Ольга Родионова - Мой ангел Крысолов

— Давайте, — сказал Чен. — Удачи.

Нета и Тритон, переглянувшись, с места поднялись в воздух и полетели за чайкой в сторону моря. Отродья долго смотрели вслед огоньку факела, пока его не поглотила тьма.

— Ну, вот, — как будто подводя черту, сказал Чен и первым вернулся к костру. — Теперь только ждать. Я бы советовал всем поспать, а я покараулю на всякий случай.

— Да какой тут сон, — Огневец уселся по-турецки у огня и решительно умостил покорную Люцию у себя между колен, как в гнезде. — Девчонки бы поспали, и то хорошо. Закрывай глазки, малышка. Ты сегодня пережила достаточно — на месяц вперед хватит.

— Правильно, — Умник исподлобья взглянул на молчаливую и бледную Алису. — Некоторым тут сон жизненно необходим.

— А тебе не необходим?.. — Алиса хотела привычно поспорить, но потом вздохнула и призналась: — Я боюсь спать. Мне страшно.

— Мне тоже, — шепнула Рут. — Все время кажется, что из темноты вот-вот полезут вампиры…

— Потерпите, дети.

Никто не заметил, как Слепой Оракул появился из темноты. Все обернулись, а Чен вскочил. Фигура в сером плаще и низко надвинутом капюшоне успокаивающе подняла руку.

— Не надо, Чен. Я вам друг, а не враг.

— Откуда ты знаешь мое имя? — Чен продолжал стоять, загораживая Оракулу путь к костру, его мускулы напряглись — буси приготовился к прыжку.

— Поживи с мое… — в голосе слепого послышалась незлая усмешка. — Я пришел сказать, что ваш путь скоро завершится. Осталось совсем немного. Алиса!

Снегурочка подняла голову.

— На последнем этапе твоя роль будет главной, девочка, — мягко сказал Оракул. — Поэтому ты должна беречь силы. А ты, Умник, береги ее. Постарайся, чтобы она осталась жива.

Умник впился глазами в его лицо, укрытое тенью капюшона, и медленно кивнул.

— Я постараюсь, Оракул.

— Оракул? — Чен слегка расслабился и склонил голову. — Простите меня, о Учитель. Я вас не узнал.

— Мне не за что тебя прощать, Чен, — слепой подошел к костру поближе, откинул капюшон и протянул к огню узкие ладони. — Ты оберегал своих. Ты хороший вожак, тебе можно доверить стаю. Только не сворачивай с пути добра, воин.

— Хатамото буси не ходят путями зла, — ответил Чен, сверкнув глазами и выпрямившись.

— У зла много тропинок, — возразил Оракул. — Иногда трудно не спутать.

— Я знаю, кто враги, — упрямо сказал Чен. — Кровососы — враги. Серый Флейтист — враг. Все, кто не друзья стае — враги.

Слепой вздохнул и покачал головой.

— Нет, Чен. Ты ошибаешься. Вот, например, Кей. Он не друг стае. Он гуляет сам по себе. Однако он не позволил захватить «Недотрогу Молли» в порту Бреля, нашел запертых в каюте девушек и Марка, помогал удержать штурвал во время бури… Выходит, Кей вам не враг, и он это доказал. Потом, горожане Бреля. Они были врагами отродий, потому что отродья внушали им страх. Страх ушел — и они превратились пусть не в друзей, но в мирных соседей.

— А Серый Флейтист? Он враг.

— Ты не понимаешь, что такое Крысолов, Чен, — тихо сказал Оракул.

— И что же он такое? Бог? Ходячее добро с дудкой?.. — Чен непримиримо усмехнулся.

— Нет. Крысолов — это… маятник.

— Что это значит?

— Я попробую объяснить, — слепой опустился на камни и некоторое время молчал, повернув к огню свое тонкое лицо с закрытыми глазами. Потом медленно сказал: — Понимаете, дети, после Провала мир сделался неустойчив. Крысолов — маятник, поставленный Кровельщиком в середине мира. Он не отродье… и не человек. Он должен вечно хранить равновесие между добром и злом.

— То есть, он не может умереть? — робко спросила Жюли.

— В том-то и беда, что может, — Оракул опустил голову и накинул капюшон. — Его работа тяжела… Да, дети, Ной может умереть. Но Крысолов должен жить вечно.

— А как же?.. — Жюли чуть подалась вперед, в ее больших кротких глазах плясали отсветы костра. — Как же это, Оракул?..

— Маятником можно стать только добровольно, — помолчав, ответил слепой. — Но для этого нужно особенное сердце и особенная решимость. Это все, что я могу вам сказать. Прощайте, дети, мне пора.

— Погодите, — Целительница подняла руку. — Так значит, все это… все эти испытания…

— Да, — Оракул кивнул. — Миру нужен новый маятник. Молодой и сильный.

— А кровососы? — глаза Чена превратились в черные узкие щели. — Кто их истребит?

— Прощайте, дети, — Оракул махнул рукой и пропал.

Сэр Макс в бреду ругался нехорошими словами на всех языках. Голова у него была сильно разбита, темные локоны слиплись от крови и соленой воды.

Островок был так мал — да не островок, собственно, а торчащая из воды, точно зуб морского чудовища, скала, — что отродья еле умещались на нем вчетвером. Тошке пришлось стоять буквально на одной ноге, балансируя на неровной и скользкой поверхности.

Когда Тритон с Нетой прилетели, расхристанный, но целый Птичий Пастух сидел на верхушке этого зуба, держа на коленях капитана, скрипевшего зубами в беспамятстве.

— Тошка… Нета… — Птичий Пастух привстал, его лицо прояснилось. — Значит, долетела моя чайка… Значит, Мэгги жива! А?..

— Жива, жива, — Нета, с трудом найдя местечко на камне, озабоченно склонилась над пиратом. — Ого… Макс, душа моя, откройте глазки… Нет, бесполезно, тут надо три пары рук, да чтоб Жюли в лоб дышала… Ты-то сам как? Не ранен? Нигде не болит?..

— Нет, я цел. Даже удивительно. Меня за борт выбросило через секунду, наверное, после того, как Тошка крикнул тебе, чтобы ты взлетала, — рассказывал Птиц, пока Нета ощупывала капитана. — Я даже понять ничего не успел — кувырк!.. плюх!.. кругом волны до неба, хлебнул-вынырнул, хлебнул-вынырнул… оглядываюсь — ничего не видно, куда плыву, непонятно. Ну, потом молния шарахнула, вижу — скала торчит… я к ней. Вылез и сижу, как ворона на заборе. Холодина, ни души вокруг, ничего не видать, и, главное, птиц нет… А Макса часа через полтора, наверное, волны вынесли. Смотрю, недалеко у камней что-то темное болтается. Выволок его, а он невменяемый. Вот как сейчас. То бормочет непрерывно, то полностью отрубается. Башка расшиблена. Честно говоря, я растерялся. Стал его держать, как мог, но, чувствую, не удержу, умрет. Хорош бы я был на голой скале в обнимку с трупом. Свистел-свистел — ни одна птица не откликается. Ниоткуда. Как будто… вы не поверите, знаю… но мне показалось, что заглушка стоит — и именно над этим местом в море. Специально поставлена. А потом вдруг чайка. Взъерошенная вся, как будто ее лисы трепали. Я ей говорю: ищи корабль, а она говорит: я туда не полечу… Куда, — спрашиваю, — туда?.. Она мне рассказала про остров, но лететь к нему отказывалась изо всех сил. Еле уговорил. Слушайте, я замерз, как собака… Что делать-то будем?