Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

– Нет, – попытался я объяснить ей ситуацию, – если ты, действительно, хочешь со мной, то… это не смерть, это – другое… Видишь небо? На небе ночью – звезды.

– Понимаю, – кивнула принцесса, – меня так и так убьют… Не ты, так он. Тебя он не тронет, а меня…

– Я оставлю тебе дракона, с драконом тебя никто не тронет. Верно, Поэт?

Зря я к нему обратился. Он опять залопотал что-то несусветное.

Драк он – кадр, но ног крад, ногокрад…

Клад драк, дал рак, но – кардддрак… – он

Карррак.

– Прекрасно, – сказал я, – видишь, и Поэт подтверждает… Ничего с тобой не сделают, если ты с карддраком, или как там у него…

– Нет, – принцесса покачала головой, – я – с тобой. Если папа простит, я сама – умру. Мне страшно. Так страшно, что уже ничего не страшно.

– Бывает, – встрял Поэт.

Я вел двух лошадей, всхрапывающих, чуть косящих глазами на печального недоубитого дракона.

Принцесса почти не вела его. Она шла за мной, и веревка, привязанная к шее дракона, провисала чуть не до земли между горлом дракона и рукой принцессы.

Поэт шел чуть поодаль.

– Бывает, – сказал он, – однажды я зашел в хижину к крестьянину. Я прочел оду его жилищу…

Куродо ждал меня недалеко от драконовой пещеры.

Ракета, серая, замшелая, удачно вписалась в окружающий гористый, режущий небо острыми краями пейзаж.

(Если бы я был поэтом, вроде того, что плелся сейчас рядом с нами, я бы обязательно написал что-то вроде:

Горы – ракеты, вросшие в землю корнями, ракеты – горы, вырвавшие из земли свои корни, и корни эти превратились в струи огня…)

Поэт продолжал рассказывать:

– Я прочел оду его жилищу, а он почему-то обиделся. Я давно заметил: что для одних – похвала, для других звучит оскорблением. Но тогда я этого не понимал. Крестьянин вытащил меня во двор и принялся бить оглоблей. Когда он начал меня бить, мне было страшно, и страх этот не исчез до того самого момента, пока не сломалась оглобля, но, как вы справедливо заметили, мне было так страшно, что уж и вовсе не было страшно…

– У этого крестьянина потом был пожар? – спросила Кэт.

– Да, – с важностию ответил Поэт, – дом, прославленный мною, – сгорел. И я написал эпитафию:

Приемли хвалу Поэта, даже если хвала кажется тебе хулою… Иначе тебя приемлет огонь.

Что тоже – неплохо.

Мне захотелось треснуть Поэта по голове. Но я сдержался, поскольку увидел Куродо.

Куродо идиллически сидел у подножья ракеты, которое казалось подножьем горы, и покусывал травку.

…Так Куродо не вытягивался даже в карантине перед сержантом.

– Джек! – он проглотил травинку. – Ты поймал дракона?

– Как видишь, – ответил я.

– Джек, – Куродо развел руками.

– Мы его в ангар засунем? – спросил я.

– Да… – Куродо сглотнул, – о чем речь? какие вопросы…

Поэт и принцесса не без любопытства слушали наши непонятные беседы.

– Теперь так, – сказал я, – эта баба хочет лететь со мной, с нами.

– Колдуны, – объяснил Кэт Поэту, – они притворялись рыцарями. Сейчас они убьют нас и умрут сами.

Поэт с достоинством поклонился:

– Я это понял.

– Не положено, – сказал Куродо растерянно.

– Не положено? – разозлился я. – Мало ли что не положено? Тебе вон не положено было из ракеты на вольный воздух выбираться. Конторским не положено приемники выключать…

– А что, – встрял Куродо, – отключили?

– Отключили, – передразнивая его, ответил я, – поставили галочку против моей фамилий и пошли праздновать юбилей Гризельды.

– Уу, грымза, – восторженно протянул Куродо, – сколько ей стукнуло – триста?

– Неважно, – поморщился я.

– Вот из таких грымз образуются очень милые поджарые ящерки-прыгуны. Все, понимаешь ли, наоборот…

– Я понимаю, – я был очень зол, – что ты мне зубы-то заговариваешь. Я тебе ясно сказал: загоним дракона в холл и берем Кэт…

– Не положено, – Куродо страдальческим сморщился, – для ее же блага не положено. Ты представь себе, в какой ад она бухнется?

Я поглядел на принцессу. Я чуть не вздрогнул. Господи, до чего же она была похожа на Мэлори…

Принцесса спросила:

– Ты убьешь только меня или еще и Поэта?

Мне не хотелось долго объяснять, и я коротко брякнул:

– Только тебя…

– Что он сказал? – поинтересовался Поэт.

– Что на небо он возьмет только меня, – ответила Кэт.

– А мне и не надо, – заносчиво ответил Поэт, – я и сам там бываю…

– Чего они лопочут? – спросил Куродо.

Я промолчал, устроился на камне, принялся пробиваться к координатору. Понятно, ничего не получилось.

Услышав шорохи и свисты, доносящиеся из железного нагрудника, Поэт изрек:

Молчание – золото, но тишина золотее молчания, но немота ужаснее тишины, и в немоте нет ни золота, ни молчания, ни тишины…

Я подумал, подумал и вызвал начальника школ.

Куродо тем временем распахнул чрево ракеты.

Поэт остался невозмутим.

Кэт чуть побледнела.

Зато дракон попятился. Хотя ему-то что было бояться? Перед ним была – пещера, распахнутая настежь, чистая, светлая, гладкостенная.

Пещера, разинувшая зев, ставшая видной всем, кто смотрит…

Начальник школ удивился, услышав мой голос, но с готовностью спросил:

– Джек, чем обязан?

Я вкратце объяснил ситуацию с драконом.

– Да, – услышал я, – помещение-то найдется, но, как ты сам понимаешь, это – даже не тренажер. Так, экземпляр. И надо следить, чтобы в другие пещеры не забредал… Съедят за милую душу. Что еще?

Я рассказал о принцессе.

Куродо зазывал дракона в ангар ракеты.

Дракон мотал мордой из стороны в сторону и пятился, пятился назад.

Поэт, словно поняв, что от него требуется, сбежал с камня вниз, отважно уперся обеими руками в хвост дракона и стал подпихивать дракона к ракете.

– Это, – ответил начальник школ, – другое дело. Хотя почему – другое?.. Ее тоже нельзя будет отпускать в другие пещеры. Оставь ее там.

Я глядел на принцессу.

– Она не хочет, – сказал я и добавил: – Она не хочет, и я не хочу.

Начальник школ некторое время молчал (я уже опасался, что прервана связь), потом ответил:

– Это – твое дело. Своя рука – владыка. Даже если нарушишь инструкцию, кто тебе слово скажет? Но я бы на твоем месте… – начальник школ не договорил, вздохнул, – ладно… Дам знать координатору: в довесок к дракону для рыцаря – для рыцаря – принцесса… Кстати, из Северного городка, третья рота, в ветераны перешел твой знакомый…

– Бриганд, – обрадовался я, – Мишель?

– Точно.

Отбой.

Я поднялся.

Куродо звал дракона:

– Цыпа, цыып, цыып…

– Кэт, – сказал я, – встань туда и кликни чудище – по-своему. Вперед, а то еще шажок-другой – и был Поэт, вот и не стало Поэта. Гляди, он уже почти под брюхом…