Ольга Шерстобитова - Русалочья заводь

Утром позавтракали омлетом, накормили ребенка кашей, и принялись за украшение дома. Лестницу мы убрали еловыми ветками, которые пахли смолой и хвоей, посыпав их серебряными и золотистыми блестками. В центр комнаты поставили красивую елку, которую добыл нам леший, появившийся к обеду, развесили на ней стеклянные шарики, конфеты и зажженные негаснущие свечи. Под потолком пустили разноцветные фонарики разных цветов, а под елку сложили кипу подарков, которые вместе с Даринель выдумали для наших близких.

Леший сказал, что все прибудут в десять вечера, и мы, не особо торопясь, стали суетиться на кухне. Дриада готовила разные салаты и поставила в духовку запекаться несколько куриц, плюс к этому сотворила в самой большой кастрюле — жаркое. Я же занялась бутербродами и десертом. Надеюсь семидесяти пирожных, четырех тортов и пяти килограмм разного мороженого, нам всем хватит.

Когда стрелки подползли к девяти вечера, мы с Даринель разбежались по комнатам. Я приняла ванну, высушила хвост и открыла шкаф, до отказа забитый платьями и другой одеждой.

Выбрала светло-голубое открытое платье, длиной до колена, натянула босоножки, нанесла легкий макияж и достала украшения, подаренные Лиром. Красивые серебряные серьги с аквамарином в виде дельфинов, купленные когда-то давно, и тонкая серебряная цепочка. Вот, пожалуй, и все. Я спустилась вниз, встала вместе с Даринель, держащей сына на руках, возле сверкающей елки, и стала ждать.

Наши близкие и родные появились все разом. Дядя и тетя, Глин, Рокот, Молния, Гром, Властелины небес — родители драконов, Сирин и Силадерь, Тир и Эридейле, Тадеуш с Приатой, водяной и леший, лорд Арасамин и Лир. Все замерли на мгновение, уставившись на обстановку вокруг, а потом кинулись, словно дети обнимать нас, поздравлять и хвалить красоту, что мы сотворили. Гомон стих минут через двадцать, когда я вышла на открытую веранду, чтобы забрать оттуда блюдо с мороженым.

Случайно споткнулась о порог, и сломала каблук на босоножке. Вот не повезло то. Ну, ничего. Запасной обувки у меня очень много. Сейчас поднимусь тихонько наверх и переобуюсь. Я стянула босоножки, проскользнула на лестницу, вслушиваясь в радостные возбужденные голоса внизу, и открыла дверь своей комнаты. Лир сидел на подоконнике и смотрел прямо на меня. Уставший, вымотавшийся, родной…

Я, молча, подошла к шкафу и достала балетки.

— Ты так и не будешь со мной разговаривать? — спросил он спокойно.

— Не вижу в этом смысла.

И чего мне стоило так ему ответить — спокойно и твердо, кто бы знал.

Лир встал и подошел ко мне, сидящей на стуле перед зеркалом. Долго смотрел на меня, а потом…увидел открытую шкатулку с письмами. Нераспечатанными.

Выругался.

— Ты что ни одного не прочла? — спросил он резко.

— Больно надо тратить время на твою ложь, — прошипела я.

Лир схватил меня за локоть, развернул к себе.

— Ари…

— Отпусти, мне больно, — сказала я, и рука Лира разжалась.

— Давай поговорим, пожалуйста.

Я отрицательно покачала головой.

— Ари…

Настроение веселиться резко пропало. Я сосредоточилась и пожелала переместиться в озеро. Пусть празднуют без меня. Обойдусь. Поговорю со всеми потом.

Платье моментально растворилось вместе с балетками, а вот украшения — остались. Рядом раздался всплеск.

— Не самое лучшее место для разговора, — сказал Лир, стряхивая воду с волос.

Я озадаченно посмотрела на него, стоящего посреди полузамерзшего озера, а потом — нырнула и поплыла вдоль береговой линии. Чьи-то руки до обидного быстро легли мне на талию, притянули к себе и вытащили из воды. Хммм….Это что, он меня догнать, что ли смог? Как интересно-то…

— Ты же моя жена, у меня половина твоих сил, — сказал Лир тихо.

Ах, вот оно что.

— Пожалуй, я не буду возражать против развода, — съехидничала я.

Лицо Лира вытянулось, побледнело, глаза сверкнули серебром. А потом меня сгребли в охапку, и, несмотря на сопротивление, понесли в дом.

Как только мы показались в дверях, разговоры смолкли.

— Лир, тебе помочь? — спросил Рокот, когда я уперлась руками в дверной косяк, не желая двигаться дальше, и сдавленно выругалась, зацепив хвостом еловую ветку.

— Сам справлюсь, — сказал маг спокойно, и понес меня наверх.

Дальше меня сбросили на кровать, которая тут же намокла, сунули в руки деревянную шкатулку с письмами.

— Читай, Ари. Все до единого.

— Не буду.

— Ты должна мне желание, помнишь?

— Ну, помню, и что теперь?

— Вот и читай, — рявкнул он.

Ой, мамочки, что сейчас будет! Я вытащила стопку писем, открыла первое и стала читать, а потом, когда закончила, Лир протянул следующее. Потом — третье, четвертое, пятое…Пока не легло мне в руки — последнее. Во всех них — подробный рассказ о том, что он делал днем, просьба о прощении, признание в любви и бесконечная надежда, что я сдамся.

Когда я дочитала последнее, Лир, спокойно отодвинул шкатулку, взял меня за подбородок.

— Я попросил у тебя прощения, если судить по количеству этих писем, двадцать семь раз. Теперь прощу в двадцать восьмой — прости меня, Ари. Я не хотел тебе лгать, но и тревожить тебя тоже не хотел. Я не планировал изначально ставить защиту на поле боя, не планировал отбиваться от аркандинов, не планировал обманывать тебя. Но там — мой народ, и я обязан его защищать, если у меня есть такая возможность. Прости, что я тебе не сказал об этом, и что не пришел ни разу за эти месяцы, и что я причинил тебе боль, прости.

Ответить я ему не смогла. В горле стоял ком. Большой такой, грозящий перейти в поток слез.

— Я защищал наш дом, Ари. Твой и мой. Он будет нужен нашим детям. Ты ведь обещала мне дочь, помнишь?

Вдох, Ари. Делай вдох.

— Я знаю, что был неправ. Мне нужно было тебе все рассказать. Самому. Я обещаю тебе, что скрывать от тебя больше ничего не буду.

Я резко выдохнула, закрыла глаза, не зная, что ответить. Неожиданно поняла, что сознание Лира открыто. Целиком и полностью сняты все ментальные щиты и барьеры. Я расплылась в его воспоминаниях, чувствах, эмоциях, наполнявших его все эти месяцы в ожидании встречи, и в какой-то момент поняла, что все это мне знакомо. Это были мои чувства, мои эмоции, мое бесконечное ожидание.

— Сними блок, пожалуйста, — попросил он спокойно, когда я вынырнула из омута, осознав, что это вовсе не моя память.

Сжала голову руками.

— Ари…

Руки с моего лица скинули.

— Ну, если не хочешь сама, то я тебе помогу, — сказал Лир твердо, а потом притянул меня к себе и впился в меня страстным долгим поцелуем.

Блок слетел, словно бумажка, хотя до этого казался мне непробиваемым, причем слетел в тот миг, как, только его губы накрыли мои.