Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Дверь закрылась, и они поглядели друг на друга.

— Какой хорошенький!

Глеб невразумительно пробормотал что-то. Ну да. Лощеный. Не то что он сам, валяющийся на больничной койке в дурацкой несвежей пижаме, хромоногий, заросший, как… оборотень.

— А я не знала, что ты водишь дружбу с магами!

— Это они со мной водятся, — буркнул Глеб. — Уже год.

Значит, оборотни служат в магической полиции! А в ИМФ эти… сволочи уклонялись от его вопросов — знают ли таких же, как он. Просто говорили, что оборотни предпочитают селиться не в городах, а в отдаленных поселках… Ну да, конечно, боялись, что он встретится с сородичами и уйдет из института — остальные-то не валяют дурака, пытаясь отделаться от своей сути, а уживаются с ней среди обычных людей!

— Выглядишь бодрее! То есть злее.

Ему стало досадно, что Мила убрала руку.

— А где мои пироги? — спросил он.

— Собиралась принести, но сказали, тебя завтра выписывают.

Мила стрельнула в него взглядом.

— Вот и подумала, сам придешь за ними, не развалишься.

Пауза. Глеб моргал: в ушах у него зашумело, горло сдавило… Значит, можно, значит, она правда не боится… Значит?..

— Ну? — В ее голосе — нетерпение пополам со смехом. И еще чуть заметная неуверенность.

Глеб кашлянул.

— Не… развалюсь.

Мила открыла дверь и уставилась на букет. Букет был великолепен. Особенно в первой части слова — велик.

И состоял он из одних калл.

— Оба-на! — только и сказала Мила.

Глеб с сомнением оглядел букет в своих руках.

— Я что-то не помню: они тебе нравятся или наоборот?

Еще чего доброго развернется сейчас и уйдет за новым букетом. Ищи его потом на всех… стройках.

— Да я от них просто с ума схожу! — быстро сказала Мила, нисколько не покривив при этом душой. — Заходи.

Он одним вздохом вобрал в себя строгий цветочный аромат, аппетитный дух пирогов, не обманула… И еще — собственный Милин запах. Оглушающий, оглупляющий; да ему просто по щенячьи хочется тыкаться лбом в ее ладонь и вилять хвостом.

Этот запах вернул его в самом начале полнолуния…

Глеб шагнул через порог, обхватывая ее вместе с букетом; цветы хрустнули между ними, женщина пискнула, но и не подумала вырываться, наоборот, прильнула к нему, горячо выдохнула ему в ухо — аж дрожь по спине:

— Волчо-ок…

Через некоторое время — невинное напоминание:

— Пироги стынут.

— К черту… пироги…

— Ага! — охотно согласилась Мила. — К черту!

Глеб ненавидел лунный свет и всегда задергивал плотные портьеры, чтобы ни один предательский луч не проскользнул в комнату. Сейчас он лежал, таращась на убывающую Луну — взгляд во взгляд, — и не испытывал ни малейшего желания встать и задвинуть штору. Или просто для этого у него не было никаких сил?

Но для только что вышедшего из больницы… и оборотня… он, кажется, справился. Женщина сонно и довольно мурлыкала ему в шею.

— А ведь никто не спросил и не объяснил — а почему я видел эти сны? — сказал Глеб, точно продолжал начатый разговор.

— Я со своей фантазией могу выдать тебе сотню и еще одну версий. Может быть, какая-то даже окажется правдой. Хочешь?

— Мил…

— М-м?

— А как ты поняла там, на стройке… кто из нас двоих я?

— Ну, это же элементарно, волчок!

— И как?

— Ты не хотел его убивать.

Он ел сырое мясо. Отрывал клыками, глотал, практически не жуя. Женщина, сидевшая у костра, тихо напевала, поворачивая свою нанизанную на шампуры порцию. Глеб принюхался. Жареное мясо тоже пахло… вкусно. Он подобрался поближе к костру. Странно, что огонь его не пугал. Никогда. Глеб уткнулся подбородком в плечо Милы, одним глазом присматривая за шипящим мясом, другим разглядывая близкое лицо женщины. Прикусил сережку, болтавшуюся в ухе. Вместе с мочкой уха. Мила легонько шлепнула его по лбу.

— Не балуйся!

Глеб тихо и влажно зарычал ей в ухо. Повалился спиной в траву, глядя на сосредоточенное, освещенное костром лицо женщины, темные силуэты деревьев, выхваченные из темноты искрами, летящими к небу. За деревьями поднималась Луна. Он чувствовал знакомое томление близкого перекидывания, но пока держался, пока еще держался…

— Нервничаешь? — спросила Мила, косясь на него.

Он едва не засмеялся. Нервничаешь? Это могла спросить только она. Его упрямая, безрассудно храбрая… любимая женщина.

— А… ты?

Получалось хрипло, но все еще внятно.

— Конечно, — просто сказала Мила.

— Может… уйдешь?

— Все у нас получится, ты что, зря учился? Да и поздно уже. — Она подняла глаза — их заливал свет медленно выкатывающейся на верхушки деревьев Луны.

Глеб рывком поднялся. Заметил движение Милы.

— Не ходи… за мной.

— Но я…

— Не хочу… чтоб видела. Не в этот… раз.

Она провожала глазами его бредущую в темноту фигуру. Глеб держался до последнего. И даже сейчас старался не показать ей, как ему больно и трудно: противный, упрямый, бестолковый… за что она его только любит? Мила вздохнула и уселась поудобнее, готовая ждать его возвращения. Женщина всегда дождется своего мужчину.

Даже если он волк.

Мила Коротич

ЖИЗНЬ НА ВКУС[6]

Vol. 3. Точка невозврата

Дверь в кабинет шефа, тяжелая, солидная дверь темного дерева, оказалась прикрыта не полностью. Отчетливо различалось бормотание телевизора: идет какой-то дневной сериал про честных современных сыщиков. И это — плохой признак. Значит, хозяин не в духе и что-то его сильно тревожит.

Весть моментально разлетелась по управленческому этажу: мейл-агент, аська и сарафанное радио сработали молниеносно. Все конторские с пятого этажа притихли и вжали головы в плечи. Каждый пожалел, что не в отпуске в данный момент. А в перерыве на обед весь офис ТД «Барокко» почему-то оказался в маленьком буфете на первом этаже. В том, который для торговых агентов и работников гаража и склада. В кондитерскую или пиццерию, что через Ленинградку, никто пойти не решился, словно уйти на полчаса из старого генеральского дома на «Соколе», где фирме принадлежал подъезд, означало добровольно выйти в море в грозу.

Нечастые гости с пятого этажа сидели, смурные, в местном буфете, оккупировав длинный стол у окна и ковыряясь пластиковыми вилками в дежурных блюдах из микроволновки. Радио хрипато напевало что-то попсовенькое, не чувствуя неуместность своих фальшиво-веселых напевов. Все пришлые посетители повернули головы в сторону окна. С удивлением, как туго спеленутые новорожденные младенцы в роддоме на лампу, глядели они на выбеленный солнцем пустоватый московский дворик, смотрели и потели. Кондиционера в буфете для простых смертных, разумеется, не было. Простые смертные тайком разглядывали «небожителей с пятого».