Марица - Александра Европейцева
Он любил меня. По-настоящему. Не за дар, не за титул, а просто так. Потому что я была его девочкой.
Но следом за этим пришло другое понимание. Вся моя жизнь — ложь. Где-то там есть люди, которые до сих пор считают меня мёртвой. Мой… брат, принц Истер, живёт с мыслью, что убил сестру.
Я сжала письмо так сильно, что бумага хрустнула.
«Он спас меня. И обрёк на вечное бегство.»
Злость вспыхнула внезапно — не на папу, нет. На них. На Иллюзион, на Марца, на всех, кто превращает детей в разменную монету. Мой дар — не проклятие. Это они сделали его оружием.
А ещё… была благодарность. Тихая, тёплая, как солнечный зайчик в нашем деревенском доме.
«Он выбрал меня. Каждый день.»
Я прижала письмо к груди, словно пытаясь впитать последнее тепло этих строк. Где-то там, за пределами этого сжатого пространства, ждали леди Варц и Демитр. Ждали правды, которая теперь перевернёт всё.
Но в этот момент я позволила себе просто чувствовать.
Страх — потому что не знала, что будет дальше.
Боль — потому что мой настоящий отец мёртв, и я больше не смогу кричать на него, обнимать, спрашивать «почему».
И решимость — потому что теперь я точно знала, за что сражаюсь.
Не за королевство. Не за титул.
За себя. За ту маленькую девочку под дубом, которую когда-то спас Адорд Лантерис.
Я медленно поднялась, вытерла лицо рукавом и сунула письмо за пазуху, туда, где обычно прятала кинжал.
Я медленно поднялась, вытерла лицо рукавом и сунула письмо за пазуху, туда, где обычно прятала кинжал. Остальное — письма, дневник Освена, все улики против Марца — я молча протянула леди Варц, встретив её проницательный взгляд.
— Хватит, чтобы свалить его, — пробормотала я, закусив губу, когда карета Тайной канцелярии тронулась, увозя меня прочь от Янгов, от Демитра, от всего, что могло бы выдать дрожь в моих руках.
Пусть думают, что я трушу, что бегу — мне плевать. Главное, чтобы Марц оказался в камере, а я… Я смогу наконец перестать быть призраком. Может, тогда, когда всё кончится, я найду в себе силы сказать правду. Или так и останусь Марицей Лантерис — девочкой, которую когда-то спас настоящий отец. А пока — моя очередь врать. Врать принцу, врать всему миру, что принцесса Элана умерла. Пока же мне нужно было просто выжить — хотя бы ради него.
Глава 32
Кровь ради мира
Солнце уже давно перешагнуло зенит, окрашивая кабинет в теплые, пыльные тона, когда стук в дверь вырвал меня из размышлений над картой предстоящего смотра войск. Карта эта была чистой формальностью — еще одна обязанность, которую я исполнял с механической точностью, пока настоящая битва за будущее трона шла в тишине кабинетов и шепоте придворных.
— Войдите, — бросил я, не отрывая взгляда от изгибов условной реки, за которую мы якобы должны были держаться.
Дверь открылась, и в проеме возник знакомый силуэт капитана королевской стражи, Рендала. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас было напряжено, а пальцы нервно постукивали по эфесу шпаги.
— Ваше Высочество, — его голос прозвучал неестественно громко в тишине кабинета. — Его Величество требует вашего немедленного присутствия в своих покоях.
Требует. Не просит. Не приглашает. Требует. Ледяная игла кольнула под сердце. Отец уже несколько недель не удостаивал меня ничем, кроме уничижительных взглядов на советах и ледяного молчания за семейными ужинами. Вызов в личные покои, а не в тронный зал, был знаком куда более тревожным — это означало дело, не терпящее посторонних глаз и ушей. Дело, которое не для протокола.
— Причина? — спросил я, откладывая перо в сторону и стараясь, чтобы голос звучал ровно, почти скучающе. — У Его Величества назначен час отдыха. Его лекарь настаивает на режиме.
Рендал сделал едва заметную паузу, его взгляд скользнул по моему лицу, оценивая, стоит ли говорить больше положенного.
— Его Величество не уточнял детали, — наконец произнес он, тщательно подбирая слова. — Но непосредственно перед тем, как послать за вами, он отдал приказ о немедленном аресте канцлера Марца. Распоряжение передано начальнику королевской стражи лично. Из кабинета канцлера доносился… шум.
Воздух словно выбили у меня из легких. Арест Марца? Здесь, прямо сейчас, в стенах дворца? Это было… немыслимо. Нарвадул был тенью отца, его правой рукой, человеком, который держал в страхе половину Совета и имел компромат на вторую. Его арест в его же собственной цитадели означал не просто падение — это был государственный переворот. Тихий, бескровный, но переворот.
Что изменилось? Что могло заставить отца решиться на такой шаг здесь и сейчас, без совета, без огласки? Сердце заколотилось с бешеной скоростью, в висках застучало. Это была либо гениальная ловушка, в которую я должен был угодить с радостной идиотской улыбкой, либо… Либо ветер наконец-то повернулся в мою сторону с такой силой, что сносил все на своем пути.
— Ясно, — я поднялся с кресла, отряхивая несуществующую пыль с рукавов камзола. Внутри все трепетало и кричало, но годы тренировок сделали свое дело — мои движения были плавными и уверенными. — Проводите.
Рендал кивнул и отступил, пропуская меня вперед.
Я вышел в коридор, и холодный мраморный воздух дворца ударил в лицо. Путь в личные покои короля пролегал через самые охраняемые галереи. Обычно здесь царила почти кладбищенская тишина, но сейчас она была нарушена приглушенными, но быстрыми шагами патрулей, скрипом доспехов и шепотком, затихавшим при нашем приближении. Дворец, как зверь, почуял кровь и насторожился.
Арест Марца. Кто стоял за этим? Леди Варц? Но у нее не было неопровержимых доказательств, лишь подозрения. Или… нет?
Мы приблизились к тяжелым дубовым дверям, ведущим в личные апартаменты короля. Две стражи — личная гвардия отца и люди Тайной канцелярии — стояли по обе стороны, их взгляды были устремлены вперед, но напряжение витало в воздухе густым дымом.
Если Марц пал здесь, в сердце своей власти, это означало, что его сообщники — кузен Лориан и его клика — остались без своего самого могущественного покровителя и, что важнее, без его информации. Дорога к трону внезапно расчистилась. Но почему отец пошел на это? Что заставило его увидеть наконец ту пропасть, в которую катилось королевство под управлением его фаворита, и действовать так стремительно и жестоко?
Рендал постучал. Тихий, почтительный стук, который, однако, прозвучал как удар молота о наковальню.
— Войдите, — прозвучал
