Людмила Ардова - Путь интриг

Глава 7 Изумруды Ландины

Моя жизнь в Мэриэге еще больше приучила меня размышлять. После своего неожиданного возвышения, я задумался о том, какой интерес это может представлять для Тамелия Кробоса. Он, безусловно, был заинтересован во вмешательстве в дела Сенбакидо. И ему, конечно же, любопытно, что за человек встал у него на пути.

Я даже представить себе не мог, насколько король был раздражен и недоволен. Но Тамелий умел скрывать свои мысли. Он, как всегда, решил внимательно наблюдать и ждать моей первой ошибки. Я не мог тогда знать, что о моей скромной персоне говорили с одним из верховных жрецов Дарбо. Миролад Валенсий с некоторых пор стал одной из самых влиятельных фигур в Ларотум. Жрец Дарбо должен был нащупать мои слабые места, вытащить меня на разговор и, по возможности, привлечь на свою сторону.

Чтобы завоевать симпатии народа к дарбоизму, привлечь людей в храмы, Миролад Валенсий привлек на свою сторону магов. Он хорошо осознавал, чем можно купить простых неискушенных людей — сначала — одно маленькое чудо, потом второе, третье! Мистика на хорошо обставленной сцене сможет произвести нужный эффект на малограмотную толпу.

Вот тут-то и всплыли драгоценности Ландины!

Меня выманили на представление в храм анонимной запиской.

'Совет вам — быть на празднике Дарбо'.

Я пошел вместе с Нажолисом, с которым мы случайно встретились снова на улице.

Он был хорошим собеседником и большим оригиналом, а меня всегда привлекали такие люди. Они, как глоток забористого вина, в этой скучной жизни. Не дают тебе засохнуть. Способны вызвать улыбку на моем лице, а это не мало.

Нажолис сам предложил прогуляться и взглянуть на это представление, которое он с усмешкой назвал 'Чудо Миролада Валенсия', намекая на то, как далек главный жрец от всего чудесного.

Храм Дарбо, был великолепен и изнутри и снаружи. Внутреннее убранство храма сияло в лучах сотен свечей, сладковатый дурманящий запах мягко струился и околдовывал головы.

Множество весенних первоцветов, яркие флажки и ленты. На высоком возвышении, обращенном к западу, высокий красивый молодой жрец читал молитву. Все прихожане повторяли ее за ним. Раздалась музыка и хор запел гимны в честь бога.

Но этим праздничная служба не закончилась.

— А сейчас вы увидите сами, что может наш милостивый Дарбо! — громко объявил жрец в желтых одеждах. Это был Немил Авалтеп.

— Всем вам знакома легенда о древней королеве Ларотум Ландине Изумрудной. Столетия затмили то чудо, которое для нее сделали лучшие воины Ларотум — прекрасные изумруды были утрачены. Но Великий Дарбо послал дух прекрасной Ландины в этот храм, и она обещала нашим жрецам вернуть изумруды. Вы сами увидите здесь таинство явления Ландины в наш мир.

Внезапно все свечи погасли, подул сильный ветер. Все притихли, и каждый из присутствующих в зале взволнованно ждал, что же произойдет.

Высокая сцена озарилась мягким желтым светом, и словно из маленького облака вышла женщина. Стройная и одетая в королевские одежды. Трудно было что-либо сказать о ее внешности — лицо 'духа' было плохо различимо, но светлые волосы, родинка над верхней губой и высокий лоб были заметны. Именно такой запечатлели королеву на старинных портретах. На голове ее была корона, а руки, грудь и уши были украшены изделиями с изумрудами.

Она, молча, сняла с себя все украшения, поцеловала изображение Дарбо, и растаяла в темноте. Снова зажглись свечи, и раздался восторженный вопль толпы.

— Ландина, верните Ландину! — кричали люди.

Жрец высоко поднял посох и призвал всех к молчанию.

— Эти драгоценные вещи, эти реликвии оставлены королевой в дар нашему храму. Все вы можете прикоснуться к ним губами, и часть божественного духа снизойдет на вас. Они всегда будут в руках бога. И горе тому, кто захочет посягнуть на эти сокровища — он узнает, как может карать Дарбо!

Я решительно не понимал, что значила та записка. В толпе я узнал многих известных мне людей. Но ни один не дал понять, что это он пригласил меня сюда.

Обсуждая представление, и тихо посмеиваясь над жрецами, мы с Нажолисом покинули храм и отправились в ближайший кабачок, с тем, чтобы развеять всю эту чушь с помощью вина и хороших блюд.

Нажолис был в ударе и начал долгие философствования о порядке вещей, существующем на Аландакии.

— Вот вы, кэлл Улон, как думаете, почему при такой густозаселенности и скученности, а также при наличии большого количества морских путей, мы все топчемся на месте. Науки и производства толком не развиваются. А ведь наша цивилизация могла достигнуть такого прогресса и процветания, которые нам даже и не снились. Люди озабочены только одним: как бы убить или обмануть друг друга и отобрать у других то, что им не принадлежит. Любая светлая мысль, новая идея давится на корню! А сколько погибает ученых людей? Я порой начинаю думать, что кто-то на нас ведет охоту. Но это все — ерунда по сравнению с тем, что затеяли жрецы Дарбо. Культ единого бога заставит повиноваться всех, и только он знает, какие беды это нам принесет. Люди цепляются за прошлое, за вековые привычки. Вот вам пустяшный пример: циферблат уже давно разделен на отрезки, время измеряется числами, но большинство людей решительно продолжают использовать неудобные лексические обороты, завещанные предками! Час змеи, лошади, кролика? Что это? Хорошо хоть, не час свиньи! Это что — удобно?

— Ну, разумеется, нет. Это дань традиции, и звучит… более образно, что ли. Я и сам часто грешу этими формулировками.

— Вы — просто романтик.

— Всегда думал, что я реалист.

— Мгм, именно поэтому вы спешите на помощь к девочке недосягаемой для вас, как звезда на небе.

— О ком вы?

— Ну, о принцессе разумеется. Ее любимая история о том, как вы вырвали ее из лап смерти.

— Так поступил бы любой человек с мечом, любой рыцарь, давший присягу своему господину.

— Э-э…тут все не так просто. Но если вернуться к теме нашего разговора, то нет, я решительно отказываюсь понимать людей.

— Может, еще просто не подошло время?

— А оно может долго не подойти: взять хотя бы империю Кильдиаду — сколько тысяч лет она существует? И что? Все что они научились делать: держать в повиновении большие территории и захватывать пленников и обращать их в рабство.

Я задавал себе те же вопросы, но ни на один не мог ответить. Было, наверное, что-то выше людей.

— Нет! — горячился Нажолис, — только человек способен изменить что-либо и в самом себе и в мире. Каждый из нас. Единицы способны на поступок, но именно они не дадуют Аландакии быть ввергнутой во мрак.