Дмитрий Бондарь - У всех разные игрушки

Френсис тяжело вздохнул, поморщился, отступил к своему креслу и тяжело в него опустился. Я чувствовал, что он хочет еще что-то сказать и поэтому молчал.

- Знаете, это выходит за круг моих должностных обязанностей, - заговорил лорд Стаффорд, - но кое-какая информация до меня добирается. В регионах России начались чистки. Пока что без особой крови, но они уже идут. Но этого следовало ждать от красных, хуже, что вместе со всяким националистическим сбродом под метлу попадают и наши люди. Власть и влияние будто вода утекают из наших рук. А теперь, когда в их Госбанке уселся ваш Карнаух, все совсем стало тусклым. Он обеспечит большевиков деньгами! И не спасут никакие доступные нам санкции. Американцы все это проходили. Зачем вы отпустили Карнауха, Зак?

- Он меня не спрашивал, Френсис, - ответил я. - Но я не очень понимаю ваших переживаний. Разве Баталин не вышел из КПСС, разве не объявил он свободу от идеологии? Мне кажется, вы чересчур сгущаете краски?

- Я? Сгущаю? - лорд рассмеялся. - Я не рассказываю вам и десятой части своих трудностей! В Москве закрывают наши благотворительные организации! Под разными надуманными предлогами ставят их финансовые потоки под контроль минфина. Это совершенно мешает нашей работе. Снова наложены ограничения на наличную валюту - мы элементарно не можем отблагодарить нужных людей! Черт, они словно читают наши секретные инструкции!

Сэр Френсис внезапно швырнул полупустой стакан в стену, проследил за появлением мокрого пятна на шелковых обоях, резко крикнул:

- Пенни! - в комнату вошла симпатичная рыжая девочка в переднике. - Уберите осколки, - он показал пальцем на пол. - И принесите мне еще виски и посуду.

- Вы не в себе, Френсис, - заметил я. - Вам не стоит все принимать так близко к сердцу.

- А как еще мне это принимать? - уныло спросил барон. - Брейтвейтом очень недовольны в Форин-офисе. Его считают ответственным за провал десятилетней работы. На следующей неделе его отзовут и некоторое время - месяца три-четыре - мне придется выполнять функции посла, понимаете?

Я кивнул, рассеянно наблюдая за тем, как сноровисто Пенни собирает осколки.

- Ничего вы не понимаете, Зак, - лорд Стаффорд закрыл глаза и обхватил ладонями лобастую голову. - Ничего! Это конец моей дипломатической карьеры. Вам проще, ведь никто не давит на вас, не заставляет делать глупости. Я даже вам завидую. Чуть-чуть. Поймите, Зак, если уж чертов хитрец Брейтвейт упустил ситуацию из рук, то я... Я прекрасно понимаю, что не стою и четверти Брейтвейта. Это пока не мой уровень. Я не могу больше быть в Москве! Возьмете меня на работу, Зак? Если у нас толком не состоялось продолжительное партнерство, то, может быть, под вашим прямым руководством моя деятельность будет успешнее?

Пенни вышла, барон вместе с креслом придвинулся ближе, схватил меня за руку, сжал ладонь и громко зашептал:

- Я хоть и вылечу с треском после такого провала, и в Уайтхолл мне уже никогда не попасть, но связи в России у меня останутся! Не те, старые, которых русские вскоре пересажают по тюрьмам, а новые, из тех, кто пришел с Баталиным! Я смогу быть полезным, Зак!

Мне было удивительно и неприятно видеть его таким - совершенно расклеившимся, боящимся завтрашнего дня, едва не размазывающего сопли по щекам. Однако его чиновничья интуиция была великолепна, он загодя принялся искать теплое место. Весьма полезное качество в некоторых ситуациях.

- Там такие деньги! - продолжал расхваливать ненавистную страну сэр Френсис и понемногу заводился сам. - Да что я вам рассказываю, вы же все видели сами - золото, нефть, газ. Можно добиться участия в их больших газовых проектах, Зак! Я видел их проекты развития "Газпрома" - это что-то невероятное! Недооцененность этой новой компании по сравнению с каким-нибудь BP колоссальная! Можно за пару пенсов купить достаточное количество его бумаг. Сейчас он ничего не стоит, но вот увидите, вскоре Баталин вышвырнет Черномырдина из директоров. И тогда у нас появится шанс снабжать пол-Европы русским газом!

Я слушал его и думал, что лорд Стаффорд вполне может быть мне полезен, выполняя те же функции, что и князь Лобанов-Ростовский для людей из противоположного лагеря. В этом была даже какая-то забавная ирония: английский лорд и русский князь словно бы поменялись местами, отведенными им историей.

- И в Лондоне! - горячился барон. - Я знаю здесь всех, кто что-то может решать! Я бы и сам взялся за какой-нибудь бизнес, но беда в том, что я безынициативный. Понимаете, Зак? Я безынициативный! Мне нужно ставить задачу и тогда я могу свернуть горы, но сам я себе ее не поставлю никогда!

Такая честность показалась мне заслуживающей поощрения.

- Я возьму вас, Френсис, - сказал я. - Возьму, если вы порекомендуете Родрику Брейтвейту тоже обратиться ко мне за работой. Вы так его разрекламировали, что я полагаю, он может оказаться полезным.

Мне хотелось услышать самого бывшего посла - в чем он прокололся, работая в Москве. Впрочем, и любой другой прокололся бы, играя в карты с шулером. Ведь если Серый регулярно сливал информацию окружению Баталина, то соревноваться в стратегии с командой нового советского президента не смог бы никто. Но информация - это одно, а умение ею правильно распорядиться - совсем другое, и, кажется, в Москве нашлись-таки умельцы.

Сэр Френсис разочарованно хмыкнул:

- Брейтвейта? Этого неудачника? Господь всемогущий, Зак! Да хоть саму леди Тэтчер! Только... я не хотел бы возвращаться в Москву. На меня каждый раз нападает нервная икота, когда я вижу эти чертовы кремлевские башни! Я могу работать с русскими, но издалека, понимаете?

- Что ж, Френсис, я думаю, это можно устроить, - я обнадеживающе улыбнулся. - А для вас у меня есть один проект...

Целый час я рассказывал ему о частных деньгах. Он даже порылся в шкафу и отыскал пару монографий Хайека, ни разу, впрочем, не открывавшихся с момента их появления в этом доме. Поначалу сэр Френсис воспринял идею несколько... скептически, но чем больше мы рассуждали, тем скорее он превращался в прежнего лорда - самоуверенного, довольного жизнью, даже одухотворенного - едва не засветился от счастья: снова в жизни появилось Большое Дело, которому можно посвятить многие годы.

Расставались мы в дверях его особняка, барон сам помог мне надеть плащ, отодвинув в сторону дворецкого, сам под зонтом проводил меня до машины и напоследок сказал:

- Спасибо, дружище, за надежду! Теперь я снова могу вернуться в Москву, а потом...

- А потом приезжайте ко мне в Андорру, Френсис, я познакомлю вас с теми, кто уже работает над проектом и думаю, что мы еще сможем удивить этот мир.

Дверь машины захлопнулась, но барон стоял под дождем и смотрел за огнями машины пока мы не скрылись за поворотом.