Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

— Что ты хочешь этим сказать?

В мозгу у меня раздался ее смех. Я был поражен: так смеялся только Динзиль.

— Просто, бесценный мой братец, я могла бы кое о чем попросить тебя — вряд ли ты смог бы мне отказать, — и вот тогда бы ей не повезло.

— Что ты хочешь сказать? — повторил я, но опять наткнулся на барьер. Только этот жуткий смех звучал у меня в голове. Я понял, что потерял Каттею, хотя она и шла рядом со мной.

Наш путь лежал по протоку, а дальше — по реке. Теперь я знал дорогу и мог идти без Орсии, но я беспокоился за нее. Хорошо, если она просто предусмотрительно ушла в безопасное место, а не стала жертвой какой-нибудь злой силы, бродящей в этих местах.

Близилась ночь. Мы дошли до заброшенного жилища аспта, и я уговорил Каттею залезть внутрь. Она устроилась во мраке у противоположной стены, как можно дальше от меня.

— Каттея, пойми, живущие в Долине знают намного больше нашего. Они помогут тебе — они придумают, что делать.

— Кемок, я и сама знаю, что делать! Но для этого мне нужна твоя водяная девчонка. А если не она, так другая. Но и она как раз подойдет. Приведи ее ко мне или меня к ней, и мы славно поколдуем — ты удивишься, Кемок, ведь ты думаешь, что постиг тайную мудрость, а сам только долбишь заученное — жалкие обрывки, которыми гнушаются те, кто истинно велик.

Я почти потерял терпение:

— Такие, как Динзиль, наверное?

Она долго не отвечала, затем в голове у меня снова зазвучал тот смех:

— Динзиль? Да, он хочет взобраться по тучам на небо. Он многого хочет, но получится ли у него хоть что-нибудь, это другой вопрос, и с этим он должен считаться. Знаешь, Кемок, я возненавидела тебя за то, что ты вырвал меня из того мира. Но теперь я вижу, что, пожалуй, все к лучшему. Там я зависела от Динзиля — ты не зря боялся этого. Твои услуги, дражайший брат, будут вознаграждены, — голова, обмотанная зеленым шарфом, кивнула.

Я похолодел при мысли о том, что за существо поселилось в Каттее. Может ли оно быть изгнано? Я вспомнил о двух жребиях Лоскиты, в которых сестра была заодно с врагом, и подумал, что лучше бы она умерла.

Но человеку свойственно цепляться за надежду: если бы только привести ее в Долину, размышлял я, там уж наверняка сумеют не только вернуть ей прежний облик, но и изгнать вселившееся в нее чудовище.

— Спи, Кемок. Клянусь тебе, я не убегу. Теперь мне ничего другого не надо, кроме как идти туда, куда идешь ты.

Я чувствовал, что она не лжет, но это не успокаивало меня. Я не знал, уснула ли Каттея, но она лежала не двигаясь, положив повязанную голову на руку. Наконец усталость взяла свое, и я провалился в сон.

17

С рассветом мы выползли из своего убежища. Я снова предложил Каттее корней, но она отказалась, объяснив, что не ест такое, и снова установила непроницаемый барьер, однако пошла дальше без принуждения.

Над протоком клубился туман, я был рад этому: проток служил нам дорогой, а туман скрывал нас от посторонних глаз. Я прислушивался и всматривался вперед — не послала ли Орсия нам навстречу Кофи. Правда, она могла и не верить в мое возвращение, считая мой поход в Черную Башню безнадежной затеей…

Листва деревьев, местами смутно проступавшая сквозь туман, поредела, тронутая дыханием осени. Было холодно, и я подумал, что не за горами зима. Я дрожал, и сейчас мне очень пригодился бы плащ, из которого я сделал чучело.

То и дело я поглядывал на меч — нет ли на нем рун. Туман странным образом скрадывал звуки, и только меч мог предупредить нас об опасности.

Мы могли бы добираться по воде до самых гор, но возвращаться по подземным туннелям — нет, это было бы безрассудством.

Продолжать путь по суше тоже было слишком рискованно, но я знал, что этого не избежать.

Опять послышался тихий, издевательский смех. Быстро повернув голову, я посмотрел на Каттею.

— Боишься, что мы не попадем в Долину, мой дорогой брат? Ты наделен немалым даром предвидения. Но не забывай, ты идешь со мной, и я могу показать тебе чудеса, о которых ни твоя водяная девчонка, ни колдуньи Эсткарпа никогда слыхом не слыхивали. Не волнуйся, мы вернемся в Долину; раз мы оба этого хотим, значит, так оно и будет.

Снова то же высокомерие, самонадеянность и насмешливый тон. При этом я почувствовал, что она действительно знает, о чем говорит. Однако я не хотел никакой помощи от нее, тогда как помощь Орсии принял бы с радостью.

