Стивен Эриксон - Сады Луны

Крюпп понимающе заморгал.

– Будем надеяться, что судьба окажется милосердной к юному Крокусу.

– Крокусу? – переспросил Барук. – Постой. Кажется, я где-то слышал это имя.

Крюпп пожал плечами.

– Сейчас это не имеет значения. Спасибо тебе, Крюпп.

Алхимик снова повернулся к окну.

– Я должен быть осведомлен обо всем, что связано с этим… Крокусом.

– Разве Крюпп может держать в неведении своего дорогого друга Барука? – спросил толстяк и поклонился. – Благодарю вас за превосходное вино. Оно меня замечательно освежило.

Крюпп ушел. Барук слышал, как закрылась дверь. Алхимик рассеянно глядел на уличную суету, отчаянно пытаясь совладать с тисками страха. Барук отнюдь не был трусом. Но хвалиться своей смелостью в подобной ситуации мог только последний дурак. Опонны имели обыкновение разрушать самые тонкие и тщательно продуманные замыслы. Баруку претила сама мысль положиться на волю случая. И вместе с тем он уже не брался что-либо предвидеть или предсказывать. Все могло разлететься в прах или, наоборот, пройти с сумасшедшим успехом. Монета вращалась, а с нею вращалась и судьба Даруджистана.

Хорошо, что императрица Ласэна была обыкновенной женщиной. Впрочем, и ее действия по непредсказуемости подчас могли сравниться с капризами опоннов. Барук обхватил лоб. Голова просто раскалывалась. Надо позвать Роальда; пусть приготовит целебный настой. Барук опустил руку и заметил, что она вся в красных пятнах. Ах да, красные чернила, въевшиеся в кожу. Алхимик облокотился о подоконник. Сквозь облака пыли, плававшие здесь по милости ремесленников, виднелось море даруджистанских крыш.

– Ты – не опонны, императрица Ласэна, – вслух произнес он. – Твои шаги я еще способен просчитать и предвидеть. Уверен: посланники Малазанской империи просочились в город. Пока они действуют тихо и скрытно. Но не сомневайся: я обязательно найду их. С помощью ли опоннов, или без них, но найду.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Миссия

Марионетки на поле пляшут,управляемые опытными руками;я неуклюже бреду среди них,запутываясь в хитросплетенье нитей,рискуя споткнуться на каждом шагу.Взбешенный безумием их ужимок,я только и могу что браниться.Моя жизнь не будет похожейна лихорадку их плясок;я тоже танцую,но не так, а по кругу.Клянусь на могиле Клобука:вихлянья бессвязные эти —редчайшее танца искусство.

ГЛАВА 8

Сошел он к мертвым подданным своими равным стал им…Герб сломлен прежний;ей не терпелось скрыть следы,убрав их, как песок, политый кровью,впитавший жизнии императора, и первого меча;сколь страшным было это вероломство…Он, старой гвардии солдат,неистовство империи умел онсдержать и сдерживал не раз;пал замертво, не отступив,и тем остался в памяти Ласэныукором вечным,тягостным виденьем,которое глаза ей колет до сих пор.Не ждал он смерти,был к ней не готов,и, оказавшись средь мертвыхподданных своих,назад вдруг оглянулсяи понял, что его сгубило;все промахи свои былыеувидел… и проклял эту правду.

Утреннее небо напоминало кусок железа с полосами ржавчины. Сержант Бурдюк, взгромоздившись на здоровенный валун, оглядывал подернутые туманом воды Лазурного озера. Над далеким противоположным берегом слабо светилось зарево Даруджистана.

Ночной перелет через горы оказался занятием не из приятных. Кворлы угодили в самую гущу трех гроз. Возможно, грозы тоже воюют друг с другом; в таком случае отряд сержанта появился в разгар их битвы. Просто чудо, что ни один кворл не кувырнулся вниз. Когда подлетали к Лазурному озеру, дождь прекратился. Воздух был прохладным и влажным.

За спиною Бурдюка послышались шаги, сопровождаемые характерными щелчками и причмокиваниями морантской речи. Пробираясь меж замшелых камней, к берегу спускался Калам и с ним какой-то черный морант. На вершине холма дремали деревья с красными стволами, чем-то напоминавшие бородатых караульных. Еще дальше темнели горы. Сержант с наслаждением втягивал в себя бодрящий утренний воздух.

– Зеленые моранты расщедрились, – сказал Калам. – Привезли больше, чем мы просили. То-то Скрипач с Ежом обрадуются.

Бурдюк повернулся к черному моранту.

– А я думал, что у вас запас таких гостинцев подыстощился.

Шлем с полуоткрытым забралом не позволял увидеть лицо морантского воина. Глуховатый его голос раздавался словно из пещеры.

– Смотря для кого, Крадущаяся Птица. Мы тебя знаем. Ты – один из «сжигателей мостов». Ты крадешься в тени врагов, чтобы потом ударить по ним. Морантам всегда будет чем тебе помочь.

Эти слова удивили и смутили Бурдюка. Он даже отвернулся.

– Ты спрашивал о судьбе нашего соплеменника, – продолжал черный морант. – Однорукого воина, который много лет назад сражался рядом с тобой на улицах Натилога. Он жив.

Сержант глотнул сладковатый, пахнущий лесом воздух.

– Спасибо за известие, – сказал он.

– Мы желаем тебе, Крадущаяся Птица, в скором времени обагрить руки кровью твоих врагов.

Бурдюк нахмурился, отрывисто кивнул и обратился к Каламу:

– Все в сборе?

Лицо ассасина, как обычно, оставалось бесстрастным.

– Быстрый Бен готов, – ответил он.

– Собери остальных. Я расскажу про свой замысел.

– Твой? Я не ослышался?

– Да, мой, – твердо повторил Бурдюк. – О том, что напридумывали императрица с ее штабными крысами, придется забыть. Будем действовать по-моему. Вперед, капрал.

Опешивший Калам ответил привычным салютом и ушел.

Бурдюк спрыгнул с валуна, погрузившись в моховой ковер.

– Скажи, морант, мог бы отряд ваших черных внимательно приглядывать за этими местами… недели так через две?

Голова моранта повернулась к озеру.

– Мы привыкли к внеочередным дозорам. Наверное, я и сам через пару недель буду командовать отрядом наших.

Бурдюк впился глазами в морантского воина.

– Не знаю, поймешь ли ты меня…

Морант, в свою очередь, тоже внимательно поглядел на него.

– А чего тут понимать? Мы с вами не такие уж разные. Каждый поступок имеет свой вес. Мы сначала выносим суждение, потом действуем на его основе. Так было в Крепыше: душа за душу.

– Поясни, – попросил Бурдюк.

– Когда мы вошли в Крепыш, то взяли жизни восемнадцати тысяч семисот тридцати девяти человек. Ровно столько морантов погубили жители этого города за время многолетней вражды с нами. Это я и называю «душа за душу». Теперь понял, Крадущаяся Птица?