Александр Золотько - Слепцы

– Сколько ты привел людей? – вместо приветствия спросил один из подошедших.

На нем тоже был серый плащ, но даже сквозь налипший снег было видно, что плащ покрыт пятнами: темно-красными – кровью, и черными – от копоти. Одна пола была разодрана на тонкие лоскуты и полоскалась на ветру, как дружинный бунчук.

– Десяток светлых! – ответил Смотритель. – И четверых разбойников.

– И все?

– Еще полторы сотни темных, но они движутся медленно, сам понимаешь. А при такой погоде…

– До ночи успеют?

– Не знаю! Рыжий обещал, но ведь он чудес творить не может! – Смотритель обнял подошедшего за плечи и кричал ему в самое ухо:

– Мог бы и не приезжать! У меня из двух сотен светлых и двух сотен местной наемной дружины осталось чуть больше полусотни. Всего!

– Теперь здесь почти семь десятков и два Серых Всадника! – крикнул Смотритель.

– Я счастлив, что умру не один!

– А я-то как счастлив, Соболь! – засмеялся Смотритель. – С тобой рядом…

– Пойдем со мной! – ответил Соболь, указал рукой куда-то вперед. – Там еще сохранилась изба стражи. Сможем нормально поговорить… Своих ты куда денешь?

– Пока пусть будут возле меня. Считай, что их еще нет. Что черные?

– Подожди до избы… Не могу кричать – горло сорвал.

– Нам за тобой? – спросил Рык.

– Да, держитесь возле меня.

– Чтобы, значит, видел, – Враль толкнул Кривого в бок. – Не верит нам господин Серый Всадник…

– Заткнись, – посоветовал Кривой и пошел за Смотрителем.

Через двадцать шагов они уперлись в бревенчатую стену.

Пронзительно скрипнула дверь, перекрыв на мгновение рев ветра. Ватажники вошли внутрь следом за Смотрителем, шедшим последним, Кривой захлопнул дверь, притянул ее и повернул щеколду. Стало темно и почти совсем тихо. Хорьку даже захотелось закричать, чтобы убедиться – не оглох ли.

В комнате было пусто – ни стола, ни лавок. Соболь стряхнул с плаща снег, снял с головы шапку и несколько раз ударил о колено.

Теперь Хорек рассмотрел, что в нескольких местах плащ был опален, из дыр торчали обгорелые волоски волчьей шкуры.

– Вот тут можно поговорить! – громко, будто продолжая соревноваться с ветром, сказал Соболь, закашлялся, потом засмеялся. – Как после рассвета круговерть началась, так кричу, не переставая.

– Что черные? – спросил Смотритель, тоже отряхнув снег.

– Днем мы их сдерживали более-менее спокойно, ночью… – Соболь покачал головой. – Сам понимаешь… В первую ночь я потерял почти половину людей. Десятка три своих и больше сотни наемников – этим же не объяснишь сразу, кто на них попрет и как с таким справляться… А тут еще старший в дружине уперся: мол, его люди будут сражаться только вместе – поставил всех плотным строем. Их и смяли. Думал все, конец пришел – там мои три десятка и легли… Но остановили. Старшего дружинника, наконец, убили, так что стало чуть полегче. На следующую ночь мы уже начали жечь дома: вначале возле самого рудника, потом подальше. А теперь вот дров не хватает. Спалим эту хибару – и конец. Я приказал собрать сейчас все – не до конца сгоревшее, остатки заборов, столов, скамеек, саней… Сейчас вон рубят, укладывают в костры…

– Черные не лезут?

– Сейчас – нет. Ветер воет, снег шуршит – для них тоже не самая лучшая пора. Они тоже соображают…

– Кто? – спросил Враль.

Соболь странно посмотрел на него, но не ответил.

Раздался скрежет, и в комнате стало чуть светлее: кто-то снаружи отодрал ставни с окон – один за другим.

– Сейчас крышу разберут – и все, поговорить будет негде. Тебе мой сын все рассказал?

– Сын? – переспросил Смотритель и посмотрел на Рыка.

Тот отвернулся.

– Твой сын? – переспросил Смотритель. – Не знаю, может, и не все. Ему плохо стало, потерял сознание.

Соболь ударил в стену кулаком:

– Ему еще повезло… Беспалый и Гулёна отбили его, спасти успели, а сами… Я его и послал к тебе… Как-то долго вы…

– Долго, – кивнул Смотритель. – И привел я младших. Полторы сотни младших…

Соболь снова ударил кулаком в стену, застонал:

– Отряд из Загорья так и не вернулся?

– Пока – нет. Был гонец; им оставалось всего неделя пути, но проклятый дождь… Все развезло и там тоже…

Послышался треск над головой – с хрустом сломалась доска.

– Я даже и не знаю, радоваться буре или плакать, – сказал Соболь. – С одной стороны, черные не лезут, с другой – твой обоз может и опоздать. Если к ночи все это вдруг стихнет, то…

Удары наверху участились, и трещало беспрерывно.

– К руднику подходы нормальные?

– Нормальные. Подъем небольшой, темные пройдут даже без провожатых. А вот в руднике… Там ведь ствол основной один под гору идет, а вот выходов из него десятка два, не меньше, это то, что я знаю, а там ведь и заброшенные могут быть, и полузасыпанные… Руднику лет двести, если не больше… Перекрывать нужно ствол – туда темные дойдут, – но черные-то лезут через все выходы. Придется чистить все боковые ветви. А у тебя только полторы сотни молодняка.

С хрустом просела потолочная доска, снег начал влетать в комнату.

– Все, пошли наружу, – сказал Соболь. – Тут пришибить может ненароком.

Ватажники расступились, пропуская Серых Всадников.

– Мы догоним, – сказал Рык.

Над головами стучали топоры, трещали и хрустели доски, доносились крики и вой ветра.

– Так это мы его сына перехватили? – сказал Враль тихо.

Ему никто не ответил – все и так было понятно.

– Что молчите? – спросил Враль. – Хоть кто-нибудь понимает, куда мы влипли? Черные, темные, светлые…

– Светлые – это конники, – сказал Кривой. – Возле обоза говорил, и сейчас: десяток светлых, сказал, и четырех разбойников…

– А темные? – снова спросил Враль. – Те, кого в санях везут?

– Слепые, – еле слышно пробормотал Хорек. – Парни и даже девки, лет по шестнадцать, не старше. Может, даже меньше… Я их прошлой ночью разглядел…

– Мать твою, – проорал кто-то на чердаке, доска просела, и в щели появилась нога по колено. Послышались и другие голоса, призывающие неудачника не орать, терпеть, чай, не подохнет. Но тот не унимался: – Ногу, ногу осторожнее!

– Выходит, – тихо сказал Враль Рыку, – что ты прав был. Ночью наших перехватили слепые…

– Они в темноте видели… – Хорек всхлипнул. – Темнота, а они…

– А они – слышали. Как певец в подземелье. Если человек с детства слепой, то может на слух многое делать, – пояснил Рык. – Когда Полоз засвистел, мы сразу к реке побежали, думали, погоня за нами будет… Слепые. Темные.

– Это ж как получается? – сам у себя спросил Кривой, и по лицу его прошла судорога как от боли. – Берешь детенка малого, глаз его лишаешь и делаешь из него бойца? Чтобы на слух дрался, в темноте? Зачем? В безлунную ночь, в подвалах – еще понимаю, хотя факел зажечь – и все, и никто из них никуда не уйдет… Зачем они нужны? И зачем столько?