Принцесса пепла - Лора Себастьян
Размеренным, неторопливым шагом я подхожу к стоящему на туалетном столике тазику и погружаю руки в воду. Мои руки запятнаны. Я тру и тру, пока кожа не становится красной, но всё без толку. Я до сих пор чувствую, как кайзер трогает меня, чувствую, как на шее затягивается удавка. Рядом с тазиком ле-жит кусок пемзы, я хватаю его и принимаюсь тереть ладони, тыльные стороны ладоней, подушечки паль-цев, костяшки пальцев, я тру даже кожу между паль-цами. Ничего не помогает. Костяшки пальцев красне-ют, вода в тазике становится розовой, пальцы немеют.
«Хорошая девочка. Ты выросла весьма хорошень-кой для язычницы. Возможно, ты могла бы выказать мне свою благодарность».
Тишину нарушает сдавленное рыдание, и, оглядев-шись, я понимаю, что это я плачу, а раз начав, уже не могу остановиться. Ноги подкашиваются, и я падаю на пол, опрокидывая на себя тазик, так что всё платье пропитывается покрасневшей от крови водой.
Мне всё равно. Я не поднимаю головы, даже когда открывается дверь — пускай Хоа всё видит, пусть да-же бежит к кайзеру. Пусть. Это слишком, я не могу этого больше выносить, у меня нет сил.
Раздаются шаги, и, посмотрев вверх, я вижу, что на-до мной стоит Артемизия в черном плаще, с выбив-шимися из-под капюшона голубыми волосами, гля-дит на меня сурово, и в ее глазах мелькает нечто по-хожее на жалость.
— Вставай, — мягко говорит она.
Нужно послушаться, нельзя было позволить ей увидеть меня в таком состоянии. Она и так считает меня бесполезной, и мне не хочется давать ей повод и дальше так считать. И всё же я не могу двинуться с места, я могу только рыдать.
Шумно вздохнув, Артемизия опускается на колени рядом со мной и тянется к моим окровавленным ру-кам, но я отдергиваю их и прижимаю к животу.
— Я не причиню тебе вреда, — рявкает девушка. — Дай посмотреть, насколько всё плохо.
Я неохотно вытягиваю перед собой руки и вздра-гиваю, когда Артемизия бесцеремонно хватает их и поворачивает туда-сюда.
— Цапля! — зовет она, обернувшись через плечо. В дверях переминается с ноги на ногу высоченный черноволосый парень с очень густыми бровями, су-дя по его лицу, беднягу того и гляди стошнит. — Не поможешь?
Очевидно, понукание выводит Цаплю из ступора: он встряхивается, стремительно подходит к нам и то-
же присаживается на корточки. Несмотря на его оша-рашенный вид, в нем угадываются черты таинствен-ного юноши, скрывавшегося за одной из стен моей комнаты последнюю пару месяцев, которого я назы-вала про себя «голосом разума». У него добрые карие глаза и улыбчивый рот.
Цапля берет мою руку своей огромной лапищей — его ладонь в два раза больше моей, но это странным образом успокаивает, — и внимательно рассматри-вает.
— Всё не так плохо, — изрекает он наконец. — Я могу это исправить.
От плача уже саднит горло, но я никак не могу остановиться.
— Где Блейз? С ним всё в порядке? — выдавливаю я в промежутках между всхлипываниями.
— В полном. Мы подумали, что лучше ему прогу-ляться и успокоиться после того срыва, — отвечает Артемизия.
Стул. Падение кайзера. Всё это произошло из-за воздействия силы Блейза, причем спонтанного. Я киваю и пытаюсь дышать глубоко, но получается плохо.
— Я не могу... Я больше не могу это делать. — Я не должна так говорить, но плотина у меня в душе прорвана, и слова вместе со слезами неудержимым потоком льются наружу.
— Тогда не делай. — Голос Артемизии холоден как лед.
— Артемизия, — одергивает ее Цапля, но девушка не обращает на него внимания.
— Сдайся. Сойди с ума, как их кайзерина. Что те-бя останавливает?
Ее слова жгут меня огнем, но по крайней мере я перестаю плакать.
— На меня рассчитывают двадцать тысяч чело-век, — шепчу я, обращаясь скорее к самой себе. — Если я сдамся...
— Большинство этих людей не заметят разни-цы, — отрезает Артемизия. Жестокие слова, но в них уже нет злости, в голосе девушки звучит бесконеч-ная усталость — примерно так я себя сейчас чувст-вую, смертельно уставшей. — Может, ты и королева, но ты просто девушка. Наша борьба не прекратится только потому, что ты отступилась, она не прекрати-лась даже после смерти Ампелио, а он сделал гораздо больше, чем ты. Если умрешь ты, умру я, умрут Ца-пля и Блейз... мы просто винтики. Делаем, что мо-жем, но в конечном итоге мы просто расходный ма-териал. Даже ты.
— Тогда какой смысл бороться? — спрашиваю я. Мои слова пропитаны горечью, но я действительно хочу услышать ответ.
Артемизия долго молчит. Я уже теряю надежду по-лучить ответ, но тут она начинает говорить — вопре-ки обыкновению тихим, твердым голосом.
— Потому что такова вода. Река течет и бьется о камень, даже зная, что тот не сдвинется с места. Как бы ни был велик валун, течение постепенно его под-мывает, и даже самые огромные камни поддаются на-пору. Иногда на это нужна целая жизнь, но вода ни-когда не сдается.
— Его ничто не остановит, мне у него не выиг-рать, — говорю я.
— Да, — соглашается Артемизия. — Скорее всего тебе не выиграть.
— Артемизия, — снова предостерегающе ворчит Цапля. Моя рука, которую он сжимает в своих паль-цах, вдруг теряет чувствительность, а потом начи-нает покалывать, как будто затекла от долгой непод-
вижности. Когда меня лечит Айон после наказаний кайзера, ощущения совершенно другие. От прикос-новений Защитника-предателя моя кожа словно ста-новится липкой, скользкой и грязной, но прикосно-вение Цапли успокаивает, согревает.
— Я не стану ей врать, — фыркает Артемизия.
Странно, но от ее резких слов на душе у меня ста-новится чуточку легче, возможно, из-за того, что она говорит совершенно искренне. Пожалуй, я предпо-читаю ее резкость доброте Цапли и его попыткам сглаживать острые углы.
— Мы не допустим, чтобы с вами что-то случи-лось, — заверяет меня юноша. — Как только принц вернется, мы заберем вас отсюда.
— Ты хотел сказать, после того, как я убью его, Тей-на и Кресс.
Будь здесь Блейз, он, вероятно, заявил бы, что моя безопасность превыше всего. Он начал бы планиро-вать, как мы все немедленно покидаем дворец, и мне скорее всего не хватило бы смелости отказаться. Но его здесь нет.
Цапля и Артемизия обмениваются странными взглядами, значения которых я не могу понять.
— Да,
