустоте? Как они смогут укорениться там, откуда сама природа выживает их? Космос терпит нас, пока мы не начинаем качать права, пока не зарываемся. А потом - хлопок мухобойки. Эпидемия. Пожар. Взрыв. Сель…

Может, и те гаснущие звезды - всего лишь реакция на человеческую экспансию?

3. Дальний космос

Молочно-белая пелена тумана окутывала фургон. Рокот старинных двигателей внутреннего сгорания сотрясал воздух. В этой мутной завесе звуки становились тягучими и вязкими, сливались, обволакивали.

Я сидел около самого окошка крытого грузовика и пытался что-нибудь разглядеть в белесой мгле.

Пока мы ехали по Сент-Кроссу, я без труда различал темно-серые бараки и однотипные корпуса жилых зданий. Ураган и болезнь здорово поработали над городом. То тут, то там виднелись черные развалины, местами дома разрушились наполовину. Под колеса автомобиля постоянно попадали куски бетона и ломаный кирпич. Трясло нещадно.

Потом мы выбрались за пределы города и покатили по шоссе, растрескавшемуся от старости и непогоды. Тогда-то дождь и перестал идти. А затем навалился туман.

– Там смотреть не на что! - хмыкнул Ричард. - Если бы даже тумана не было - одни холмы да грязь.

Я не обратил внимания на слова парня. Мне очень хотелось увидеть торнадо, спорника или джейн в их естественной среде обитания.

– Когда доберемся до Провала, станет интереснее, - заметил Жуков.

– Что за Провал? - Я повернулся к соседям по фургону.

– Огромная дырка в земле, - бросила Рейчел.

Девушка, несмотря на тяжелую ситуацию в городе, сегодня выглядела великолепно - светлые волосы собраны в два хвостика над ушами, красная кофта с глубоким вырезом подчеркивает грудь, юбка до щиколоток выгодно удлиняет ноги. В общем, девчонка явно принарядилась к этой поездке. Интересно только, с какой целью.

Утро этого дня, как и предрекал Смирнов, выдалось тяжелым. Автоколонна прибыла в Сент-Кросс еще до рассвета. Дождь в это время лил как из ведра, поэтому солдаты отчаянно матерились, одевая на себя костюмы химзащиты и поднимаясь на поверхность. Людей, чтобы избежать паники, выводили под дулами автоматов и выстраивали перед внешней дверью, сверяясь со списком.

Я стал свидетелем отвратительной сцены, когда семью, соседствовавшую со мной, попытались разделить. Отца и сына солдаты тычками в спину стали выводить наружу, а мать и дочь оставили в бункере. Мужчина громко возмутился, спросил, в чем дело. Солдаты не удостоили его ответом. Тогда он вырвался и побежал к своей жене и дочери.

– Стоять! - заорал один из солдат, которые казались мне братьями-близнецами. - Если вы сейчас не пойдете с нами, то останетесь здесь и погибнете!

– Звери! - огрызнулся мужчина и обнял своих. - Эвакуируйтесь, нелюди! Мы останемся здесь! Лучше погибнуть вместе, чем спасаться так!

Солдаты не стали уговаривать, они переключились на других несчастных.

Вскоре я понял, что в первую очередь выводят здоровых и сильных людей. Когда дошла очередь до нас со Смирновым, подошедший к нам солдат поинтересовался, мы ли те, кто участвовал в подавлении мятежей на Фронтире.

– Да, - кивнул агент, незаметно подмигивая мне.

Я не разделял его радости. Во всей этой чертовой эвакуации мне виделось что-то совершенно неправильное и абсурдное. В книгах, которые я читал, всегда первыми уезжали в безопасное место женщины и дети. Даже в Забвении я не сталкивался с тем, что слабых просто пускали бы в расход.

Естественный отбор, вложенный в человеческие руки и ставший искусственным…

Потом простые люди стали понимать, что к чему. По убежищу пронесся слух, что машин на всех не хватит, а те, кто останется здесь, к вечеру погибнут. Бункер захлестнула паника. Солдаты уже не могли одними только угрозами и выстрелами в воздух помешать этой человеческой волне, одуревшей от страха.

Когда первые машины начали отходить от убежища и те, кому повезло в них попасть, махали руками, прощаясь с городом и убежищем, в шахтах и тоннелях началась кровавая бойня. Волею судьбы мы с агентом оказались почти в самой ее гуще.

– Возьмите! Возьмите! - истошно кричал худой мужчина с забинтованной головой.

Он, наверное, чем-то был похож на меня. По крайней мере, повязка у него была точно такая же.

– Нет! Назад! - приказывал офицер, тыкая ему в грудь автоматом. - Назад! Стрелять буду!

– Стреляй тогда, сука! - ответил худой, делая шаг вперед и нарочно врезаясь грудью в дуло. - Давай же! Все равно тут сдохну!

– Отойди! - Солдат, стоящий справа от офицера, попытался оттеснить разошедшегося мужика.

В конце концов, видя, что ему это не удается, он размахнулся и ударил его прикладом в плечо. Офицер помешкал секунду, затем опустил приклад своего автомата на голову падающего мужика. Тот захрипел и растянулся на полу.

Но желаемого эффекта это действие явно не произвело. Люди стали напирать еще сильнее.

– Назад! - кричал офицер. - За вами придут позже! Пропустите! Назад!!!

Рейч и Ричард уже ждали нас в грузовике. Нам надо было добраться до лифта и подняться на поверхность с последней партией тех, кого выбрали для эвакуации. Но люди не давали нам пройти. Каждый следующий спуск и доставка новой группы беженцев сопровождался все большей истерией тех, кого эвакуировать по каким-то причинам не стали. Сейчас все очень хорошо понимали, что та группа, которую мы доставляем к машинам, - действительно последняя. Как ни пытались солдаты убедить людей, что еще вернутся за ними, никто уже не верил им.

– Меня возьмите! Меня! Меня!!! - доносилось справа и слева.

Я переводил руку с гравистрелом с одного плачущего лица на другое и чувствовал, что сам вот-вот разревусь.

Мальчишки, девчонки, старушки и старики, раненые и даже совершенно здоровые. Все они через несколько часов погибнут.

Поддавшись неожиданному порыву, я прокричал:

– Это все, что мы можем! Выходите на поверхность! Идите прочь из города! Скоро будет землетрясение, в бункере все погибнут!

В толпе раздались вскрики и общий тяжелый вздох. Сквозь шум и вопли мой голос, кажется, все-таки услышали. Будем надеяться, хоть кто-то спасется.

Офицер и солдаты расчищали дорогу прикладами и кулаками. Нам со Смирновым приходилось делать то же самое. Толпа напирала, то и дело приходилось применять «довод», чтобы оттеснить людей волнами гравитации. Естественно, мощность выстрела стояла почти на минимуме. Но вскоре все эти меры перестали помогать. Когда до спасительной клети лифта оставались считанные метры, истерия в толпе развернулась на полную силу. Люди просто перестали бояться. Несмотря ни на что, они тупо шли на нас, руководствуясь теперь уже только одним желанием - помешать нам выйти. Если не им, то и никому! Кажется, так звучала пословица.