Елена Костромина - Трафарет вечности

Вечером в усадьбу пришел кузнец и о чем-то долго толковал с управителем. Управитель бранил кузнеца и пытался прогнать, но кузнец твердо стоял на своем. На шум перебранки, что велась шепотом, что бы не потревожить барина, вышел Федор.

Ни управитель, ни тем паче кузнец, не знали, что Федор слышал, как мыши в саду шуршат, а уж человеческие голоса понимал, если хотел, на версту вокруг.

— Что стряслось?

— Ничего, Ваше Сиятельство, не стряслось, кузнец, дурак, со своими глупостями явился!

Кузнец, на голову возвышавшийся над Федором, стоял с опущенной головой, теребя в руках шапку.

— Петро из лесу вернулся? — спросил Федор.

Потрясенный кузнец поднял глаза на Федора:

— Ваша милость ведьмачонка маво в лесу видали?!

— Ты как разговариваешь с барином, скотина?! — налетел на него приказчик, но Федор небрежным жестом велел тому умолкнуть.

— Видел его в лесу. Он до сих пор не пришел?

Кузнец только затряс головой, нет, мол, не вернулся.

Федор повернулся к управляющему.

— Невидимку вели седлать.

Невидимку оседлали мгновенно. В этот раз, твердо предупрежденная Федором, кобыла не показывала своей истинной природы.

Выехав из ворот усадьбы, Федор пустил кобылицу в галоп:

— Чертово место чуешь?

— Чую. Разбудил ты лихо, хозяин.

— Что там?

— Лешак проснулся, болотника разбудил. Мне куда — на поляну или человека из трясины вытащить сначала?

— Сначала человека, — согласился Федор, ругательски ругая себя за то, что не проследил за тем, что делал мальчишка, чтобы освободиться от чертовых пут.

Петро ухитрился зацепиться за огромную поваленную ель, что росла на краю большой вадьи, куда завел его болотник. Федор соскочил с Невидимки и приказал:

— Вытащи его!

Невидимка встряхнулась, стала ниже, шире, стала похожа на смесь пантеры и ящерицы, отрастила себе пару рук и, ужом скользнув по еловому стволу, ловко выдернула паренька из болотной жижи. Та только чавкнула смачно, но добычу отдала. Невидимка скользнула обратно к Федору и бросила мальчишку около его ног. Федор протянул к нему руку:

— Поднимайся!

Петро взял протянутую руку и, пошатываясь, встал.

— Благодарствую.

— Не стоит. Как же ты так заплутал? Я думал, ты справишься.

— Ваша милость четыре нити накинули. Я больше трех никогда не развязывал.

Федор понимающе кивнул.

"Ведьмины" или "чертовы" нити, завязанные в узлы, составляли основы таких мест. Три мира, не перемешиваясь, мирно сосуществовали параллельно, в виде единого целого, держась друг за друга вот такими узлами. В принципе, для Федора было достаточно просто с этой поляны перейти в мир Первых или подняться в Верхний. Федор с интересом смотрел на мальчишку, который понял принцип работы этого сложного механизма, ориентируясь только на свою интуицию и магическое чутье.

— Пойдешь ко мне в ученики?

Петро весь подобрался и, исподлобья посмотрев на Федора, спросил:

— А разве ты возьмешь, раз я от чарусника не ушел?

— Возьму. Я же тебя учить беру, а не у тебя учиться.

— Пойду, коли Ваша милость не шутит.

— Уж какие тут шутки.

— Пойду.

Федор кивнул и махнул Невидимке:

— Поехали!

Невидимка подошла уже в форме кобылицы. Федор подсадил Петро на круп, вскочил в седло, и они помчались в имение.

У легкого на подъем Федора два дня ушло на то, что бы по всем правилам составить и оформить бумаги для семьи Петра Кравченко. Он давал им волю, переводя в купцы второй гильдии, и дарил пятьдесят десятин земли. Свое решение о купечестве он объяснил просто:

— Мальчишку в университет отдавать. А он кто? Крестьянин?

Кузнец только кланялся барину в пояс, трясясь от страха, что тот сейчас засмеется да скажет, что это он пошутил так, весело. Понять, за что ему через старшего, помешанного сынка, такой прибыток, кузнец не мог, да и не пытался. Мало что у барина в голове? Уложить бы в своей башке, что он, жена, трое его сыновей и дочка — теперь вольные да богатые.

Через три дня Федор и его новый ведьмак, будущий прадед Кузьмы, отправлялись в Санкт-Петербург.

Федор встряхнулся и прогнал видение памяти.

— При необходимости, процедуру окрашивания препарата можно повторить до восьми раз. Прошу вопросы.

Студенты зашуршали, находя нужные вопросы и задавая их по мере своих сил. Федор ушел, вполне довольный сегодняшней лекцией.

Глава 22.

Большая комната в полуподвале дома Кравченко испокон веков была определена под алхимическую лабораторию. Она была обставлена старой мебелью вперемежку с дорогим лабораторным оборудованием. В одном стоял углу небольшой, но очень изящно сделанный перегонный куб над алхимической печью, облицованной зелено-синей плиткой.

На одной из стен висели полки из темного дерева. На одной из полок стояли тигли, на другой — лежали пилки, костяные заготовки, деревянные болванки и прочие мелочи для резьбы по кости. На третьей полке плотно стояли банки с какими-то травами, подписанными висящими ярлычками. В большом шкафу, у другой стены, стояли старые книги, нужные здесь больше, чем в библиотеке.

В комнате стояло два стола. Один стоял под окном, что располагалось у самого свода потолка. На нем всегда, сколько помнили и Федор и Кузьма, высилась гора книг, ровным слоем были навалены миски, плошки, реторты, кристаллы, жеоды, доски с энтомологическими коллекциями и гербариями.

Второй стол всегда стоял в центре комнаты. Он был чисто выскоблен, на нем аккуратными рядами стояли в несколько рядов колбы с добытыми ингредиентами, разложены химические реагенты, расставлена лабораторная посуда и инструменты. В центре стола располагалась жаровня на высоких ножках, справа — одноплечные весы с очень тонкой шкалой. Три реторты на высоких ножках стояли с другого края стола. Там же стояли фарфоровые ступка с пестиком, водная баня и обратный холодильник. Справа лежал написанный от руки листок бумаги.

Федор зашел в комнату, и, окинув одобрительным взглядом стол у окна, спросил:

— Ты когда-нибудь стол убираешь?

— А там порядок, — пожал плечами Кузя, — Все на своих местах. Если я сейчас разберу на столе, то ничего не найду еще полгода.

Федор понимающе кивнул:

— Как у меня. Ну, приступим?

— Приступим. Бери ступку, растирай шалфей.

— Сколько? — уточнил Федор.

— Сколько рука возьмет. Нужно не меньше четырех каратов перетертого в пыль порошка.

— Весь или траву? — еще раз уточнил Федор.

— Весь.

Федор подошел к полке с банками, взял одну из них, подошел к столу, достав несколько травинок и тщательно их разломав, бросил в ступку. Затем он закрыл банку и отнес ее назад на полку. Вернувшись, начал растирать траву в порошок.