Ринат Таштабанов - Эвиал

А на двери призывно, маняще сияла стрела для этого оружия.

Милосердный Спаситель молвил: «Да заржавеют мечи в ножнах ваших, и да станут трухою стрелы в колчанах ваших, ибо, говорю вам, единственной войной человека должна быть война с пороками его».

Кстати, последняя часть фразы является девизом Святой Инквизиции. Именно поэтому ее смиренных служителей еще называют Истинными Воинами.

Но сегодня быть бою! Ибо доколе добрые чада Спасителевы будут бесчисленно гибнуть, на радость Тварям Тьмы западной. Нет, сегодня им предстоит узнать гнев священника и его пасынка, они до дна выпьют горькую чашу поражения!

Отец Леонтий взглянул на Матфея. Его губы впервые со Свят-камня раздвинулись в улыбке, едва заметной сквозь гримасу боли.

— Я знал! В тебе есть сила. Ты станешь магом!

Маг. О, Спаситель, он — маг!

Маги всегда делились для него на две категории. В книгах священника это были добрые милосердные герои, защищавшие бедных и несчастных людей, спасавшие их от различных чудовищ и поражений Тьмы. Именно таким считал Матфей и Отца Леонтия.

Те же, что порой забредали в Побережники, были совсем другие. Одетые в одежды из самых дорогих тканей, источавшие приторные ароматы благовоний, они прямо лучились лоском и высокомерием. Они с высока поглядывали на простых людей, не владеющих Силой. Они считали это лично своей заслугой, словно забывая, что значительная их часть сама когда-то была обычными крестьянами, ремесленниками, охотниками, словно забывая, что все в Эвиале дается лишь по воле Спасителевой.

И вот, он стал одним из них.

Но мысли его были прерваны самым жестоким образом. Раздались крики боли и довольное рычание. Он быстро обернулся. О, Спаситель, твари прорвали круг! Они убили его друзей, они пожирали их тела!

Слезы хлынули из глаз, но вместе с тем его тело охватил какой-то подъем, он вновь ощутил себя всесильным, готовым и способным на все. Наверное, это душевный подъем, вызванный горем и яростью от случившегося. И все же это ощущение было каким-то странным, сладостно-приятным.

Кракуны быстро расправились с телами. Они ощутили неподалеку новые, еще живые Источники, и их было больше, много больше! Хватит на всех! Твари стремительно бросились к церкви.

Но вперед вышел Отец Леонтий. Величественно смотрелся он, одиноко стоявший на деревянной дороге, сжимавший в руке сияющий лук, с развеваемыми неведомым ветром волосами. Оружие было маленьким, будто детским, но это лишь для простого человека. И кракунам предстояло в этом убедиться.

Священник поднял руку в ней возникла стрела. Но на миг до этого другая стрела, на двери, яростно полыхнула, тут же вернувшись к привычному блеску.

С миной мучительного страдания на лице, священник натянул лук. Полурокот — полувизг страстно пронзил воздух. Стрела неслась к цели, так похожая на стремительную комету.

И он попал! Мощный магический удар отбросил первого кракуна, повалив несколько других, словно под ударом биты в городках. Несколько монстров перевернулись на спину, а пораженный стрелой мгновенно вспыхнул жадным бирюзовым пламенем, разбрасывая вокруг многочисленные искорки. Когда они попадали на прочих, те болезненно дергались, шипя и рыча. Но не прошло и пары секунд, как огонь опал, долизывая остатки плоти. От кракуна ни осталось ничего.

Но порождения Тьмы, не знающие страха и сомнений, не размышляющие, не испытывающие ничего, кроме чувства ненасытного голода даже не заметили что их стало меньше. Толпа чудовищ упрямо неслась к церкви.

И началось жестокое избиение. Вновь и вновь в руке старца появлялась стрела, вновь и вновь раздавался пронзительный звук. Твари умирали беззвучно. Огонь столь быстро сжигал их тела, что они не успевали и рыкнуть. Отец Леонтий сейчас так напоминал Карателя, воина небесной рати Спасителя. Матфей с восторгом смотрел на происходящее. Монстров осталось только восемь. Но он заметил тревожную тенденцию. После каждого выстрела надверный знак заметно уменьшал свое сияние. Еще один! Юноша судорожно забормотал молитву, желая, чтобы мерцание преждевременно не угасло, чтобы накопленной силы хватило. Их уже шесть. Ну же, ну! Пять.

Сила, великая блудница, отдающая любому, умеющему взять, не подвела. Первым сдало слабое человеческое тело.

Отец Леонтий уже давно впал в то механическое состояние, в котором уже не чувствуешь боли и усталости. Ты просто тупо выполняешь действия, пока просто не свалишься, не в силах подняться.

Священник достал из воздуха стрелу за стрелой. Все его тело исказилось в болезненной битве с отдачей. Его кожа посерела, покрывалась липкой пленкой пота. Появившиеся темные круги вокруг глаз, резко обозначившиеся морщины ясно показали, как же он все-таки стар.

— Не-е-ет!

Заорал Матфей, когда вместе с очередным кракуном рухнул на дорогу священник. Оставшиеся довольно набросились на беспомощного старика.

Они убили его! Доброго и хорошего священника, его второго отца, никому ни творившему зла!

Боль палаческими щипцами сжала душу юноши. Он просто застонал сквозь зубы. Но это ничто перед мучениями, испытываемыми сейчас Отцом Леонтием, раздираемым проклятыми порождениями Тьмы! Ах, если он мог, если б он сумел хотя бы облегчить его страдания, забрать его боль, не слышать этих криков! Если б он мог отомстить!

И словно озарение снизошло на Матфея. Казалось, чей-то голос стал нашептывать нужные слова, сложившимися в могучие заклятия, намертво впечатывавшиеся в его мозг.

— Сын мой, не делай этого!

Прохрипел священник. Но было поздно. Его затопила сладостно пьянящая волна. Раздался звонкий дрожащий голос парня, и в руке возник лук. Он тут же хотел выбросить его, словно раскаленное железо жегшего кожу. Но, быстро справившись, извлек стрелу.

Да, он вполной мере ощутил мучения священника! Стрела отправилась в полет, но он почувствовал себя так, будто это в него самого выстрелили. Магический снаряд словно отрывал часть его самого, самую болезненную часть, заставляя тело корчиться в муках. Но это было не все. За отливом пришел прилив отдачи, и в глазах окончательно потемнело.

Но кракун, терзавший мертвое тело вспыхнул бирюзовым пламенем, казалось, сама ярость Матфея вырвалась наружу, сжигая врагов.

Второй выстрел вызвал новую волну боли. Второй монстр упал на траву, догорая.

Юноша поднял руку за третьей стрелой. Но она не появилась.

Матфей резко обернулся к церкви. Сияющий знак погас, оставив на двери выжженное пятно. Все, это конец.

Он словно сквозь сон смотрел на последнего монстра. Тварь медленно ковыляла к нему. Это была та, последняя, с обожженной культей. Но повреждение не помешает ей, мимоходом снеся мелкую преграду, ворваться в церковь, всласть насытившись убийствами жителей Побережников.