Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
‒ Я сказал ему: «солнце зашло, и восходит звезда».
Застонав, Исократ опустился на землю. Краем глаза он увидел распростёртое на земле тело Полиба с мастерски перехваченным от уха до уха горлом. Лиск стоял поодаль. Молодое и прекрасное лицо неуловимо изменилось, заледенело, стало жёстким. Вместо пышущего здоровьем и задором юноши на поверженного стратега, небрежно поигрывая окровавленным кинжалом, смотрел зло ухмыляющийся мужчина лет тридцати.
‒ Да, я из Энма, ‒ ответил тот, кто звался Лиском, на невысказанный онемевшим языком вопрос. ‒ Обидно, должно быть, умирать вот так, ‒ он коротко и резко хохотнул. ‒ Говорили же, что любовь к юнцам когда-нибудь погубит Эфер. С Гигием мы его основательно расшатали, а с тобой повалили окончательно. Знал бы ты как мне надоели эти ваши слюнявые лобзания. Как можно женщин не любить, а? Да ты не дёргайся, побереги силы. У тебя времени и так немного, не укорачивай его уж совсем…
Всё так же насмешливо улыбаясь, ксилиец вложил кинжал в мёртвую руку Полиба. Затем достал свой меч и несколько раз ударил труп в горло.
‒ Та-ак, ‒ протянул Лиск, бросив окровавленный меч и озираясь вокруг. ‒ Ну, всё, в целом, ясно. Предатель Полиб убил стратега Исократа, нашу надежду и опору. Войско погибло тоже, такое бывает. Только одна мелочь осталась, для убедительности. Нельзя же нашему возлюбленному Эферу оставаться без руководства, так ведь?
Лиск подобрал меч Полиба, и, старательно примерившись, вонзил себе в грудь, точно в стык между льняными пластинами доспеха.
‒ А-а-а, зараза, больно… ‒ прошипел он, оседая на землю рядом с Исократом. ‒ Несмертельно, а больно. Ну да ничего, сейчас сознание потеряю… ‒ он насмешливо подмигнул. ‒ И ты, кстати, тоже. Жаль, больше не свидимся ‒ буду скучать. Спокойной ночи, старший брат.
Исократ закрыл глаза. Говорить не было ни возможности, ни желания. Оставалось лишь терзаться сожалениями и дожидаться Эретероса-разрешителя, благо Серпоносец, в своём милосердии, не заставил себя долго ждать.
***
‒ Победа-а! ‒ гремит за жёлтым тентом палатки. Дробно бьют копыта заходящей на решительную атаку конницы, слитный топот идущих в бой гоплитов сотрясает землю, предвкушение торжества разлито в воздухе колючей предгрозовой свежестью.
В палатке тихо и пахнет смертью. Cвет еле пробивается сквозь узкие щели и неплотно прикрытый полог. Два факела у дальней стены едва рассеивают сонный полумрак, выхватывая из темноты наскоро сделанную из голубых плащей постель и человека на ней. И ложе, и человек густо залиты кровью.
Хилон протолкался сквозь заполнившую шатёр толпу, непочтительно отодвинув стоящего в первом ряду экклесиарха Проклида, и с трудом сдержал горестный крик при виде Эвримедонта. Лекарь совлёк с полководца искорёженный доспех, обнажив насквозь промокший хитон и три глубокие раны на груди. Цена победы оказалась высока. Непредставимо высока.
‒ А, юный Хилон, и ты здесь… ‒ улыбка старика на мгновение сменилась болезненной гримасой, его израненное тело сотряслось в надсадном кашле. ‒ Помнишь, вы с Эолаем приехали звать меня на войну, а я не знал, хочу остаться дома или идти?
‒ Помню, ‒ кивнул Хилон. Он был уверен, что скорбный вид придётся умирающему не по душе, и старался выглядеть бодрее. Получалось неважно.
‒ Я и сейчас не знаю, ‒ Эвримедонт каркающе рассмеялся и вновь зашёлся кашлем. ‒ Толк от меня городу, кажется, был, но выполнил ли я свой долг по отношению к внукам и детям? Вырастут ли они без меня достойными гражданами? Вновь вопросы без ответов… ‒ он скривился от боли и ухмыльнулся. ‒ Наверное, из них и состоит жизнь. Завещание у меня в палатке, назначаю своими душеприказчиками тебя и твоего друга Эолая, раз уж вы втянули меня в это дело. Также тебя Проклид, советника экклесии Деигора и моего соседа Феспома. Он человек небогатый, зато работящий и честный, ему я доверяю больше, чем иным прочим.
‒ Благодарим за честь, ‒ сказал Проклид. ‒ Не беспокойся о детях. Пока стоит наш город, сенхейцы будут чтить твоё потомство. Каждый из нас будет считать твоих детей своими. Клянусь позаботиться о них и воспитать такими гражданами, каких не стыдился бы их великий отец.
‒ Нельзя называть человека счастливым, пока тот не умер, ‒ добавил Хилон. ‒ Ты уходишь с величайшей славой, окружённый почётом. Мы победили благодаря тебе, и твоё имя будет славиться вечно.
‒ Вот как… ‒ Эвримедонт натужно усмехнулся окровавленными губами. ‒ Значит, мы уже победили?
‒ Это вопрос времени. Враг разбит, скоро они побегут.
‒ Прекрасно, вот только победили ли мы? Или победил каждый по отдельности? А может быть, победил кто-то один? Подумайте-ка над этим, сенхейцы. Подумайте крепко… Подумайте…
‒ Что это значит? ‒ удивился Проклид, но старик лишь гулко закашлялся в ответ и уронил голову на подушку. Он отошёл спустя четверть часа, и грозное «подумайте» стало последним словом великого Эвримедонта.
***
Анексимандр Менетеид, брат великого Анексилая криво усмехнулся вслед бегущим этелийским пехотинцам. Какой-то юноша в оранжево-чёрном, без шлема и щита, замешкался, испуганно озираясь. Лёгким движением коленей поторопив коня, Анексимандр налетел на этелийца и на всём скаку с наслаждением вогнал дротик прямо в испуганно распахнутый рот. Легче, чем попасть в бегущего зайца, но бодрит куда сильнее. Анексмандр потянул было другой дротик, выбирая новую добычу, но тут движение на дальнем краю поля привлекло его внимание. С сожалением Менетеид убрал оружие и повернул коня туда, где сверкал на солнце позолоченный шлем его великого брата.
‒ Ты должен был не дать уйти этелийцам, ‒ вполгубы проронил Анексилай вместо приветствия. Анексимандр искренне восхищался и гордился братом, но эта его новая манера держаться необычайно злила. Как будто он тут единственный Менетеид и потомок Аэлин! Да раз уж на то пошло, мать их родила одна и пелёнки они марали одни и те же! Можно и не изображать божество перед тем, кто видел тебя поротым за краденые сливы!
‒ Брат, посмотри: леванцы в опасности, ‒ сказал Анексимандр, сдержав раздражение. ‒ Нужно помочь им, иначе…
‒ Я всё вижу, ‒ ответил Анексилай, не повернув головы. На белом коне, одетый в красное, розовое и золотое, он казался ожившей статуей. ‒ Продолжай преследование, брат.
‒ Но их сомнут, потери будут большие!
‒ Возможно даже недостаточно.
‒ Я не понимаю тебя…
‒ А должен бы, раз ты потомок Менетея, ‒ с неожиданной злостью прошипел Анексилай и покосился назад, убеждаясь, что свита находится достаточно далеко. ‒ Учись
