Людмила Ардова - Путь интриг

— Вы говорите о Гросии?

— И о нем тоже. Это был единственный человек, бросивший вызов Тамелию.

— Но Авангуро?

— Совсем другие мотивы. Авангуро не поделил власть. Гордыня, амбиции!

— Хочется думать, что мир способен меняться к лучшему, — улыбнулся я.

— Так выпьем же за это!

Я думал, что мое посещение храма не будет иметь никакого значения, но как ни странно, очень скоро я снова вернулся туда.

В храме, возле статуи Дарбо, там, где были оставлены изумруды Ландины, были найдены два трупа молодых мужчин.

Лица их были выжжены, и не было заметно следов насильственных ран или признаков удушья.

Но оба были мертвы. И расстались с жизнью, надо полагать, при попытке совершить кражу изумрудов. Жрецы Дарбо очень эффектно обставили это событие. В тот же день состоялась служба с огромным количеством верующих и вновь обращенных в дарбоизм.

— Любой, кто захочет посягнуть на святыни Дарбо, — громовым голосом провозглашал Немил Авалтеп, — каждый будет жестоко наказан великим богом! Вы убедились сами, что ждет злоумышленников.

Признаюсь, эта речь вызвала у меня совсем не те чувства, которые была призвана вызвать. Мне захотелось узнать, что скрывалось этими за лживыми возгласами. Возможно, чья-то магия оберегает изумруды и храм Дарбо. Но как? Магия заключается в статуе бога?

Той же ночью я решил проникнуть в храм и собственными глазами убедиться, что происходит с дерзнувшими завладеть святынями.

Глава 8 За спиной короля

Едва стемнело, я уже кружил возле храма под покровом плаща, вооружившись всеми своими амулетами.

Мне удалось беспрепятственно проникнуть в храм. Чуть брезжил свет пяти свечей, и странный свечение шло из-под купола. Молодой служитель бога мирно почивал на небольшой скамейке возле алтаря.

Бронзовый Дарбо в пунцовых одеждах, немигающим взглядом смотрел на меня, и древние изумруды мирно покоились на его широких дланях собранных лодочкой, ожерелье свисало с левой руки. Мне почудилось будто он усмехается уголками губ, наблюдая за мной. Я осторожно приблизился, размышляя о тайне бога. И тут до меня дошло. Весь секрет наверно состоит в хитроумной и мастерски выполненной ловушке — когда похитители срывают с руки ожерелье и забирают камни из ладоней бога, то изменение веса статуи приводит в действие некие пружины и из скрытого устройства вылетает пламя. Прямо в лица похитителей. Хотя трудно понять, где находится этот механизм. Кроме того, они погибают не от ожогов. Что же тогда?

Я колебался недолго. Протянул руку и забрал изумруды у безмолвной статуи. Не вспыхнул огонь, не посыпался град стрел, не прогремели трубы. У меня в руках были вещи, которыми манипулировали жрецы, и я не знал, что мне с ними делать.

Чуть тусклые, грубовато ограненные, в тяжелой массивной оправе и на толстых цепочках, эти драгоценности напоминали о прошлых столетиях, тяжелых доспехах, тревожном времени, о набегах врагов, о грабежах и насилии, о вечной любовной истории. Я не чувствовал в них никакого волшебства — только память и пыль веков.

— Я знал, что вы сюда придете, — произнес тихий голос за моей спиной.

Я обернулся. Передо мной стоял Миролад Валенсий.

— Вы необыкновенный человек. Я сразу понял это.

Я развел руками, в которых все так же были изумруды. Я чувствовал себя немного глупо и не знал, как поступить.

— Отдайте мне эти побрякушки, они будут лучше смотреться на Дарбо, чем на вас.

Он вернул камни на место и насмешливо взглянул на молодого жреца.

— Воистину, человек не может охранять бога. В этом есть что-то абсурдное. Спи, лентяй, завтра мы с тобой поговорим. А сегодня я хочу поговорить с вами. Пройдемте в мою скромную обитель. Не пугайтесь, вам не грозит гнев Дарбо. Он-то прекрасно понимает все ваши намерения. Но понимаете ли вы их сами. Вот в чем вопрос.

Увы, отказаться теперь от предложенной беседы я не мог. Все, что я мог себе позволить так это тайная ирония.

'Такой важный человек заинтересовался вашей скромной персоной, что ж ваш вес в обществе растет',- сказал я себе. Но меня мало радовала перспектива беседовать с человеком, целью которого было говорить и с помощью слов ловить в свои сети души людей. Но я недооценил собственные возможности.

Мы прошли в скрытые от глаз прихожан помещения храма. Внутри все было чрезвычайно богато: много золота и цветов, а также сладкий дурманящий запах ароматических смол, от которых кружилась голова. Я оказался в покоях Валенсия.

Самое первое, что меня поразило: я увидел ворона. И сразу вспомнил птицу Сваготена. То, что это был то же самый ворон — сомнений не было. У него на лапе было примечательное кольцо с драгоценным камнем. После смерти советника птица исчезла, возможно, она улетела, хотя сомневался, что такой старый ворон может летать, но советник не запирал клетку, и теоретически птица могла ее покинуть. Как она оказалась у жреца?

Так вот, оказывается, с кем водят дружбу жрецы, призывающие к чистоте помыслов — с магами! А, как известно, магия не имеет к божественному и чистому никакого отношения. В магии человек приказывает, требует, чтобы ему подчинились таинственные силы и не всегда эти силы добрые, а жрецы же просят у богов милости. Но как видно, интересы жрецов и магов не так уж далеки, если эта черная птица — наследство Сваготена нашла приют у жреца Валенсия. Спрашивать про ворона было глупо, но жрец заметил мое удивление и сам задал встречный вопрос:

— Вас интересует эта птица?

— Нет, но мне кажется, что у кого-то я видел подобную.

— Такой способный человек, как вы, не должен разменивать себя на пустяки.

— Что вы называете пустяками?

— Служба людям незаслуживающим вас.

— Кому же служить?

— Высшей идее, которую олицетворяет бог.

— Кажется, я недавно уже слышал что-то подобное.

— Но вас не смогли убедить.

— Попробуйте теперь вы — думаете, что у вас получиться?

— Король умеет ценить преданных и честолюбивых людей. Почему вы не пошли на службу к нему?

— Потому что…он меня не звал. Да и какой смысл теперь об этом говорить.

— Почему вы рискнули взять те изумруды? Я пытаюсь понять кто вы — храбрец, или слишком проницательны?

— К сожалению, у меня нет подходящего ответа ни на один ваш вопрос.

Наша словесная дуэль продолжалась около часа, потом, жрец, изрядно утомившись, и раздосадованный на мое упорство, которое он не мог сломить, прикрыл свои воспаленные веки. Рука его нервно вздрагивала на высоком подлокотнике.

Мне казалось, что я проник в мысли этого человека, одержимого своей игрой. И считанные минуты я вел с ним мысленный диалог, наш спор касался всего. Я по наивности доказывал ему, что свой незаурядный ум он направил на достижение мифической цели, которая не сделает мир лучше, что есть другие пути для изменения мира, и вся власть, воплощенная в богах — сплошной обман. Разные тонкие замечания о Тамелии, и о его попытке использовать магов, как дворцовых слуг.