Андрей Валентинов - Если смерть проснется

Тай-Тэнгри медленно встал — огромный, широкоплечий. Голубые глаза потемнели:

— Быть посему! Пусть все идет, как идет. А там — увидите! Войны не будет. Светлый Кей Войчемир станет править в Савмате, а Смерть проснется не сегодня, а завтра…

Холодом веяло от этого обещания, но никто не спорил. Гости встали, но Тай-Тэнгри уже уходил.

Запахнулся полог шатра, и тут же подул ветер — пронзительный, холодный.

— Пойдем, брат, — хэйкан кивнул в сторону стреноженных коней. — Пора.

В молчании сели на коней, так же молча проделали недальний путь до лагеря. Вдали уже показался Белый Шатер, возле которого горели негасимые священные костры, когда Шету остановил коня и взял Войчемира за локоть:

— Войча… Мне Челеди говорила… Он помолчал, затем усмехнулся:

— Всегда ее побаивался… Она сказала, будто ты просишь ее в жены. Это правда? Как ты решился, брат?

Войча открыл рот и застыл, не чувствуя, как холодные колючие снежинки падают на язык…

Глава шестая. Утья Переправа

Мастер постарался. Маленькое солнце сияло на синей эмали, раскинув разноцветные — золотые и красные — лучи. Восемь лучей — древний знак «савасты», который в Савмате называли «коловрат».

Навко был доволен. И тем, что мастер сходу угадал его замысел, и тем, что это была его собственная выдумка. Еще в первые дни, когда он только присматривался к Кей-городу, стала очевидной странная вещь. Сполоты, верные подданные Кеев, не особо любили знак Кеева Орла. Даже старинный андский Сокол не так часто украшал дома и ворота великого города. А вот коловрат — восьмилучевое солнце — встречался всюду. На всякий случай Навко запомнил это, как привык запоминать всякую мелочь. И не зря. Сейчас, когда его тысяча уже набрана, именно знак коловрата будет украшать кольчуги кметов.

Навко вновь поглядел на работу умельца, положил знак в большой дубовый ларец, аккуратно запер и спрятал ключ. Затем подошел к окну и с удовольствием вдохнул холодный прелый воздух. Весна! Наконец-то!

Здесь, в каменном Детинце, весна почти не чувствовалась. Зато в маленьком Грайвороне, где стояли его кметы, дышалось легко. Навко с удовольствием остался бы там еще на несколько дней, но надо было возвращаться. Здесь, в Савмате, у палатина Ивора накопилось немало дел.

Итак, знак получился удачным. Он как бы завершал всю задумку. Когда Навко попросил разрешения у Светлого набрать тысячу кметов, Улад не возражал и, похоже, тотчас забыл об этом. Навко и не пытался ничего скрывать. Время от времени он сообщал Уладу, как идет набор в его, Иворов, отряд, и даже упомянул, что намерен вооружить кметов новыми самострелами. А вот то, что это не просто самострелы, а гочтаки, да еще улучшенные умелыми руками Вогача-кузнеца, Уладу было знать еще рано. Как и то, что в тысяче, носящей знак сполотского коловрата, не будет ни одного сполота…

Вспомнилось лицо Упада — белое, словно мел, недвижное, застывшее в тревожном ожидании, когда он, Навко, рассказывал о гибели Сварга. Кей слушал жадно, но вопросов не задавал. А когда Навко вместо награды попросил разрешения набрать свой отряд, Кей удивился, но тут же позволил, явно желая закончить разговор. Впрочем, Навко попросил и большую золотую гривну — для Пенко, который и поразил точным выстрелом Рыжего Волка, когда тот вышел на вежу Бряшева.

Теперь и Пенко, и Вогач, и, конечно, Кошик — все были в Иворовой тысяче. Командовал ею Лапак, несколько одуревший от такой невиданной власти, но вполне справлявшийся. Из тысячи гоч-таков было уже готово семьсот, остальные должны сделать через две недели. Значит, можно давать приказ мастерам изготавливать тысячу маленьких солнц. Сполотский знак наденут улебы, сиверы волотичи, харпы и даже огры — все, кого удалось собрать за эти месяцы. Да, он поработал славно…

Навко еще немного постоял у окна, набираясь сил. Он еще не привык работать ночами. Хотелось спать, но он понимал, что лучшего времени не найти. Как и места. Эту вежу — старую, покрытую глубокими трещинами — он тоже выпросил у Светлого. Улад не возражал, и Навко поспешил укрепить дверь и поставить двойную стражу из парней Ла-пака. Теперь он в безопасности — по крайней мере по ночам.

Он позвонил в маленький колокольчик, и тотчас из-за тяжелой, окованной толстым железом двери выглянул сторожевой кмет. Навко кивнул, и тот, кивнув в ответ, пропустил первого, с кем предстояло в эту ночь разговаривать Ивору, палатину Светлого.

— …Правительница благодарит сотника Навко. Она просит передать, что Край высоко ценит то, что им сделано. Кроме того, правительница обеспокоена тем, что сотник Навко излишне рискует. Она просит помнить, что его жизнь нужна Краю.

Навко отвернулся, чтобы не выдали глаза. Барсак, только что вернувшийся из Коростеня, не должен понять, кто такой «сотник Навко». Пусть думает, что палатин Ивор просто передает Велге то, что таинственному Навко удалось проведать…

Барсака, пленного волотича, Навко буквально снял с кола. Парня удалось спрятать, а затем зачислить в тысячу Лапака. Теперь Барсак постоянно ездит между Савматом и Коростенем, будучи уверен, что выполняет приказы скрывающегося где-то в Кей-городе Навко — лучшего лазутчика волотичей. К Ивору, палатину Светлого, он относился снисходительно — как к предателю, который пытается заработать прощение. Навко это изрядно веселило, но он старался не подавать виду.

— Правительница также кое-что велела передать и тебе, палатин…— Барсак помолчал и усмехнулся. — Край простит тебя, если ты поможешь избежать войны. И если поможешь с оружием, как обещал…

— Войны не будет. Оружие прибудет вовремя…— Навко еле сдержал усмешку. — Кроме того, сотник Навко мне обещал…

— Сотник Навко? Тебе? — глаза волотича задорно блеснули. — Сотник Навко не из тех, кто прощает таких, как ты! Знаешь, он прикончил самого Баюра, Антомирова щенка! Вот так он поступает с изменниками!

Странно, Баюра Навко почти забыл. То ли помогло волшебство Ямаса, то ли мертвец уже не мог и в чем упрекнуть своего убийцу. Теперь и он, и Навко знали, зачем надо было погибнуть сыну Антомира…

— Я попрошу сотника Навко… Может, он заступится за меня перед правительницей, — собственные слова понравились, и Навко все-таки улыбнулся. — Кстати, ты заезжал к Лантаху?

На лице Барсака появилась презрительная усмешка:

— Я чуть его не прикончил, этого подлеца! Не понимаю, зачем он Навко?

Навко развел руками — таинственному лазутчику Велги виднее.

— Он клялся в преданности Уладу и… тебе, палатин. Велел передать…

Барсак достал из сумки что-то небольшое, завернутое в тряпку. Навко развернул — и удивился. Нож! Тот, что он оставил Кобнику. Он и забыл о нем! Кажется, он просил заговорить нож. Он и тогда не особо верил Лантаху, сейчас же это выглядело и вовсе смешно. Навко повертел оружие в руках и покачал головой — на лезвии темнели пятнышки ржавчины. Ножа было жаль.