Инферно - Doktor
Говорливая бурная речушка прячется в таёжных дебрях, петляя по распадкам, и лишь в низовьях вырывается на равнинный участок, где обрывистые берега, поросшие непроходимыми зарослями, незаметно уступают место пойменным лугам. Устыдясь собственной суетливости, она разливается вширь, превращаясь в степенный, полный самоуважения поток, окружённый по обоим берегам столетним кедрачом. Почти у самого устья, вдруг вновь проявляя свой вздорный норов, делает резкую петлю и обрывается водопадом, подобно шаловливому ребенку вскачь несясь к лесному озеру.
Именно здесь, у крутого речного изгиба приютился лагерь археологов. Эту небольшую стоянку трудно было бы найти даже знающему человеку, не говоря уже о случайном путешественнике. И палатки, и навесы, и, даже, тарахтенье агрегата электропитания, стали частью окружающего мира, его звуков и красок.
Оборудование лагеря было почти завершено, работать люди прекратили только после наступления сумерек.
Корис изнывал от безделья в медицинской палатке, чувствуя себя никчемным бесполезным трутнем. Нику поместили в другом углу за занавесочкой. На общем кратком совете взрослые решили, что начальником экспедиции является Ракитина, так пусть и принимает решение относительно дочери и пострадавшего парня.
В присутствии Ольги Васильевны Корис стеснялся подойти к Нике, а врач, как назло, не оставляла их без присмотра ни на минуту.
Экипаж упавшего вертолёта улетел на второй «Корове». Им предстояло выдержать строгий разбор лётного происшествия, различного ранга комиссии и проверки, поэтому задерживаться в тайге вертолётчикам было некогда. Спасибо хотя бы на том, что опытные пилоты сумели минимизировать последствия поломки и удачно посадили неисправную машину, не возведя аварию в ранг катастрофы.
Пару раз забегал преисполненный важности и собственной значимости Яр, выкладывал последние новости, и вновь исчезал.
Корис неожиданно для себя самого устал за этот долгий, полный событий день. Он не стал даже спорить с Ольгой Васильевной, настоятельно пичкающей их с Никой таблетками, и «впоровшей» обоим ещё по уколу ближе к вечеру. Занавески тогда еще не было и Ника, видя его обескураженную физиономию, сказала смеясь: «Отвернись, кавалер», чем окончательно смутила парня.
— Вот ещё, больно надо, а то я задниц не видел, — промямлил тогда он и поспешно, даже слишком поспешно, отвернулся, вызвав улыбки у Ники и Ольги Васильевны.
Ругая себя за слабоумие он, в знак протеста, отважился на спор с суровой и непреклонной Ольгой Васильевной, настаивающей на строгом постельном режиме.
— Ладно, ладно, — примирительно сказала женщина. — Не лежачий, не лежачий… Ходячий… Однако это не значит бегающий, молодой человек!
— И я тоже, — подала голос Ника.
— Что «тоже»? — спросила врач, нахмурившись.
— Ну, не лежачий…
— Вы что, разгильдяи, против медицины? — с напускной суровостью возмутилась Ольга Васильевна.
Они дружно заверили строгую докторшу, что не против, что медицину они, как раз таки, любят, и её саму, вместе с медициной, тоже.
— Ладно, — сдалась, наконец, Ольга Васильевна, видя, что их состояние не внушает серьёзных опасений, — только аккуратненько и потихонечку. Работать пока нельзя, и не вздумайте, дети, таскать тяжести.
Корис даже не стал возмущаться «детьми», опасаясь, что врач передумает и не разрешит им с Никой выходить из палатки…
Людмила Ракитина прилетела почти в сумерках. Первым делом она пришла в медицинскую палатку, чтобы убедиться лично, что с дочерью всё в порядке. Выслушав заверения Ники, что её самочувствие лучше, чем до падения, Ракитина — старшая соизволила заметить Кориса.
— А вы как, молодой человек?
— Чувствую себя прескверно, — улыбнувшись, ответил парень, — как симулянт. Совестно валяться.
— Не надо мне геройства, — в свою очередь улыбнулась Ракитина. — Лечитесь.
Она бы с удовольствием отправила в больницу этого парня, который, она не могла не заметить этого, явно неравнодушен к её Нике. Однако этот Константин здесь по просьбе Мокошина. Сын какого-то его давнего знакомого, желающий, якобы, поступать на истфак. Материнское чутье ещё ни разу не подводило эту умную женщину, поэтому она, из-за ходатайства Мокошина, оставляла его с большой неохотой, ибо, как успела заметить, не только он засматривается на дочь, но и Нике парень не безразличен.
— С такими повадками и уставной физиономией, да на истфак. Ему бы на плац, или штурмовую полосу… — пробормотала она вполголоса, покидая палатку.
Она не даром была женой военнослужащего и больше двадцати лет вращалась в военной среде, ежедневно наблюдая мужа и общаясь с его сослуживцами. «Своих» она видела сразу, безошибочно угадывая даже в гражданском платье.
Ещё больше Ракитина удивилась, встретив среди рабочих прапорщика из отряда специального назначения ГРУ. Она увидела его случайно лет семь назад, заехав с мужем в одну из частей по какой-то мелкой служебной проблеме супруга. Мокошин об этом знать не мог. Даже если и знал о посещении ими этой части, то вряд ли мог предположить, что она запомнит так надолго случайно выхваченное из общей толпы лицо. Однако память у неё была великолепной.
Всё это пугало и настораживало её.
«Мутит что-то старый лис, явно мутит. Прапорщик… Плюс историка этого доморощенного наверняка он к Нике приставил. Что-то не так».
Неприятная, липкая ручонка страха сжала женщине виски. Дочь и муж были для неё всем, ради чего стоило жить. Тем более, как она знала, муж не на курорт уехал.
Пообещав себе всенепременно разобраться в столь сложной ситуации, Ракитина отправилась проверять степень обустроенности лагеря. Обязанностей руководителя с неё никто не слагал. Она была в ответе за десятки людей, многие вопросы требовали её вмешательства и немедленного разрешения…
Тем временем день угасал. Словно сговорившись, почти все кто ещё не спал, собрались у костерка, пытающегося противостоять подступившей темноте и ночной прохладе.
Бочком, бочком, что бы не попасть на глаза Ольге Васильевне, Корис и Ника выскользнули из палатки и также пришли к костру.
Кроме них здесь были оба «классических» профессора, Лукин, Яр и ещё несколько человек, Корису не знакомых. Хозяйкой была мать Яра — Елена Львовна, в которой Корис без труда узнал ту самую толстую тетку из вертолёта. Добродушная повариха угощала всех ароматным чаем, заваренным по её собственному рецепту. Не были, естественно, забыты и её фирменные бутерброды.
Скромно присев на краю свежеструганной лавки, Ника и Корис с благодарностью приняли кружки у Елены Львовны. Рядом с ними моментально устроился Яр, что нисколько не огорчило Кориса, ещё раз убедившегося в ошибочности своего первого впечатления об этом на редкость смышлёном и общительном парне. Ярослав умел мыслить, имел веселый нрав и острый язык, однако умудрялся шутить, никого не обидев, но всех рассмешив. Его присутствие воспринималось Корисом как должное, не смотря на то, что они знакомы менее суток.
— Ну вот, — насмешливо произнес
