Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-консорт

Они смотрели испуганно, как птенчики на большого коршуна. У леди Стефании вид томно — беззащитный, она то и дело откидывает прелестную головку с крупными лилиями в волосах и склоняет ее к плечу, глаза смотрят жалобно и с неясным упреком, вот — вот скажет со вздохом: «Ах, вы меня губите!» — и упадет в загребущие…

Большие глаза с поволокой, нежная и мечтательная, созданная для грез о прекрасном принце в сверкающих белых доспехах, что явится на белом коне, у которого даже копыта белые, и увезет в чудесную страну сказок, какую старательно намечтала с детства.

Глаза почти полузакрыты, словно в приливе страсти, полные розовые губы приоткрыты будто для поцелуя, хотя, конечно, даже такого гадкого слова, как «страсть», не слыхала, а уж о поцелуях пока даже не думает, а томится в неясных томных мечтаниях без всяких видимых очертаний.

У леди Джоанны губы бантиком, полные и чувственные, но лицо строгое, а глаза внимательные. Глубокий вырез платья, сиськи на месте, крупные, но смотрит прямо и без улыбки, так что поднимаешь взгляд, уже смущенный, что слишком прост, а эта не те, в смысле она не они, с нею нужно почти как с человеком, хоть и женщина, да еще красивая.

Мелисса проще всех, видно сразу, веселая и милая хохотушка, с такими всегда весело и беспечно, она постоянно улыбается, а на щеках проступают умильные ямочки. На меня смотрит просто и бесхитростно, готовая хоть в карты, хоть в постель, и везде ей будет уютно, не капризная.

— Зело рад, — объявил я, — что вы тут как бы. Все есть, даже карты. И вообще… тут прэлэстно. А почему не спите? Завтра цвет лица у вас будет, разве не знаете основы бодибильдинга?

Мелисса хихикнула и ответила бойко:

— А мы вас ждали, ваше высочество!.. Все прикидывали, кого из нас потащите в постель?..

— А вы меня в карты разыграйте, — предложил я нагло.

— В карты? — спросила она в удивлении. — Это как?

— Кто проиграет, — объяснил я, — тому расплачиваться в моей постели.

— Ой, — сказала она игриво, — тогда мы все будем играть в поддавки!

— Вот и говорят, — сказал я глубокомысленно, — все женщины дуры… Правда, не все же играют в карты…

Мелисса быстро зыркнула бойкими глазенками на подруг, на Азагердию, выпалила:

— Вообще‑то я как раз и проиграла!

Стефания и Джоанна посмотрели на нее в удивлении, Азагердия сердито поджала губы.

— Ну что ж, — сказал я, — тогда марш в мою койку.

Мелисса живо шагнула к двери, Азагердия сказала резко:

— Стоять!

Мелисса замерла, я в удивлении посмотрел на королеву красоты.

— Что не так?

— Она в парадном платье, — огрызнулась Азагердия. — Его одевали час, а снимать еще дольше. Идите, мы ее приготовим.

— Гм, — сказал я в задумчивости. — Адресок дать? А то попадете по дороге к веселым ребятам из ночной стражи. Они девушек в ночных рубашках обожают до потери пульса… И вас заобожают.

Азагердия сказала рассерженно, но замаскировав улыбочкой:

— Не беспокойтесь, мы справимся. Спокойной ночи, ваше высочество!

Она присела, выпроваживая меня чуть ли не в шею, словно это она тут королева, а я так, паж любопытный, и я, не споря, учтиво поклонился и пошел к двери.

Вдогонку кто‑то хихикнул, но вроде бы не Мелисса. Я закрыл за собой дверь, коридор ярко освещен десятком светильников, слуги с каменными лицами застыли напротив двери в покои Азагердии, делают вид, что ничего не видят, чуть дальше вооруженная стража. Вид у всех такой, словно присматривают друг за другом, а меня вот в упор не замечают, будто я в супернезримости.

Тем же подвесным мостиком вернулся в главный корпус, у меня перед дверью тоже двое слуг, только стражей больше, начинаются еще с лестницы.

И точно так же у всех каменные морды, не замечают, словно я совершаю нечто предосудительное, ага, возвращаюсь в свои апартаменты за полночь.

Я захлопнул за собой дверь, а разоблачаться начал с перевязи, которую вяло стащил через голову, меч в ножнах привычно примостил к ложу в пределах вытянутой руки, ну что это за жизнь, вот так и начнешь завидовать простому крестьянину, который никому не нужен, никто не замышляет его убить…

Стащив сапоги, я разделся и лег поверх одеяла. Как хорошо, можно с удовольствием вспомнить, как долго боролся против отмены этой льготы, привилегии или наказания, когда целая толпа одевает утром и столько же раздевают на ночь, словно паралитика, готовя ко сну…

Дверь приоткрылась, щель не больше, чтобы просунуть легкие ножны, однако появилась женская фигура, прямая, куда там березке, свет из коридора, блеснувший только на миг, показал, что гостья в тончайшей ночной рубашке, то есть долго раздевать не придется.

Она приблизилась медленно и так плавно, что прям лебедь по неподвижной воде пруда, грациозно вскинула руки к плечам, и рубашка соскользнула на пол.

— Ваше высочество, — прозвучал ее мягкий голос, — вы разочарованы?

Я подвинулся, освобождая место, и сказал с подъемом:

— Как можно!.. Это же такая самопожертвенность, какой подвиг!.. Своей, так сказать, грудью… ага, грудью закрыть подругу… а такой грудью закрыть можно, теперь вижу.

Она присела на край, распущенные волосы падают по спине до самой поясницы, глаза влажно блестят.

— Вам не нравится?

— А что, — спросил я с недоверием, — сможешь сделать еще больше?.. Нет, ну да ладно, я человек весьма уверенный… Ложись, смотри, сколько тут места!

Она легла, вздохнула и, закрыв глаза, раздвинула ноги. Я приподнялся на локте и всмотрелся в ее бледное породистое лицо. В полупотемках выглядит почти худым, скулы блестят в дальнем свете, но щеки запали в темноту, а глазные впадины вообще кажутся пещерами.

— А чего ты решила заменить Мелиссу? — спросил я.

— Это же моя фрейлина, — ответила она. — Я за нее отвечаю.

— Здорово, — согласился я. — Ты настоящая королева… Слушай, сдвинь ноги, а то здесь сквозняки гуляют. Мне кажется, Мелисса не так уж и обрадовалась?

Она посмотрела на меня искоса.

— Она еще дурочка, — ответила после паузы. — И еще не умеет принимать решения.

— А ты как ее королева…

— Ну да, — сказала она гордо, — девочки не виноваты, что их могут использовать.

— Потому ты…

Она ответила сумрачно:

— Я сделала то, что должна была сделать!

В ее голосе прозвучала поистине дьявольская гордыня, она вздохнула, закрыла глаза и снова раздвинула ноги.

— Молодец, — согласился я. — Слушай, не торопись так. Ты так хороша, что хочу сперва налюбоваться тобой. Сдвинь ноги и повернись ко мне… Вот так. Ты очень красивая, но не просто красивая, а в тебе чувствуется порода. Сколько у вас поколений аристократов?