Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола

— Ты? — только и смог вымолвить Шульга, всё ещё держа меч занесённым для удара. Бой утихал, рассыпавшись на последние мелкие схватки.

— Я викинг, — срываясь на крик, ответил бывший приладожец и ринулся на Шульгу, взмахнув своим боевым топором, но взмах этот был не столь стремителен, как всегда. «Хочет, чтобы я его убил», — мелькнула догадка в голове у кривича. Он не стал упреждать удар, а лишь прикрылся щитом и отпрянул назад. Зато Бобрец использовал удар Валуя и всем телом рухнул на него, придавив к земле. Валуй упал, а Шульга, став ногой на кисть десницы поверженного, тут же вырвал из неё топор.

— Что ж ты, Валуй, землю-то свою грабить пришёл? — спросил Бобрец, глядя на лежащего земляка.

— Моя семья и дом теперь там, — мрачно молвил Валуй, не поднимая очей, — убейте меня, и дело с концом.

— Да нет, Валуй, пусть тебя приладожцы судят, им в очи поглядишь.

— Всё из-за Соломы, он нас на драккар сосватал, — ответил поверженный, поднимая тяжёлый взгляд, — сам-то погиб, а мы…

— И ты мог пойти вместе с нами, да не захотел. А Ольг-то как раз и привёз нас домой…

— Он же того, в рубке на «Медведе»… — начал Валуй и осёкся.

— Сохранили его боги кельтские и словенские, теперь он наш воевода, да вон он сюда идёт… — Шульга не успел договорить, молнией взметнулся нож в руке Валуя, и он, подняв кольчугу, ударил себя в живот. Когда подошёл воевода, Валуй был ещё жив, но уже ничего говорить не мог или не хотел.

Помрачнел кельт: ещё один шрам тяжкой виной за смерть бывшего сотоварища лёг на его душу.

В живых не оставили никого: справедливая месть за опустошённые селения вепсов, убийства, грабежи и подлые умыслы против князя и воеводы. Полсотни ладожцев полегли в сей кровавой бойне, отдав свои жизни Перуну за дело правое.

— Белый Рарог победил Чёрного Ворона, — глядя на поверженные тела врагов, молвил Ольг. — И так должно быть всегда! — Его голос был твёрд, хотя в очах отражалась сердечная боль за погибших земляков.

— Воевода! — послышался сзади знакомый голос.

— Мишата! — обернулся Ольг. — А где же Молчун, жив?!

— Да вон, с Айером и Скоморохом обнимается, вижу, что успели они вовремя, — молвил статный изведыватель, оглядывая поле битвы.

— Всех, брат Мишата, положили грабителей, до одного! — обвёл Ольг десницей окровавленные окрестья и ещё раз с болью глянул на лежащего в нескольких шагах Валуя.

— Нет, воевода, не всех, — покачал головой изведыватель. — Ас-скальд с тремя десятками викингов, что держали заставу выше Сясьских порогов, ушли в верховья, наверное, пойдут в Волгу.

— Ух, и лис сей Ас-скальд, я-то его хорошо знаю, — скрипнул зубами Ольг. — Как же им удалось уйти?

— Певец умудрился убедить их, что конунг поставил его старшим, а Хродгайра и его ближайшего помощника приказал убить, как предателей.

— Пожалуй, он не одного лиса стоит, а не меньше трёх, — снова сжал скулы Ольг. — Ничего, сейчас за ними погоню снарядим, устроим на лиса охоту!

— Да, воевода, награбленное викинги частью в драккарах своих, что у порогов стоят, спрятали, частью в схронах за посёлком, но мы места те сразу после их ухода отметили, можно будет раскопать.

Подошли Айер, Скоморох, Молчун и вместе с ними прихрамывающий небольшого росточка молодой вепс.

— Вот, воевода, тот самый мечник, что троих нурманов и предателя от Гореваты уложил, а нас об опасности упредил. Его шаман Тайгин подлечил, а мы с Молчуном на обратном пути забрали.

— Ну что, мечник, большую услугу ты Ладоге оказал, да что Ладоге, всей Новгородчине, — обратился Ольг к молодому вепсу. — Где хочешь остаться? Может, в Ладоге родня есть?

— Никто у меня не оставайся… С тобой хотеть идти, Солома, князь Рарог служить, вы есть великие мечник! С ними хотеть, — указал Хабук на стоящих подле Айера, Молчуна, Мишату и Скомороха, — русский тауг… лук… научиться стрелять хотеть! И научиться делать… — тихо закончил вепс.

— Ну, коли так, — Ольг чуть подумал, — пойдёшь в изведыватели. Как, Айер, Мишата, возьмёте Ястреба?

— Так чего брать-то, — первым ответил скорый на язык Скоморох, — он и так уже с нами.

— Непременно научим, — степенно добавил Айер, — и луки русские делать, и ещё много чего. А сноровка его охотничья в самый раз будет!

— Тогда готовьтесь, пойдём по следу Ас-скальда, а я к князю, — и воевода повернулся, чтобы идти к воротам.

— Погоди, воевода, мы не сами с порогов вернулись, — остановил его Мишата. — Молчун, давай старого сюда!

Немногословный изведыватель ушёл в сторону берега и вскоре вернулся, подталкивая впереди себя викинга с опущенными плечами, связанными за спиной руками и понурой седеющей головой. Но вот пленник остановился и поднял голову.

— Уго? Что же тебе не сидится на старости лет в родном фиорде, тоже за добычей потянуло? — удивлённо воскликнул на свейском воевода.

— Хвитрбарт, ты жив? — Ещё более удивился старый викинг.

— Да, старик, я выжил и тогда в рубке у селения эстов, и сегодня, когда твой конунг Гуннтор и ярл Лодинбьёрн пришли убивать нас с Рарогом спящими, — жёстко молвил Ольг. — Где вы его взяли? — обратился он к изведывателям.

— Он с молодым викингом наведался к схрону, наверное, чтобы перепрятать. Нож Молчуна оставил молодого там, чтоб легче было найти схрон, а старого решили взять с собой. Ему многое должно быть ведомо.

— Беловолосый, ты убил Гуннтора и Лодинбьёрна? — несколько растерянно оглядывая лежащие вокруг изрубленные тела, спросил старый викинг.

— Гуннтора в честном поединке одолел князь Рарог, а я наконец за всё рассчитался с Косматым Медведем, — ответил Ольг.

Старый викинг сник. Очи его потухли.

— Ты помнишь, Хвитрбарт, как я учил тебя хитроумным уловкам в обращении с клинком и нашему широкому шагу викинга? Помоги теперь мне, убей здесь, на этом поле, где лежат мои верные спутники, я хочу быть вместе с ними, — попросил Уго, заглядывая в зелёные очи кельта.

— Ты же знаешь, я не убиваю безоружных стариков, — покачал головой Ольг.

— Так дай мне в руки клинок! — почти взмолился викинг.

— Нет, — снова покачал головой воевода.

— Ладно, тогда меня убьёт твой конунг, веди меня к нему! — вдруг решительно молвил, выпрямившись и расправив плечи, викинг. И добавил: — Это я убил его младшего брата в Бел — озере…

— Говори, что ты знаешь о смерти Синеуса? — с трудом скрывая волнение, спросил по-нурмански Рарог, когда пленника доставили во двор княжеского терема.

— Я знаю всё, потому что именно я выполнял повеление Олафа Жестокого, — заговорил старый Уго. — Но если хочешь узнать, дай слово, что убьёшь меня мечом, как воина. Иначе я сдохну, но не скажу больше ничего, сколько б ты меня ни пытал…