Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

– Лейв, пойдем пить брагу!

– Сокол, уйди!

Уже заметно похолодало, близились зимние бури, Бранеслав купил для всех кривичей плащи из тюленьих шкур, с капюшонами, чтобы укрываться от холодных брызг. Кривичи сами, как и свеи, настолько провоняли рыбьим жиром, что перестали замечать запах, который поначалу казался им невыносимым.

– Вы теперь пахнете, как мы, а значит, вы почти наши! – говорил Зимобору Хродлейв, дружески хлопая по плечу.

– Ликлиг тил тэс! – Зимобор улыбался. – Похоже на то.

Некоторые звуки ему еще плохо давались, но его понимали.

Торопясь поскорее увидеть невесту, Бранеслав делал длинные переходы и разрешал причаливать только в сумерках, когда появлялась опасность проглядеть подводный камень. Ночевали где придется: иной раз в гостиных дворах, где лечь удавалось по очереди, иной раз в усадьбах или хуторах, где занимали не только все жилые помещения, но даже хлевы, бани и корабельные сараи. На хлев всегда имелось особенно много желающих, потому что там было теплее. Состоятельные хозяева устраивали для Бранлейва ярла обильные пиры: дружить с ним было гораздо безопаснее, чем ссориться. Хват совсем освоился, бойко болтал по-свейски, ухлестывал за служанками в усадьбах. Белолицый, с тонкими русыми усиками и маленькой бородкой, бойкий и веселый, он пользовался успехом и по утрам с явным удовольствием рассказывал о своих приключениях.

Зимобору тоже не раз подмигивали светловолосые дочки бондов, приглашая на свидание в кладовку, но он предпочитал делать вид, будто ничего не замечает.

– Да что ты теряешься, навь тебя заешь! – негодовал Хват, жалея, что не может сам быть в двух местах сразу. – Да меня бы! Да я бы! Ну, подумаешь, невеста! Да разве она через море увидит!

Но Зимобор не хотел рисковать – не хватало еще, чтобы наутро кто-то пришел жаловаться и показывать синие пятна на горле! И девушек жалко, и прослыть колдуном в чужой стране вдвойне опасно. Ведь она, его злосчастная мара, может увидеть и за морем! И если бы только мара…

Был соблазн проверить. Если ничего не случится, значит, проклятие за морем не действует и Младина из такого далека не заметит измены. И тогда можно будет привезти Дивину сюда, справить свадьбу и остаться в дружине Бранеслава. О смолянском наследстве придется забыть, зато он получит Дивину и не будет бояться мести вилы. Но на ком проверить? Люди ведь не собачонки… И если жертвы мары только просыпались со следами от пальцев на горле, то девушка, отнявшая его любовь у вилы, рисковала не проснуться вообще. И он сам, кстати, тоже.

Так что Зимобор поневоле воздерживался.

Тем не менее случай проверить, имеет ли за морем силу «домашнее» проклятие, представился довольно скоро.

Как и все северные вожди, Ингольв конунг не имел стольного города и жил в течение года попеременно в одной из своих усадеб. Теперь он уже устроился со своим хирдом, то есть семьей, дружиной и челядью, в усадьбе под названием Плачущий Камень. Она называлась так потому, что ручьи окрестных гор стекали по каменистым склонам тоненькими струйками, сочились из мелких трещин камня, словно прозрачные слезы. Это было красиво, необычно, и Зимобор не уставал дивиться, какие же разные и причудливые земли сотворили боги. Сама усадьба состояла из нескольких больших домов уже знакомого устройства, а вокруг нее паслись многочисленные стада. Гостей ждали, для них был готов просторный дом, и все они смогли разместиться, отогреться возле горящих очагов, вымыться в бане и отдохнуть после тесноты корабля и качки.

Усадьба была битком набита: зная, что Ингольв конунг выдает замуж свою внучку, все окрестные хозяева съезжались, надеясь повеселиться на пиру и получить подарки. Конунг, высокий старик с длинной белой бородой, всех принимал с гордым достоинством. Доброгнева он тоже приветствовал уважительно, много расспрашивал о земле кривичей, ее обычаях и нынешнем положении дел. Его внучка должна была стать королевой той земли, и он хотел знать о ней побольше.

Будущая полотеская княгиня всем понравилась. Это была четырнадцатилетняя девушка, невысокая, но стройная, с румяным, миловидным, еще наивным личиком. На праздник ее наряжали в разноцветные рубахи и платья, украшали золотыми застежками, ожерельями, браслетами, так что она не могла даже шить, хотя постоянно держала на коленях какое-то рукоделье. Юная, нарядная, красивая, она сама казалась какой-то драгоценностью, почетной наградой тому, кто сумеет ее завоевать. Для свадьбы ждали только приезда ее отца, который еще не вернулся из летнего похода, но должен был вот-вот появиться.

Однажды утром Зимобор был разбужен уже привычным образом: Хват плюхнулся на лежанку рядом с ним, вытянулся и застонал. Вчера он еще оставался на пиру в хозяйском доме, когда Зимобор ушел спать, и ночью не появлялся.

– Живой? – поинтересовался Зимобор.

– О-ой… – промычал тот. – Не поверишь. Какое пиво вчера было…

– Чего не верить? На тебя посмотреть – во все поверишь.

– Ну, мы сначала там в эледескали приняли, хорошо так… Потом я выхожу, а тут эти, с Борнхольма. С синей мордой, ну, помнишь, корабль мы ходили смотреть…

– У этих с Борнхольма синие морды?

– У корабля. У этих троллей морды красные. И наглые. Им тут уже места не хватило, они там стоят, где Одинокое Дерево. Где Траин бонд живет. – Хват уже успел выучить все окрестные жилища и жителей. – Ну, они меня вдвоем взяли, «о, гардск хирдман», я им, «йа», дескать, я и есть… А он мне такой рог, вот такой! Такой… Привели к себе, там такая дочка этого Траина… Гудрун… Гудрид… Не помню, в общем. Я ей: «Эк храбрый гардск хирдман», дескать, она смеется…

– Эк эм, – поправил Зимобор, потягиваясь.

– Что?

– Эк эм храуст гардск хирдман. Я есть храбрый славянский воин. Ты это хотел сказать?

– Ну да. Короче, я все разговор на постель поворачиваю, дескать, покажи, какие у вас дома скамьи, какие лежанки, все такое. И ведет она меня к девичьей, вроде уже все к тому…

Хват еще не успел завершить свое повествование, как дверь хлопнула и в покой ворвался Радоня, один из кметей Хватова десятка.

– Там, ребята, там! – орал он. В голосе его было нечто такое, что Зимобор сразу приподнялся. – Где Хват? Там корабли!

– Ну и что? – спросил Зимобор. Хват только что-то хрюкнул, не в силах оторвать голову от жесткой подушки.

– Я не знаю. Говорят, какой-то чужой конунг. Там все свеи вооружаются, и хозяйские тоже бегают как ошпаренные. Кто хорошо по-ихнему понимает, подите узнайте!

Зимобор мигом перепрыгнул через лежащего Хвата и стал торопливо одеваться.

В хозяйском доме и впрямь царил переполох. Хирдманы поспешно разбирали снаряжение, везде сновали фигуры, исполняющие «пляску близкой битвы», то есть прыгающие на месте, чтобы кольчуга легче и быстрее натянулась. Сам Ингольв конунг был уже одет в стегач и кольчугу, рядом оруженосец держал подшлемник и шлем. Во фьорд входили корабли Рагнемунда конунга, правителя западных ётов.