— Что это? — отвернув от меня свою обмотанную шарфом голову, Каттея не отрываясь смотрела на воду, туда, где сквозь туман виднелось какое-то странное волнение.

— Кофи! — воскликнул я, и мысленно позвал: — Орсия!

Никто не откликнулся.

Послышались всплески, мерфей шел по мелководью нам навстречу.

— Что это? — снова спросила Каттея. — Мысленно я ничего не улавливаю, но там что-то живое.

— Это мерфей. Он был нашим проводником.

— Друг твоей водяной девчонки? — Каттея остановилась, словно не хотела к нему приближаться.

То, как она называла Орсию, раздражало меня.

— Ее зовут Орсия, и она тоже обладает Силой. Орсия помогла мне найти тебя, — сказал я резко.

— Орсия, — повторила Каттея. — Что ж, извини, брат. Пусть будет Орсия. Значит, она помогла тебе отыскать меня? Это я тоже запомню. Ее магия в шарфе… Ну, а этот Кофи? Что от него толку — ведь мы же не видим его и нам не установить с ним мысленный контакт. Может быть, он хочет нам что-то сообщить?

— Думаю, что да.

Я опустился на мелководье на колено и протянул вперед руку — то есть лапу — как делал это, когда Орсия помогла мне увидеть Кофи. Всплески приблизились, но никакого прикосновения я не почувствовал, наверное, Кофи не решился дотронуться до того, что теперь служило мне рукой. Я не мог винить его за это, но надеялся, что он воспримет мой жест, как приветствие.

Невидимый Кофи стал удаляться вниз по течению. Я не знал, то ли он не хочет больше иметь с нами дело, то ли снова собирается вести нас за собой, однако я надеялся на второе.

Наверное, так оно и было — Кофи не удалялся, а приноравливаясь к нам, поджидал нас, хотя и на почтительном расстоянии. Один раз на мече проступили руны, и я жестом остановил Каттею, прислушиваясь и всматриваясь в густую завесу Тумана. Послышалось приглушенное карканье и какие-то крики. Затем все стихло. Мы стояли, не шелохнувшись; руны постепенно пропали.

— Это он, — уловил я мысль Каттеи.

Для меня теперь был только один «он»:

— Динзиль? Он преследует нас?

Она опять расхохоталась:

— Неужели ты думаешь, что он так просто отпустил меня? После всего, что он сделал, чтобы добиться от меня помощи? Я думаю, теперь Динзиль нуждается во мне больше, чем я в нем. Значит, мы сможем с ним договориться.

— Договориться?

— Я не хочу оставаться таким чудовищем ни в этом, ни в каком другом мире, Кемок! — не самоуверенность, а отчаяние и гнев уловил я на этот раз.

— Но что же ты можешь поделать? — спросил я, понимая, что причиняю ей боль, и все-таки желая выведать, что, по ее мнению, может предпринять Динзиль и чего ждать от нее самой. Я больше не доверял Каттее — этой Каттее.

— Я знаю, что делать. Но Динзиль способен на все. Обратной дороги мне не будет. И кроме того… — она оборвала свою мысль, и между нами снова возник барьер.

Холод пронизывал мое полуголое тело, меня била дрожь. Каттея повернулась ко мне узкой щелью, через которую смотрела, и показала на росший рядом тростник.

— Принеси-ка мне вот это.

Я нарвал непослушными лапами большую охапку и протянул ей. Держа тростник на вытянутых руках, она наклонила голову и подышала на него. Хотя между нами был барьер, я ощутил, как от ее колдовства распространяется волна какого-то смутного беспокойства. Стебли тростника вытянулись, стали расплываться и слились друг с другом. Каттея протянула мне толстую куртку на вате, какие мы носили в Эсткарпе осенью. Надев ее, я почувствовал, что она не только защищает от холода и сырости, но излучает тепло — меня словно согрело весеннее солнце.

— Видишь, без колдовства не обойтись даже в мелочах, а не только в главном, — долетела до меня мысль Каттеи.

Я потрогал куртку — обычная, самая настоящая куртка. Мне оставалось лишь надеяться, что чары продлятся подольше. Каттея ответила на мою мысль.

— Куртка послужит, сколько потребуется, тебе будет в ней удобно и уютно.

Мы добрались до реки, туман рассеивался. Я настороженно следил за мечом, но Каттея уверенно шла по мелководью, как человек, которому нечего бояться. Впереди, рассекая воду, плыл незримый Кофи.

Тишину снова нарушили какие-то отдаленные звуки, и я прислушался: на этот раз не карканье, а лай — так лаяли, преследуя жертву, гончие, которыми ализонцы травили людей.

— Сарны… — встрепенулась Каттея.

Я не мог видеть выражения ее лица, но почувствовал, что она взволнована — не так, как если бы ей угрожала опасность, а как сторонний наблюдатель. Похоже, она была уверена, что Динзиль слишком дорожит ею, и ей незачем опасаться встречи с этой сворой.