Филип Пулман - Янтарный телескоп

Другие духи расступились, чтобы не мешать им, и Уилл тоже отошел в сторону, присел и стал баюкать раненую кисть. Она снова начала кровоточить, и, пока Тиалис носился перед духами, стараясь держать их поодаль, Салмакия помогала Уиллу перевязать рану.

Но Лира с Роджером ничего этого не замечали.

— И ты не мертвая, — сказал он. — Как ты попала сюда, еще живая? А где Пан?

— Ах, Роджер… мне пришлось бросить его на берегу… хуже этого со мной в жизни ничего не было, это так больно… ты сам знаешь… а он просто стоял и смотрел, и я чувствовала себя настоящей убийцей, Роджер… но я должна была это сделать, иначе не добралась бы сюда!

— Я все время понарошку говорил с тобой с тех пор, как сюда попал, — сказал он. — Как мне хотелось поговорить с тобой взаправду — ужасно хотелось! Я хотел выбраться отсюда вместе со всеми другими мертвыми, потому что это ужасное место, Лира, здесь нет надежды; когда ты мертвый, ничего уже не меняется, и эти птицы… знаешь, что они делают? Дождутся, когда ты сядешь отдохнуть — тут никогда не спят, как живые, а только дремлют, — потом подкрадутся сзади и начинают нашептывать тебе обо всем плохом, что ты сделал, пока был жив, чтобы ты ничего этого не забывал. Они знают о тебе все самое плохое. Знают, как заставить тебя мучиться воспоминаниями обо всех твоих глупых и дурных поступках. И все жадные и недобрые мысли, которые у тебя когда-то были, — они знают их все и стыдят тебя, пока ты сам себя не возненавидишь… Но от них никуда не спрячешься.

— Вот что, — сказала она, — слушай. Понизив голос и нагнувшись к уху Роджера — в точности как тогда, когда они замышляли какую-нибудь очередную проделку в Иордане, — она продолжала:

— Ты, наверно, не знаешь, но у ведьм — помнишь Серафину Пеккала? — так вот, у них есть пророчество насчет меня. Они не знают, что я про него знаю, и остальные тоже. Раньше я никому про это не говорила. Но когда я была в Троллезунде и Фардер Корам, цыганский вождь, взял меня с собой к ведьминому консулу, доктору Ланселиусу, мне там устроили что-то вроде испытания. Консул сказал, чтобы я вышла и выбрала среди нескольких веток облачной сосны правильную — тогда он поверит, что я умею понимать алетиометр. Ну, я так и сделала, а потом поскорей вернулась, потому что было холодно, а у меня все получилось в одну секунду, это была легкота. А консул говорил с Фардером Корамом и не знал, что мне все слышно. Он сказал, что у ведьм есть про меня пророчество: будто бы я должна сделать что-то важное и великое, и случится это в другом мире…

Только я никому насчет этого не говорила и вообще, наверно, забыла про тот случай: так много всего происходило, что это вроде как выпало у меня из памяти. Даже с Паном про это не говорила, потому что он, мне кажется, просто обсмеял бы меня, и все.

Но потом, позже, миссис Колтер поймала меня и усыпила, и мне приснилось это пророчество, и ты тоже. И я вспомнила ту цыганку, Ма Косту, — ну ты помнишь ее, это на ее лодку мы сели в Иерихоне, там были еще Саймон, Хью и все остальные…

— Ага! И доплыли почти до самого Абингдона! Это было самое лучшее, что мы сделали, Лира! Я никогда этого не забуду, даже если проведу тут мертвый тысячу лет…

— Да, но ты послушай… когда я убежала от миссис Колтер в первый раз, я снова нашла этих цыган, и они позаботились обо мне, и… Ах, Роджер, я так много всего узнала, ты не поверишь, но вот что важно: Ма Коста сказала мне… она сказала, что у меня в душе есть ведьмино-масло, сказала, что цыгане — водный народ, а я огненной породы.

И теперь я думаю, что этим она вроде как подготавливала меня к ведьминому пророчеству. Я знаю, что мне предстоит сделать что-то важное, а по словам того консула, доктора Ланселиуса, необходимо, чтобы я не знала, в чем мое предназначение, пока оно не свершится, понимаешь… мне ни в коем случае нельзя спрашивать об этом… Ну, я и не спрашивала. Даже и не думала никогда, что бы это могло быть. И у алетиометра не спрашивала.

Но теперь, мне кажется, я знаю. И то, что я нашла тебя, — это вроде как доказательство. По-моему, Роджер, мое предназначение состоит в том, чтобы помочь всем духам выбраться из страны мертвых навсегда. Я и Уилл — мы должны спасти вас всех. Я просто уверена, что это так. Да-да, точно. И из-за того, что лорд Азриэл, мой отец, сказал» он сказал однажды: смерть должна умереть. Правда, я не знаю, как это случится. Но ты не должен им ничего говорить, обещай. То есть, скорей всего, вы не сможете уцелеть там, наверху. Но…

Ему отчаянно хотелось что-то сказать, и она остановилась.

— Именно об этом я и думал! — взволнованно зашептал он. — Я говорил им, всем остальным мертвым… сколько раз говорил, что ты придешь! Точно так же, как пришла и спасла детей в Больвангаре! Я говорил: если кто и сможет это сделать, так только Лира. Они очень хотели думать, что это правда, хотели мне верить, но у них не получалось, я это видел.

Во-первых, — продолжал он, — каждый ребенок, когда он сюда попадает, сразу говорит: спорим, мой папа придет и заберет меня, или: спорим, мама придет, как только узнает, где я, и возьмет меня обратно домой. А если не папа и не мама, тогда друзья или дедушка, — словом, кто-нибудь обязательно придет и спасет их. Только этого никогда не бывает. Поэтому никто мне и не верил, когда я говорил, что ты придешь. А я-то был прав!

— Да, — откликнулась она, — хотя без Уилла у меня ничего бы не вышло. Это вон его зовут Уилл, а там кавалер Тиалис и дама Салмакия. Я столько всего могла бы рассказать тебе, Роджер…

— А кто этот Уилл? Откуда он взялся? Лира принялась объяснять, сама не замечая, как изменился ее голос и расправились плечи, — даже глаза ее стали выглядеть по-другому, когда она рассказывала историю своей встречи с Уиллом и борьбы за обладание чудесным ножом. Откуда ей было знать? Но Роджер заметил все это с грустной, безмолвной завистью вечно неизменных мертвых.

Тем временем Уилл с галливспайнами вели поодаль свой тихий разговор.

— Что вы собираетесь делать, ты и Лира? — спросил Тиалис.

— Открыть этот мир и выпустить духов. Вот ради чего я завладел ножом.

Он еще никогда не видел такого изумления ни на чьем лице — тем более на лицах людей, мнение которых было для него важно. А эти двое успели внушить ему немалое уважение. С минуту они сидели молча, а потом Тиалис сказал:

— Это все перевернет с ног на голову. Более страшный удар и придумать-то невозможно. После этого Властитель окажется бессилен.

— Они даже предположить такое не могут! — добавила дама. — Это будет для них как гром средь ясного неба!

— А что потом? — поинтересовался Тиалис.

— Потом? Ну, потом нам надо будет как-то выбраться отсюда самим и найти своих деймонов… Но насчет «потом» думать рано. Пока у нас и без того хватает забот. Я еще ничего не говорил духам — вдруг у нас ничего не получится. Так что и вы пока не говорите. Сейчас я собираюсь поискать мир, который можно открыть, но гарпии за нами следят. Если хотите помочь, попробуйте отвлечь их, а я займусь делом.