Ринат Таштабанов - Эвиал

Их струг, почти пустой, скоро вырвался вперед.

— Стойте, поднимите весла! Сергач, Ратор, Нарри! Я кому сказал!

Священник ухватил гребцов за плечи.

— Надо помочь Хадру.

«Касатка» старосты, перегруженная набившимся народом, включая и их пассажиров, безнадежно отстала от флотилии.

— Не-е-ет!

Обезумивший от страха Ратор дернул плечом, сбрасывая руку. Он продолжал совершать мощные гребки.

Матфей не мог винить его. Он сам чувствовал, что пробудившийся ужас уже сбросил «скорлупу» и теперь, хотя и преодолевая сопротивление воды, почему-то болезненно порыкивая, стремительно приближался к цели. Стиснув зубы, силач быстро правил к причалу.

Хрясь, и Ратор упал. Над ним стоял Сергач, сжимавший весло. Взгляд его горел злой решимостью.

— Что ты сделал?

— Молчи, Ульм. Надо спасти Велу и остальных.

Гребцы, косясь на яростно гребущего Сидда, за три минуты домчались до струга Старосты. Пересадка не заняла много времени. Некоторые, обуянные ужасом, практически перепрыгивали к ним, опасно раскачивая лодку. Но все обошлось. «Касатки» снова тронулись вперед.

Завизжала Сална. Все произошло за доли секунды. Матфей едва успел заметить высунувшуюся из воды лапу не лапу, щупальце не щупальце, белого цвета, заканчивающуюся десятком пальцев. Волосы его стали дыбом. Но отец Леонтий схватил снятый им Знак и возопив:

— О, Спаситель!

Треснул им по отростку. Тот стремительно, словно обжегшись, скрылся. Мало кто увидел яркую вспышку в момент удара.

— Гребите! Скорее гребите! В скорости наша жизнь!

Наконец струги тронулись в причал и народ хлынул на берег. Тут же раздался голос старосты, посылавший сына седлать лошадь и скакать в соседнюю деревню, где по слухам остановился на постой отряд святой Инквизиции. Остальные рванули в церковь.

Священник задержал гребцов. Минуту он молчал, с грустью разглядывая их. Наконец, решительно вздохнув, он начал:

— Я одолею этих порождений Тьмы, но мне нужно полчаса на подготовку. За это время твари доберутся до остальных, утопив Побережники в крови.

— Но что мы можем сделать?

Очнувшийся Ратор дотронулся до свежей шишки и сморщился.

— Мне нужна приманка, живцы. Я создам защитный круг, в котором вы и засядете. Твари, почуяв жизнь, попытаются вначале полакомиться вами, с виду такими близкими и доступными, но не в силах будут навредить. Хотя врать не буду, со временем они преодолеют магию.

— И мы умрем?

Священник с мольбой произнес:

— Иначе погибнут все! Я постараюсь успеть. Решайте скорее, они идут.

Переглянувшись, мужчины нехотя кивнули.

Облегченно вздохнув, отец Леонтий снял перечеркнутую стрелу, и люди вновь услышали его загадочный шепот. Громкость заклинания постепенно увеличивалась, и вместе с этим все более ярким сиянием горел Символ. Наконец священник умолк. Он повесил Знак на ветку растущей рядом осины.

— Стойте здесь. Молитесь, искренне и горячо молитесь, ибо ваша вера усилит магию и старайтесь меньше бояться, страх — это их пища.

Он устало вытер со лба капли пота.

— Матфей, пойдешь со мной. Ты мне пригодишься, если что …

И от этого «если что» по спине юноши поползли мурашки.

Они за пять минут домчались до домика священника, совсем рядом с церковью. Откинув крышку массивного сундука, стоявшего в углу, отец Леонтий вытащил шкатулку, покрытую замысловатым узором.

Сбросив порфиру, он сорвал с пояса кожаный кошель. На его лице отразилась огромная внутренняя борьба. Появились морщины, выступили капли пота. Он покосился на икону, висящую на стене, и упал на колени.

— Прости меня, Спаситель! Я нарушаю клятву, но иначе они умрут. Все!

Истово троекратно перекрестившись, священник открыл шкатулку. Внутри лежал хрустальный фиал, полный фиолетовой жидкости. Схватив его, священник решительно выбежал на улицу.

Когда Матфей выскочил на крыльцо и бросил взгляд на вход в деревню, то остолбенел. Он моргнул и на миг увидел облако тумана, темного вязкого тумана, выползшего с моря, словно сожравшего берег и часть Побережников, тумана, распространяя вокруг себя волну страха и ужаса.

Но внутри ярким маяком, несущим в штормовую ночь надежду на спасение, сияла перечеркнутая стрела. Лучи, испускаемые Знаком, соткались в светлую пелену, в сгусток белого пламени, яростно вступивший в бой с туманом. Две стены — сверкающая белым светом и туманная, почти темная столкнулись в неистовой схватке. Прям как при битве за дворец злого ифрита Я-мер-та из «2000 и 2 дня», сборника сказок, рассказанных императрице Синь-и Ша-храз Великим Мудрецом древности Хагеной. Ночью, они, ясен тюлень, другим занимались.

Но туман все напирал и напирал, и круг света постепенно сжимался.

Матфей снова моргнул, и мир обрел привычные формы.

У подножия высокой осины, на ветви которой полыхал белым светом Знак Спасителя, стояли на коленях Нарри, Ульм, Ратор, Сидд и старый Паль. Кто-то молитвенно сложил руки, обращаясь к Спасителю, кто-то не мог отвести, словно прикованного, испуганного взгляда от окружающих их тварей.

Ужасающие монстры метра под три ростом. Матфей потрясенно перекрестился, осознав, что какой-то жестокий скульптор вылепил их из костей. Вот значит куда подевались погребенные! Кости рук и ног превратились в многосуставчатые лапы-щупальца, на которых твари и передвигались, вырывая пласты земли мощными когтистыми пальцами. Тело состояло из остатков множества грудных клеток. Сила Тьмы переплела ребра, превратив в прочные неуязвимые панцири. А бугристые головы состояли из людских черепов. Их пустые глазницы горели голодным красным огнем. Огромные, похожие на волчьи, пасти предвкушающе раскрылись при виде столь близкой добычи. По их телам неведомым узором были разбросаны остатки мертвой плоти, у одних полностью покрывших монстров, у других оставляя многочисленные проплешины.

— Что это за твари?

Осипшим голосом спросил Матфей, наблюдая, как на берег выползают последние три монстра. Одно из щупалец крайнего почти полностью отсутствовало. Оставшийся обрубок был сильно обуглен. Не пропал зря удар священника.

— Кракуны. Подвид второй стадии.

Сурово ответил Отец Леонтий, словно объявляя приговор или диагноз.

О Спаситель, Боже наш единовластный …

Сознанье раздвоилось. Губы неистово шептали молитву о защите от Тьмы, и толпы мыслей заполонили голову. Ой, не время! Молиться надо, веровать и молиться! Раньше думал, бредни все это. Спаситель, он тама, далече, а мы тута, внизу, он один-одинешенек, а нас несчесть. Всюду ему, зазнамо, не поспеть. Сам на себя рассчитывай!