Андрей Валентинов - Если смерть проснется

Андрей Валентинов

Если смерть проснется

Автор благодарит Дмитрия Громова и Олега Ладыженского за помощь и поддержку при написании «Ории».

Пролог

Четверо верховых тащили на аркане пятого — высокого, длинного, словно жердь, в порванной в клочья белой рубахе. Короткие, стриженные в скобу, волосы запеклись кровью, кровь была на лице, заливала глаза, черной коркой покрывала губы. Но человек был жив. Время от времени он стонал, бормоча невнятные слова.

Впереди, за стеной пожелтевшего осеннего камыша, сверкнула серая речная гладь. Всадники спешились. Старший, широкоплечий седой усач, кивнул двум своим молодым спутникам, и те нырнули в камыши. Четвертый подошел к пленнику и ткнул его в бок каблуком красного огрского сапога. Услыхав стон, он удовлетворенно кивнул и разом потерял к человеку всякий интерес. Между тем послышался шум, и появились двое молодых парней, волоча спрятанный в камышах челнок.

Старший нетерпеливо мотнул головой. Челнок с легким плеском упал на воду.

— Отвезете и расскажете…

Один из молодых парней, безусый, с длинным чубом, закрученным за левое ухо, кивнул и, подойдя к пленнику, тщательно проверил узлы на веревках, стягивавших руки и ноги. Оставшись довольным, он кивнул другому, такому же безусому, но не имевшему чуба. Парень достал из-за пояса нож и уже наклонился, чтобы перерезать аркан, но тут четвертый — средних лет, одноглазый, с глубоким шрамом на левой щеке — шагнул вперед:

— Отвяжи. Добрый аркан. Жалко.

Чубатый пожал плечами, но спорить не стал. Узел затянулся крепко, и парню пришлось повозиться. Наконец чубатый передал одноглазому аркан, после чего пленника подняли и опустили в челнок. Человек дернулся, открыл глаза и пошевелил запекшимися губами:

— Пить…

Его услыхали, но никто не потянулся к фляге.

Старший взглянул на солнце, на миг задумался, затем повернулся к парням:

— Возвращайтесь до темноты. Этого — сразу к Покотило.

— Да, батько…

Парни оттолкнули челнок от берега, ловко забрались через невысокие черные борта и взялись за весла.

— Эй!

Одноглазый махнул рукой и кинул парням кожаный мешок. Чубатый поймал его в воздухе, но не смог удержать — то, что там лежало, весило не мало. Парень покачал головой и примостил мешок в ногах пленника.

Седой усач и одноглазый молча проводили челнок и не спеша вернулись к оставленным лошадям. Им явно хотелось поговорить, но многолетняя привычка заставляла сдерживаться. Разговоры в дозоре опасны, лишнее слово может стать последним.

Это знали и те, кто плыл в челноке. Парни молча гребли, даже не глядя на своего спутника. Тот же, немного придя в себя, попытался приподняться, но сильная ладонь чубатого прижала его ко дну лодки. — — Лежи!

—Я…

Пленник закашлялся, поднял голову и скривился от боли.

— Куда… Куда меня везете?

— Молчи!

Тон чубатого не настраивал на дружескую беседу, но связанный не унимался:

— Я… Я Кеев кмет. Сотник… Вы ответите… Сильный толчок заставил человека замолчать.

Но ненадолго. Чуть погодя он предпринял новую попытку:

— Я должен получить серебро. Много серебра…

— За это? — тот, что был без чуба, презрительно усмехнулся и кивнул на кожаный мешок.

— Да! Мы все должны были получить… Отпустите — и половина ваша!

— Дешево ценишь!

Чубатый отвернулся и сплюнул за борт, явно не желая продолжать беседу. Но второй парень оказался разговорчивее:

— Значит, ты Кеев сотник?

— Да! Да! — пленник поднял голову, в глазах блеснула надежда. — Я сотник Светлого Кея Рацимира! Я выполнял приказ… Его приказ!

— Вместе с ограми?

— Так было надо! Нам приказали…

— Хватит!

Чубатый повысил голос, и его товарищ послушно умолк. Пленный вновь попытался заговорить, но на этот раз ответом было молчание.

Между тем челнок неслышно скользил по узкой протоке между зарослями пожелтевшего камыша. Вокруг было тихо, но парни то и дело останавливали лодку, долго прислушивались и лишь после этого вновь погружали весла в воду. Так продолжалось около часа. Наконец челнок вновь остановился, чубатый осмотрелся и кивнул в сторону берега. Острый черный нос ткнулся в камыши, и тотчас послышался тихий свист.

Чубатый поднял голову и свистнул в ответ — так же негромко. Из камышей показались двое усачей с длинными копьями в руках.

— Глек? Никак ты?

— Чолом, дядько Звар. Не ждали? Звар, широкоплечий рыжий парень, быстро окинул взглядом прибывших и вновь присвистнул:

— Никак с добычей?

— Потом, — чубатый Глек, хотя и был намного моложе Звара, держался с ним как ровня. — Покотило в Страж-Городе?

— Нет, тут он. Рядом — у соседей.

— Зови!

Звара и его спутника, такого же усача, только не рыжего, а черноволосого, явно тянуло на расспросы, но он не стал спорить, а коротко бросив: «Сейчас!», поспешил куда-то сквозь камыши. Глек кивнул своему товарищу, и они принялись вытаскивать пленника на берег. Черноволосый усач бросился помогать, но обошлись и без него — чубатый и его спутник легко вытащили долговязого из челна.

Зашумели камыши. Глек и его товарищи привычно обернулись, сжимая в руках копья, но тут же опустили оружие. Звар вернулся, и не сам. Одним усачом стало больше. Прибывший был старше остальных, на голове красовалась богатая румская шапка, а у пояса золотом блестели ножны огрской сабли.

— Чолом! — гость быстро осмотрелся, скользнул взглядом по связанному пленнику и повернулся к Глеку. — Откуда, хлопче?

— С полуденной сторожи, батько Покотило. От Кривой Могилы.

— Так…

Усач вновь взглянул на пленника, нахмурился и кивнул Глеку:

— Говори.

— Пятеро. Трое — огры. Велели остановиться — они за луки. Малыша Чуру убили. Тогда старшой велел идти наперерез. Вот…

Чубатый указал на пленного, затем поднял с земли кожаный мешок:

— И вот. У него было.

Глек развязал узел и осторожно потряс мешок. Из него выкатилось что-то круглое, тяжелое, залитое кровью…

— Матушка Сва! — не вьщержал один из усачей.

Остальные промолчали, но взгляды сразу же посуровели. Покотило наклонился, разглядывая искаженное предсмертной мукой лицо того, чью голову пленник вез в мешке у седла. Глаза были полуоткрыты, судорога свела рот, длинные черные усы, покрытые засохшей кровью, прилипли к подбородку…

— Кей Валадар…

Усачи переглянулись, затем Покотило повернулся к пленному:

— Сполот?

— Он говорит, что…— начал было Глек, но усач нетерпеливо мотнул головой, приказывая замолчать. Пленник приподнялся, попытавшись расправить плечи:

— Я сотник Светлого Кея Рацимира. То, что сделано — сделано по его приказу и на, благо Ории…