Джон Толкин - Сильмариллион

Но когда Тингол протянул Англашель Белегу, Мелиан посмотрела на клинок и заметила:

— Есть в этом мече тьма. Злоба создавшего его кузнеца до сих пор живет в нем. Меч этот не полюбит руку, держащую его; недолго он тебе прослужит.

— Я все же попользуюсь им, пока это возможно, — сказал Белег.

— У меня есть еще один дар для тебя, Куталион, — продолжала Мелиан. — В глуши он тебе пригодится, да и тем, с кем ты будешь путешествовать.

И она передала ему запас лембаса, эльфийского дорожного хлеба, завернутого в серебристые листья и перевязанного ниточками, узлы которых скрепляла печать королевы — белый воск в форме цветка Тельпериона. Ибо по традиции Эльдалие хранение и раздача лембаса была прерогативой одной только королевы. Мелиан даже нарочно не смогла бы придумать, как показать большее расположение к Турину, нежели дать этот хлеб; ведь никогда прежде эльфы не позволяли людям пользоваться им, да и впоследствии делали это нечасто.

С этими дарами Белег и покинул Менегрот, возвратившись на северные границы, где проводил немало времени и имел множество друзей. И когда в Димбар вновь пришли орки, Англашель был несказанно рад покинуть ножны; но пришла зима, и нападения прекратились. В один прекрасный день товарищи не обнаружили в лагере Белега; больше он к ним не возвращался.

Когда Белег ушел в Дориат, Турин повел разбойников на запад от долины Сириона, поскольку бродячая жизнь в вечном страхе быть обнаруженными им уже давно надоела, и они планировали найти для себя более безопасное убежище.

Однажды вечером они наткнулись на трех гномов, тут же бросившихся от них со всех ног. Но один из них поотстал и вскоре был пойман; один из разбойников отобрал у него лук и стал стрелять в оставшихся двоих, быстро растворявшихся в полумраке. Захваченный ими гном назвался Момом; он принялся умолять Турина сохранить ему жизнь, предлагая в качестве выкупа свое потайное логово, которое без его помощи им обнаружить не удастся. Пожалев Мома, Турин отпустил его.

— Так где твой дом? — спросил он.

— Высоко над этой местностью расположено жилище Мома, на высоком-высоком холме. Теперь этот холм называют Амон Руд; эти эльфы все названия поменяли.

Турин молча уставился на гнома и долго сверлил его взглядом.

— Веди нас туда, — в конце концов сказал он.

На следующий день они отправились в путь, следуя за указывавшим дорогу Момом. Амон Руд возвышался на границе поросшей вереском возвышенности меж долинами Сириона и Нарога, и каменная его верхушка высоко вздымалась над окружающей местностью. Его отвесные серые склоны были покрыты лишь красной порослью серегона, прочно цеплявшегося за камень. И когда люди Турина уже подходили к холму, из-за облаков выглянуло клонящееся к закату солнце, осветив его верхушку, покрытую цветущим серегоном. И тогда один из разбойников воскликнул:

— Как будто там все кровью залито!

Но Мом уже вел их тайными тропами по крутым склонам Амон Руд; у входа в свою пещеру он с поклоном сказал Турину:

— Добро пожаловать в Бар-эн-Данвед, Дом Искупления; ибо именно так он будет отныне называться.

Навстречу им вышел со светильником второй гном, и Мим о чем-то торопливо с ним заговорил, после чего быстро скользнул во тьму пещеры. Турин последовал за ними и вскоре оказался в помещении в глубине холма, освещенном тусклыми светильниками, свисавшими с потолка на цепях. Здесь он обнаружил Мома, стоявшего на коленях возле кушетки у стены и с причитаниями рвущего на себе бороду, беспрестанно повторяя одно и то же имя. На ложе был третий гном.

Турин подошел к Мому и, встав рядом, предложил свою помощь. Мом поднял на него взгляд и произнес:

— Ему уже ничем не поможешь. Это Кхом, мой сын; и он мертв, пронзен стрелой. Умер на закате. Так сказал мой сын Ильбун.

Сердце Турина сжалось от жалости к Мому, и он сказал:

— Увы! Хотел бы я вернуть ту стрелу, кабы это было возможно. Теперь этот дом воистину заслуживает названия Бар-эн-Данвед; и если я когда-нибудь разбогатею, то обещаю выплатить тебе за сына компенсацию золотом, в знак раскаяния, пускай это и не возместит тебе потери.

Мом поднялся на ноги и по-новому взглянул на Турина.

— Ты говоришь, как гномий правитель прежних времен; я восхищен. Теперь мне намного легче, пускай скорби моей твои слова не излечат. Можешь жить в моем доме, если пожелаешь; я по-прежнему намерен оплатить свой выкуп.

Так Турин поселился в укромной пещере Мома на Амон Руд. Выходя время от времени на поросшую дерном площадку у входа в пещеру, он наблюдал за востоком, западом и севером. На севере виднелся Бретильский лес, в середине своей карабкавшийся на возвышавшийся там холм Амон Обель; именно туда раз за разом обращался взгляд Турина, хотя он и не мог понять, почему. Сердце его стремилось скорее на северо-запад, где далеко-далеко, у самого горизонта, смутно виднелись горы Тени — крепостная стена его родины. Но по вечерам Турин глядел на закат, когда солнце, окрашиваясь багрянцем, опускалось все ниже над далекими берегами, и расстилавшаяся перед ним долина Нарога погружалась в глубокие тени.

Турин частенько вел с Момом долгие беседы, и когда они оставались наедине, гном делился с ним накопленным опытом и историей своей жизни. Происходил он из тех гномов, что давным-давно были изгнаны из великих гномьих поселений на востоке, и еще задолго до возвращения Моргота бродили по западному Белерианда. С течением времени их рост стал еще меньше, а кузнечное ремесло оказалось почти позабыто, и они вели жизнь прячущихся ото всех скитальцев, постоянно сутулясь и выглядя от этого несколько воровато. До того, как в Белерианд пришли гномы с той стороны гор, из Ногрода и Белегоста, местные эльфы охотились на соплеменников Мома и убивали, не зная, кто это такие. Но впоследствии их оставили в покое, дав их племени название Ноэгит Нибин, "мелкие гномы" на языке Синдар. Гномы эти ни к кому не проявляли дружелюбия, и орков боялись и ненавидели ничуть не меньше Эльдар, в особенности, изгнанников-нольдорцев, потому что, как они сами утверждали, те украли их земли и выгнали из домов. Ибо пещеры Нарготронда мелкие гномы обнаружили задолго до того, как приплыл из-за Моря король Финрод Фелагунд, и именно они начали углублять и расширять их. А под верхушкой Амон Руд, Лысого холма, эти гномы за долгое время обитания здесь вырубили глубокие пещеры, и Серые эльфы из лесов нисколечки им не мешали.

Однако к настоящему времени мелкие гномы почти вымерли, остался лишь Мом с двумя сыновьями; сам Мом был очень стар даже по меркам гномов — стар и позабыт. В кузницах его не пылало жаркое пламя, топоры ржавели; воспоминания о его народце хранили лишь древние предания Дориата и Нарготронда.