Пирс Энтони - Медь Химеры

«Ха-а! — подумал Келвин. — Это отлично проучит браконьеров! Это поможет также избавить от них другие измерения. Им придется осесть и заняться честными делами в примитивном мире-тюрьме, и они будут ненавидеть каждую минуту своего заключения. У химеры великолепный замысел!»

— Спасибо, Келвин, — донеслась до него прямая мысль химеры. — Я и сама весьма довольна своей идеей.

— Очень похвально, Мервания, — сказал Блоорг.

Лицо Марвина Буханки изменилось, когда он понял, что происходит. Возможно, химера коснулась и его мозга и дала ему некоторые объяснения.

— Но как насчет жала, которое у тебя есть? Ваш род столетиями убивали ради этого единственного жала. Ведь и впрямь, робот Стапьюлар убил бы тебя раньше, если бы не ждал, пока созреет твое самое последнее жало. Вот почему он сумел обмануть меня; я решил, что раз он позволил убить своих живых спутников, у него не было при себе оружия, которое могло бы повредить тебе. Конечно же, другие браконьеры здесь еще появятся.

— Именно поэтому, — сурово сказала химера, — я в заключении на острове, а вы охраняете транспортер! Надеюсь в будущем вы будете лучше делать свое дело.

Глаза Блоорга открылись и закрылись, веки явственно щелкнули. Казалось, химера эффектно одержала над ним верх.

— Это, может быть уменьшит число и оснащенность экспедиций, Мервания, как только станет широко известно.

— Да, так и будет, — сказала Мервания-Келвин. — И если транспортер на выходе из мира Марвина Буханки держать запертым и эти низшие жизненные формы не будут использовать жала для магии…

— Не будем! — воскликнул Марвин, очевидно, решив проигнорировать замечание о низших жизненных формах. — Мы даже не верим во всю эту ерунду! Во многом не верим. Все, что нам нужно, — это медь. Пусть за ней приходит любой браконьер, мы будем знать, что с ним делать!

— Решено, — сказала Мервания-Келвин.

— Решено, — эхом отозвался Блоорг.

Келвин был удивлен, но вздохнул с облегчением. Он боялся, что все они, включая химеру, будут наказаны. Очевидно, химера понимала сложившуюся ситуацию лучше, чем он.

— Разумеется, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании.

Глава 22. Ученица

— Возьмись покрепче за мои руки, — приказала Хельба. — Пусть твоя сущность перемешается с моей.

Шарлен попыталась сделать так, как ей было приказано. Равнина, деревья, выглядывающие из-за них животные, даже старческое лицо перед ней — все превратилось в одно сплошное пятно, затуманилось. Это был головокружительный водоворот, в который ее заставила погрузиться Хельба, и он имел горький привкус. Ее руки и ноги онемели, пальцы зудели, покрылись мурашками и дергались. Она была, была…

Ладони Хельбы, руки Хельбы. Хельба. Где же кончается Шарлен и начинается Хельба? Она чувствовала, как ее сердце бьется в груди Хельбы, чувствовать боль от снова открывшейся раны, ощущала, как кровь просачивается и просачивается через ее черный атласный плащ.

— Хельба! Хельба! Я — это ты!

— Мы это мы. Заметь, чьи губы произнесли эти слова.

Шарлен заметила это. Она произнесла эти слова почти беззубым ртом с обвисшими щеками — ртом Хельбы. Но когда Хельба заговорила, она заговорила ртом, в котором все зубы были на месте и все было безукоризненно, за исключением оставшегося горького привкуса.

— Теперь мы можем это проделать! — сказал один из их ртов. — Сосредоточься!

Шарлен попыталась все вспомнить. Ее руки и ноги двигались неровными толчками. Дальше, к огромному дереву. К большому кристаллу, который скрыт и запечатан в его дупле. Ее глаза сфокусировались на его поверхности, потом под ней. Мрачный дым кружился и завивался водоворотом. Затем…

Бьющиеся солдаты. Мундиры Колландии против мундиров Келвинии. На заднем плане, за облаком пыли, высился огромный купол столицы Колландии.

Мечи свистели и скрещивались со звоном. Арбалетные стрелы летели в цель. Люди погибали. В красных мундирах Колландии лежало больше мертвых, чем в зеленых мундирах атакующих. Пока она только осознавала это, погибли новые бойцы.

— Быстрее! Быстрее!

Им необходимо было помочь. Им надо было дать новую силу. Она почти физически чувствовала слабость в руках, высовывающихся из рукавов красных мундиров. Она хотела, чтобы они стали сильнее, сильнее, сильнее, чтобы их разум и тела отдохнули и освежились.

Словно сильный ветер дул сквозь нее, из нее, в глубь кристалла, в тела и разум солдат-защитников. Широкий взмах меча обороняющегося, и солдат в зеленом мундире был сбит с седла. За ним еще один и еще один! Бойцы в зеленых мундирах падали, словно спелые колосья во время жатвы! Вот среди них началась паника, они повернулись, обратились в бегство. Колландцы бросились за ними, в поднятую копытами лошадей пыль, преследуя и гоня их прочь, заставляя их отступать, не давая повернуть назад.

— Давай! Давай! Давай!

Пыль поднялась, заклубилась и…

Закрыла собой купола двойной столицы, город, лес, холмы, большие горы и горы поменьше.

Еще одна армия. Зеленые мундиры и немного черных. Эта армия больше, чем та, которую отогнали от столицы Колландии. Они борются с солдатами, одетыми в яркие оранжевые мундиры Канции. Солдаты в зеленых и черных мундирах побеждают. Мертвые или умирающие в оранжевых мундирах лежат повсюду на равнине и разбросаны по холмам. Нет сомнения в том, что бойцов в оранжевой форме оттесняют назад, все ближе и ближе к двойной столице.

Это не должно случиться!

Сила, сила, сила просачивается через ее руки. Из ее рук — в тела и разум воинов-защитников.

Солдат в зеленом мундире выронил меч и упал замертво. Второго тоже срубили мечом. А вот солдат в черном мундире кричит в агонии, но копыто огромного боевого коня раздавливает череп злосчастного германдца. Все больше и больше солдат в черных или зеленых мундирах погибало или лишалось лошадей. Все больше и больше солдат в оранжевых мундирах одолевало в бою противника.

Солдаты в оранжевых мундирах перестали отступать. Обе армии встали лицом к лицу в две, полные решимости не сдаваться линии. Вот полетели копья, зазвенели мечи; зрелище становилось все более и более отвратительным.

Армия Канции сражалась теперь хорошо, но все еще численностью уступала противнику как бы отчаянно не сражалась. Неважно, как отчаянно сражаются канцийцы, все равно их должны были всех перебить. Им была необходима помощь. Магическая помощь. Помощь колдуньи.

С такой силой, которую она и не представляла, Шарлен почувствовала в своем теле, в своей душе образование огромного гневного шара, шара гнева. Он все рос, рос и рос внутри ее. Она верила, что механизм его справедлив и положителен, однако эта сила была так велика, что она не могла и думать о том, чтобы совладать с ней.