Наталия Мазова - Исповедь травы

…– Что так долго?

Лугхад сидит на крыльце и любуется звездами. Гитара, как всегда, рядом.

– Сам знаешь – у меня ничего не делается просто. На этот раз вышли… э-э… танцы с Волками.

– Сколько дали?

– Не вдаваясь в подробности – двести семьдесят новыми.

– Не бывает, – Он откидывает голову назад, волосы волной стекают с плеч. – Да, на такие деньги можно и прикид…

Совершенно не удивился. Ничего, это поправимо…

– Смотри, – я осторожно кладу Ему на ладонь Утугэлеву подвеску. – Подарили. Без объяснений. Сказали, ты все знаешь.

– Кто подарил?! – Его равнодушия как не бывало, даже, кажется, глаза начали светиться в темноте.

– Опять же если без подробностей – один Волк постмолодого возраста.

– Тогда еще ничего, – Он переводит дух. – Это знак Черной Луны. Очень сильная вещь… и небезопасная. Тебе лучше никогда его не носить.

Даже так?

– А можно подробнее, Лугхад?

– Не сейчас. Если честно, у меня уже слипаются глаза. Завтра утром, идет?

– Завтра так завтра, – соглашаюсь я. – Я тоже ужасно хочу уткнуться в подушку…

Терцет III. УТЕШЕНИЕ ДУХА

ОТЛИЧНЫЙ ДЕНЕК

СЕГОДНЯ У НАС…

Двадцать шестое августа.

День святой Элеонор Гинтаринской.

День Благодарения.

И мой день рождения.

В этот день я просыпаюсь рано утром. Тишина. Лугхад разметался волосами по подушке и улыбается во сне. Чтобы не ранить эту хрупкость утра, я двигаюсь почти бесшумно, и ведро не гремит в моих руках, когда я беру его и отправляюсь за водой.

Утренний холодок осторожно трогает мои обнаженные плечи, тонкой струйкой втекает под одежду. Небо затянуто жемчужным покровом, солнца нет, но и дождя, судя по всему, не предвидится… Тихо в мире. Бодрствую я одна. Кармэль еще не скоро проснется – сегодня можно, сегодня праздник. Никто не увидит, как я беру воду из колодца, который пересох не один десяток лет назад.

Вокруг колодца разрослась пышная крапива выше человеческого роста. Когда я только-только появилась здесь, она была маленькая, чахлая и пребольно жглась – станешь тут злобной, когда тебя то и дело подчистую обдирают на щи! Спасибо ей – ведь у меня нет власти над водой, и оживить колодец не в моих силах, однако… достаточно было моего появления, чтобы крапива буквально обрела вторую жизнь. Родню почуяла… А уж как ей удалось воду притянуть, я и по сей день не знаю. Знаю только, что днем колодец по-прежнему сух, да и ночью вода вроде как для одной меня (Лугхад не в счет, он к колодцу не ходит).

Им виднее, здесь решаю не я. Неизвестно ведь, отчего из колодца ушла вода – обиделась на здешних или действительно здесь ее так мало, что дай-то боги нам с Безумцем напиться…

Ныряю в крапиву с головой – она тут же радостно стряхивает на меня всю накопленную за ночь росу… (С этим я родилась – еще в раннем детстве спокойно рвала зеленую злюку, как травку-лебеду, даже жевала, а на потрясенные возгласы отвечала с хитринкой в глазах: «А она меня знает, вот и не кусается…» Я – это она, и она – это я, недаром я зовусь Аргиноль. И обе мы – Зеленое Пламя.) Налегая на ворот, с усилием вытягиваю из колодца ведро, полное на две трети – больше мне просто не удержать. И, не умея терпеть, пью прямо из ведра, поставленного на край, и пригоршнями бросаю в лицо чистую холодную воду. Видели бы меня сейчас матушка Маллен или Китт – без сомнения, приняли бы за колдунью. И были бы абсолютно правы…

Ну как я могу объяснить вам, что такое мой Месяц Безумия? Laig Naor. В переводе с Языка Служения – Зеленое Пламя. Та единственная вещь, что отличает женщину от девы – так учила меня Лайгалдэ. О, я много раз видала, как, озаренные этим пламенем, волшебно изменяются лица мужчин…

Было время, когда и я принимала сладостный огонь мимолетного желания за Зеленое Пламя. Но – это совсем иное, не жажда наслаждения, но пламя на алтаре фанатичного служения Жизни… Для тех, кто этого не чувствует, понятнее объяснить не могу.

Ключевое слово тут – «готовность». Под поцелуями солнечных лучей пробуждается самая сущность земли, и она тянется к солнцу в ответной ласке – ветвями деревьев и побегами трав, и крыльями птиц, поднявшихся в синеву, и устремленными к небу в беспричинной радости людскими взглядами. И когда в природе загорается Зеленое Пламя, мы не говорим более о весне, но называем это: «Лето пришло».

Я люблю эту пору, как и все живущие, но не она период моей наивысшей силы. Мое время приходит в августе, когда земля утомлена солнцем. Воздух тягуч, и тяжесть золота оседает на губах и веках. Пора усталости, пора отдыха – в это время природа сравнима только с женщиной после страстной ночи, как в индийской поэзии, когда она лежит на плоской крыше своего дома, а любимый показывает ей на небо: «Видишь? Это Большая Медведица, это Кассиопея, а вон там – Полярная звезда».

Вы видели, сколько звезд летит к земле августовскими ночами, чтобы ни одна пара на плоской крыше не осталась обделенной?

В эти дни Зеленое Пламя горит в природе как никогда ровно и сильно. Это время отдачи, время плодов – выполнен извечный долг по поддержанию и возобновлению жизни, и не весенняя искрометная радость – удовлетворенное счастье переносит нас из августа в сентябрь.

Но законы стихии Жизни суровы, и один из них – вечное обновление. «Цветы, что отцвели, не должны омрачать взор, и их сжигают»… И после того, как плоды собраны, Зеленое Пламя достигает своей наивысшей силы, и в неистовстве своем делается просто пламенем, и пожирает ту, что теперь свободна от долга – и в лесах и парках загораются костры золотой листвы. Пламя, очищающее и обновляющее, вечное прекрасное самосожжение во имя Жизни – собственная жизнь, как последняя жертва, какую только можно еще принести служению.

И тогда я, слитая с природой в единое целое, добровольно избравшая непокой и вечные перемены своим счастьем, обретаю свою полную силу, но теряю равновесие до тех пор, пока не догорит пламя осени. И, как и все вокруг, напрасно жду, что дожди погасят этот огонь до срока. Как пьяная или безумная, брожу я по лесам и городским улицам, пью мир, захлебываясь, шепча строки своих и чужих Слов: «Я знаю только, чтогорю и, видимо, сгорю…» Где и когда найдется равный по этому яростному накалу – мне, рожденной в самом средоточии Зеленого Пламени и избранной им в служительницы?! Разве что Он, Безумец, да еще те двое, что возжигают пламя Синее и Лиловое…

Но тише, тише… Уже конец октября, догорают костры, последние угли умирают в россыпях холодного пепла – и над миром воцаряется Тишина. Земля-Андсира, что вечно воздевает руки в мольбе за своих детей, опускает их обессиленно. Медленно, медленно сковывает ее оцепенение смерти или сна – земля становится Камнем, а мир делается особенно уязвим для зла. Солнце входит в знак Скорпиона…