Мария Виноградова - Тёмные времена

— Почему ничего не произошло? — несколько озадаченно поинтересовался послушник.

Хес выглядел удивленным, даже в какой-то мере ошарашенным, и Исэйас ехидно улыбнулся: такое выражение лица охотника он мог созерцать бесконечно. Но мужчина нехорошо прищурился и крадучись двинулся к занервничавшему парнишке. Тот сразу растерял весь свой пыл — таким Хес выглядел куда страшнее забавно топорщившего уши с жесткой, колкой шерстью Ролло.

— Ты… ты чего? — сбивчиво спросил он и малодушно отступил назад.

— Кто ты, Исэйас? — вкрадчиво спросил-мурлыкнул Хес, приблизившись почти вплотную.

Послушник стушевался под пристальным взглядом серебряных глаз.

— Человек… наверное, — не слишком уверенно предположил он, выставляя перед собой дорожный мешок.

— Человек не смог бы пройти сквозь завесу, не потревожив ее, — преувеличенно ласково сообщил черноволосый мужчина, и Исэйас с ужасом увидел, как рука охотника в настороженном жесте касается рукояти клинка. — Попробуем еще раз?

— А кто тогда? — глупо переспросил рыжий парнишка, отшатнулся назад, споткнулся о коварно подвернувшийся под ноги камень и полетел на землю.

Явная, да и давно привычная неуклюжесть спутника отрезвила Хеса. Он задумчиво потер подбородок, смерил испуганного и смущенного мальчишку тяжелым взглядом и пожал плечами.

— Только фейри мог так преодолеть Границу, — ответил он, отходя в сторону, словно не желал больше пугать Исэйаса. — Но к волшебному народу ты не имеешь никакого отношения, это уж точно — я бы сразу почуял в тебе родственную кровь. Поднимайся, хватит штаны протирать, потом разберемся.

Мальчишка продолжал загнанно коситься на Хеса, но с земли поднялся, отряхнул ладони и потянул сумку, собираясь закинуть ее на послушно стоящую рядом лошадь. Внезапное сопротивление рвануло плечо, и послушник едва вновь не шлепнулся обратно в траву — в плотную, выделанную кожу сумки, пропоров ее насквозь, хищно впились тонкие побеги с трогательными в своей мнимой беззащитности голубыми цветами. Странное растение разве что только не урчало от недовольства, вцепившись крохотными шипами в дорожный мешок. Когда Исэйас опрометчиво протянул руку, собираясь оборвать внешне хрупкие стебельки, головки цветов развернулись к новой угрозе и плюнули прямо в лицо послушнику целым пуком колючек. Возмущенный мальчишка едва успел отшатнуться в сторону, но тонкие занозы все равно клюнули его в щеку. Он ойкнул, выдернул многострадальную собственность из цепких лап агрессора и торопливо отскочил поближе к Хесу, сердито выковыривая глубоко засевшие под кожей колючки.

— А вдруг они ядовитые? — задумчиво прокартавил Ролло и энергично встряхнулся: кажется, это начинало ему нравиться.

По мнению охотника, оборотню оставалось только за ухом почесать, и сходство с большой — очень большой, просто громадной, — дворовой, блохастой шавкой будет почти полным.

Исэйас побледнел и с удвоенным энтузиазмом зашкрябал пальцами по щеке, на которой уже начинал появляться легкий юношеский пушок.

— Сначала кровь стынет в жилах, — сверкнул белоснежными клыками, как в улыбке, баггейн, — а потом голова шерстью обрастает, и хвост проклевывается.

Послушник понял, что над ним подшучивают, сердито запыхтел, измысливая страшную месть, закинул сумку на лошадь, сел в седло и замер, нахохленный, как мокрый воробей.

Особой разницы между землями, принадлежащими людям, и территорией фейри послушник так и не заметил. Все то же небо, серое, затянутое тучами, все тот же мелкий моросящий дождь и мокрая трава по пояс. Было немного теплее, чем по ту сторону Границы, да не было сильного ветра, пробирающего до костей и приносящего львиную долю неудобств.

На ночлег они остановились удивительно рано — небо только-только начало темнеть, а Хес уже спешился на небольшой уютной полянке, окруженной со всей сторон невысокими изящными деревьями с густой серебристой листвой, издающей едва слышный мелодичный перезвон, словно легкий ветерок перебирал туго натянутые струны невидимой арфы.

Охотник выглядел измученным. Не стал дожидаться, когда Исэйас разведет костер, просто сел на снятый с Силеста чепрак, прислонился к теплому боку оборотня, который удобно устроился рядом, и почти мгновенно заснул. Ролло замер, дышал ровно, спокойно и почти не двигался, оберегая покой друга. Замерзший рыжий парнишка досадливо хлюпнул носом, развел костер, ощущая, как внутри ворочается непонятная, и оттого скрежещущая по душе обида — он видел, как оборотень относится к Хесу, видел, что тот готов голову сложить за друга. Точно так же, как и охотник, что пойдет на что угодно, лишь бы оградить баггейна от неприятностей. Кроме тех, конечно, в которые сам его и втягивал. Себя же мальчишка чувствовал брошенным, ненужным, словно полупустой, дырявый дорожный мешок: вроде и пользы-то уже никакой, только мешается, а выбросить жалко. Откуда-то, из самой глубины сознания предательской скользкой лентой сочились холодные струйки старательно подавляемых воспоминаний — смердящая смерть на порогах домов, черная чума, уносящая сотни и сотни жизней, пылающий городок, которым недрогнувшей рукой пожертвовали из принципа меньшего зла. Вот только для тех его жителей, что смогли пережить смертельную болезнь, выжили в многодневном кошмаре, это не стало избавлением или благом.

Костер давал больше дыма, чем тепла, и Исэйас закутался в одеяло, стараясь не смотреть на уснувшего Хеса и прикрывшего ему ноги хвостом, как плащом, Ролло. В своей способности сейчас провалиться в забытье послушник сильно сомневался, но дрема накатила быстро и неожиданно, и парнишка забылся тревожным, чутким сном, всем своим существом ощущая напряжение, разлитое в воздухе.

Вокруг него трещал и рвался вверх жадный до чужих жизней обжигающий огонь, а твердь под ногами содрогалась в мучительных конвульсиях, раскрывала темные пасти трещин и разъяренно извергала клубы пара, от которого лопалась не выдерживающая жара кожа, а глаза слепли в единое мгновение. Тени существ мелькали стремительными росчерками, и кровь, яркая, алая, капала с оскаленных клыков.

Казалось, еще мгновение — и он увидит знакомые лица, искаженные болью и отчаянием, узнает, поймет, что же привело к их к такому концу…

Проснулся он от тихих голосов и утер выступившую на лбу испарину — он был благодарен неосторожно повысившему голос Ролло за свое пробуждение от кошмара. Хес все так же опирался на бок оборотня спиной, но баггейн, повернув к нему лобастую голову, положил ее на лапы и внимательно смотрел на мужчину немигающими хищными глазами.