Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

— Так, может, это старший брат и есть! — блеснул интеллектом безопасник.

— Нет, Виктор, я точно знаю, у нашего шефа нет братьев, — осадила его кадровичка. — Или вы сомневаетесь в моей компетентности?

«Как она похожа на змею, — подумал Виктор, — рассвистелась, прям гадюка!» А вслух ответил:

— В вашей — не посмею! Как это он, интересно, прошел через все наши кордоны, Анна? И почему его, кроме вас, никто не видел? Недостойны, что ли?

— Откуда я знаю?! — огрызнулась та в ответ. — Вы у нас безопасностью заведуете!..

Виктор Семенович подавился сырником от такого выпада Аньки-крысы. Липкий ком творога в горле перекрыл ему и дыхание, и возможность разразиться матом сразу же. Безопасника скрутило пополам, и жуткий кашель заглушил даже веселившееся радио. Но желание жить и дать сдачи в бывшем силовике, и без того обостренное до идефикс, спасли его и на этот раз. Побагровевший, он втянул ртом воздух, как вгрызался во что-то, и вмазал девице промеж близоруких глаз.

Та рухнула на пол вместе с пластиковым стулом. Сотрясение мозга такого масштаба лечат обычно в стационаре.

В буфете на секунду притихло даже радио, а потом, как пена из бутылки теплой газировки, из людей полезла злоба. Все претензии, все недовольство, все страхи и раздражение, накопившиеся внутри каждого, засвистали и зашипели. Остроты, скабрезности и придирки по мелочам и по-крупному полились, обдавая желчью и слюной, из людей, которые еще минуту назад просто обедали бок о бок. Два сдвинутых столика превратились вдруг в банку с пауками. И эти пауки набросились друг на друга, забыв о приличиях человеческого общества. Кадровичка уже целилась пластиковой вилкой в глаз секретарше, а саму ее от разбитой головы уберегло исключительно то, что посуда в буфете была одноразовая. Даже солонок на столах не стояло. И самое отвратительное, что водоворот злобы закручивался все больше и шире, поглощая новых участников драки, собиравшихся было сначала разнять дерущихся. Истошно визжала Лера, ей подвывало радио и вторили сирены на улице. Скрежетала расшвырянная пластиковая мебель и звенели осыпающиеся пуговицы и монеты из рвущихся карманов. Потому крик Сергея: «Сигнализация! Пожар в офисе!» — никого не заинтересовал. Его даже никто и не услышал. В драке, в отвратительной бытовой драке срывает крышу не только у отморозков…

Шеф фирмы «Барокко» и его странный гость наблюдали за сценой в буфете. Анна была права: у них действительно было одно лицо на двоих. Только успешный бизнесмен не прятал своих морщин, а носил их как подобает носить боевые шрамы, а его гость просто не думал о возрасте. Оттого лицо его оставалось красивым, но далеким, не распаханным полосками времени, а затуманенным.

На большом плоском экране телевизора в кабинете все было отлично видно. И словно жар исходил из экрана.

— Модель человечества, — улыбался хозяин. — Дам сломать себе вторую ногу, если окажусь неправ: сейчас в любом месте мира, где больше четырех человек закрыто в четырех стенах, происходит то же самое. А где людей скопилось больше, там и рванет сильнее. — Он подмигнул гостю.

Собеседник молчал. Его оппонент и не ждал ответа.

— Ты все еще веришь в человека как в вид? — Он кружил по комнате, чуть подволакивая ногу. Жесткий ламинат на полу усиливал шум от нетвердых шагов до неприятного скрипа. — В этот прах земной, да еще и испорченный к тому же во всех мыслимых и немыслимых местах?

На лице второго ничего не изменилось. Оно словно было занавешено улыбкой.

— Ты еще веришь, что можно выиграть? — И второй вопрос не тронул собеседника. А шеф «Барокко» хрустнул суставами пальцев рук и, прихрамывая, дошел до дивана у противоположной стены. Комнатный кондиционер замахал на него своими крыльями-прорезями что есть мочи. — Все признаки проигрыша налицо: в них — ни капли доброго, в их жизнях — никакого смысла. А за место у меня на работе и горсть монеток раз в две недели они согласятся на все. Даже на татуировку на лбу. И кое-кто из них уже заметил изменение климата и прочее движение… Адское пекло на улице. Верно?

— А глады и моры великие ты уж сам подстроишь, верно? — не оборачиваясь к собеседнику, заговорил все же гость. Они говорили почти одинаковыми голосами.

— Мне помогают, — расплылся в улыбке хозяин. — И к тому же я не могу не жульничать, я же сам всех этому научил. Как и вере в то, что меня на самом деле нет, и в «авось пронесет» и «каждый сам за себя».

— И встречи беглецов с теми, кого должно было охранять? С «их» людьми, — так же ровно продолжал гость. И так же улыбаясь, не смотрел на хозяина кабинета.

Тот был явно доволен возможностью поговорить о своих достижениях. Еще бы! Не каждый день встречаешь собеседника, который понимает тебя от и до. Ах, как это вдохновляет! Шеф не мог усидеть на месте, он ерзал на диване, поскребывал ногтями обшивку, подставлял под струю воздуха то одну, то другую щеку.

— А если наш беглец не выберет? С чего ты решил, что он обязательно сделает нужный тебе выбор и конец света наступит сегодня же?

В недвижимости фигуры гостя, в заломах ткани его льняного светлого костюма, в неподвижности взгляда, устремленного в экран, казалось, сейчас вошла вся незыблемость слова «сегодня». Но губы дрожали, отпуская на волю тихие звуки.

Неспокойный суетливый собеседник попружинил на диване, создавая еще шума:

— Классный у меня диван, наш дизайнер бы оценил и цвет, и выделку кожи, и форму. Вот та мышевидная особа в очках, которая сейчас с блондинкой лается, да-да, она выбирала! Я ей даже премию пообещал выписать. Обману, разумеется. Но это к слову. Твой беглец слишком любит этот мир, чтобы расстаться со всеми теми удовольствиями, которые достались людям и непозволительны нам. Даже люди слишком любят жизнь, хоть и половины не распробуют обычно, а уж он-то вошел во вкус! И ты же понимаешь, мой бывший брат, что он выберет. А когда он решится, то — бах!

И экран телевизора взорвался. Его осколки, разлетаясь, еще мгновение показывали исковерканные злобой лица посетителей буфета…

Все истории заканчиваются. И моя, похоже, тоже подходит к финалу. Осталось только поставить в конце последнего предложения финальный знак препинания. Что бы я ни поставил сейчас, Знак этот по иронии судьбы (судьбы ли?!) будет состоять из монет, которые принес в складках савана скучный тощий гость — Смерть.

— Послушай, Андрей Петров, провинциал из Ромашевска, гастарбайтер из Залягаевки, жертва несчастного случая в метро, — шепчу я в самое ухо своей коматозной копии. Человек с моим лицом лежит на дурацких простынях в мелкий цветочек, привязанный трубками к приборам выживания. — Если ты сейчас проснешься сам, то мы с тобой наставим всем им нос, сделаем козью морду и пошлем всех на… и я даже согласен поменяться с тобой местами. Вот давай, ты возьми себе мой образ жизни, а я свалю в твой Ромашевск. И что нам тогда конец света?! Мир рухнет или нам текилы вмазать?! Ну!..