Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

Суна вздрогнула.

— И еще, — невозмутимо продолжал эльф. — Раз ты не могла им помочь потом, то должна была остаться и поддержать Улиэня, а не уходить. Он не думает, что ты предатель, но он зол и обижен — все они, теперь я это понимаю. И они правы.

Суна подняла на эльфа несчастные глаза.

— И что же мне теперь делать? — тихо спросила она.

— Ты ведь их всех любишь, и скучала по ним. Просить их простить тебя и рассказать все, как ты рассказала мне. Иначе всю жизнь ты будешь бегать от тех, кто на самом деле был и может быть твоими друзьями.

Амарисуна покачала головой, помолчала и поднялась со скамьи.

— Пойдем. Ты звал ужинать — я действительно проголодалась, — тихо сказала она, пряча глаза, чтобы Мориан не увидел, что она плачет.

Эльф помедлил, протянул руку, будто хотел коснуться девушки и опустил.

— Пожалуйста, не надо, — попросил он, поднимаясь следом. — Я знаю, как справиться с твоей злостью, с твоим острым языком, с твоим упрямством. Но я не знаю, что делать с твоими слезами, моя милая.

Суна вздрогнула.

— Твоя милая обуза ты хотел сказать? — улыбнулась она, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Мориан прикусил губу.

— Нет, не обуза. Наоборот, я…

— Ты?..

— Когда ты рядом, я понимаю, что я не один в своей дороге, — признался эльф. — Твое присутствие дает мне сил не сдаваться, дает мне веру, что я пройду путь до конца.

Целительница покраснела.

— Но я ведь не делаю ничего особенного, — пробормотала она.

" А жаль", — чуть было не вырвалось у эльфа, но он вовремя прикусил язык.

— Кстати, — спросила Амарисуна, когда они уже шли обратно по аллее. — Я все спросить хотела: там, в Умбариэле, что такое ты сказал Эллору? Michialel. Toa-ha?

Мориан потер переносицу пальцем и слегка улыбнулся.

— Это значит, что я, именем рода Мичиалель, приказываю ему подчиниться, и так же приказываю не рассказывать другим о том, что я только что сказал. В том случае это значило, что я запрещаю раскрывать, кто я. Право отдавать такие приказы принадлежит исключительно членам нашего рода. Подчинение этому приказу — это такой же инстинкт, правило, как дышать. Ну а как иначе я мог остановить его? Вдруг Эллора и впрямь убили бы?

Суна вздрогнула.

— А если бы убили тебя?

— Тогда тебе пришлось бы очень хорошо потрудиться, чтобы вернуть меня с Дороги Времен обратно, — ответил эльф. И Амарисуне показалось, что он вовсе не шутит.

ГЛАВА 16

Мориану понадобилось много времени, чтобы клеймо наконец-то перестало жечь руку, а кошмары — мучить по ночам. Научиться держать себя так, чтобы окружающие верили, что клеймо ему безразлично. И они верили. Верили, что Мориан — бесстрашен, и бесстрастен. Что одиночество не тяготит его, а где-то там, в дальних землях, его ждут верные друзья. Правда же была в том, что его никто не ждал, кроме Аяры, к которой совершенно не хотелось возвращаться. Правда неумолимо повторяла, что он не может позволить себе такую роскошь, как дружба, потому что друга придется оставить где-то в пути, как Елайю, чтобы не тащить в неизведанное, и бессильно сидеть потом рядом с его могилой. Правда шептала на ухо, что есть только цель, к которой надо еще дойти, есть призрачная надежда на малочисленных союзников, тех, кто знает, в некоторых землях. Которые кропотливо, день ото дня готовятся к новой войне. Беря на себя роль хлипких плотин на пути бурного потока.

Правда била наотмашь: ты одинок и будешь одинок всегда, как Изгнанник, как тиа, который не имеет права брать кого-то с собой в путь.

Впервые за много месяцев Мориану не удалось сохранить самообладание. Глядя, как Амарисуна робко заходит в общий зал школы, мнется на пороге, глядя на Улиэня, а потом вдруг срывается с места и бросается на шею эмъену, эльф не смог сдержать горькой гримасы. Суна сбивчиво, захлебываясь словами, рассказывала, перескакивая с одного на другое, про бой, про мысли, страхи. Хватала за руки стоявших рядом Стражей, смотрела в их серьезные, огорошенные лица и извинялась, оправдывалась, пока Шенэр со словами:

" лентяйка, ты все это затеяла, чтобы не вставать на утренние тренировки", не всунул ей в руки кружку с водой. Мориан присел к краешку одного из трех длинных накрытых к ужину столов и обвел взглядом зал. Бурное объяснение Амарисуны привлекло внимание всех ужинающих, большинство из которых ее историю не знали, но на эльфийку смотрели умиленно. Какой-то мужчина, сосредоточенно жующий куриную ногу, нарисовал соседу в воздухе женскую фигуру, кивнул на Суну и одобрительно хмыкнул.

— И не думай даже, — услышал Мориан ответ второго. — Ты ей улыбнуться не успеешь, а Улиэнь тебе голову открутит.

— Почему? — услышал Мориан третий, знакомый голос. Эльф подвинулся ближе и наклонил голову влево. Оказалось, что Аллард безмятежно сидит возле первого мужчины и ест, макая хлеб в подливку на тарелке.

— А потому, что хотя эмъен эльфу не любовник, и Улиэнь вроде бы нашел себе Названную из эмъенов, я думаю, что краше пары и не сыскать.

Мориан нахмурился и пододвинул к себе кувшин с водой.

— Было бы не сыскать — не нашел бы себе Названную, — ответил рассудительно Аллард. — А все эти россказни о чистоте крови…

К тому моменту, как все решили рассесться за столом, в диспут о любви между разными расами были втянуты все, кто уже приступил к ужину. При приближении Амарисуны и Улиэня спорящие тактично замолчали, с тем, чтобы продолжить спор яростным шепотом, сосед с соседом.

Суна, сияя не хуже начищенного котла, села рядом с Морианом, Аллард передвинулся к Улиэню, примостившемуся возле Амарисуны.

— Так я что хотел еще спросить, ты говоришь, из селения на пустоши сюда приезжают? — видимо продолжил начатый раньше разговор Аллард. Улиэнь пододвинул к себе миску с хлебом и наклонился к Алларду, что-то вполголоса отвечая. Суна бесцеремонно взяла кружку Мориана, сделала два больших глотка и счастливо вздохнула.

— Я дома, я с друзьями, наконец-то. Даже представить себе не могу, как я отсюда уеду.

— Не уезжай, — Мориан деликатно налил себе воды в чистую кружку. — Или ты уже так привыкла к Ларне и Андагриэль?

— Андагриэль? — Суна взяла сразу два куска сыра. — Нет, я имею ввиду, уезжать с тобой и Аллардом.

Мориан понизил голос, чтобы не привлекать к себе внимания.

— А ты никуда и не едешь. Я больше не могу подвергать тебя опасности. Здесь ты хотя бы под защитой.

— Так и скажи, что я для тебя обуза, — яростным шепотом ответила Амарисуна.

Эльф тихо выругался.

— Да при чем тут обуза?! О тебе же беспокоюсь, дура!