Юрий Иванович - Становление Империи

Причём я прекрасно понимал, что размышления об отшельничестве – не более чем рисовка перед самим собой. Не настолько я одержим возможным могуществом, чтобы ради этого уйти из мира, лишить себя добровольно полноценной жизни, отказаться от вкусностей и от женщин.

«Особенно – от женщин! – восклицал я мысленно. – Да и как от них можно отказаться? Тем более в таком молодом, здоровом, полном сил и энергии теле. По сути, я до сих пор своим нормальным ростом не насладился. Ещё и полгода не прошло с тех пор, когда я выглядел калекой-недоростком и считал нормальную жизнь несбыточной мечтой. Нельзя сказать, что и сейчас я живу в полной гармонии с самим собой и с окружающим миром, но… Всё остальное решаемо».

Естественно, что решаемо! Взять ту же Марию и мою странную привязанность к ней. Ну женщина, ну вроде как очень желанная. Но если покопаться у себя в душе, то некую уверенность можно там отыскать. И формулируется она примерно так: ничего страшного, если Машка отвергнет! Утешусь тогда с Верой. Или с Оляной Ясинских… Или с кем угодно! Да хоть в тот же мир Содруэлли наведаться, в город Туарту. Там такие девицы обольстительные, такие ласковые и нежные, что стоит только вспомнить о них, как либидо начинает взрастать.

И ведь мне красотки жизнью обязаны, капризов от них малейших не будет, на край любого мира за мной пойдут, только пальцем помани. Не то, что некоторые, себя великими императрицами провозгласившие…

«Кстати, как там барон Строган Белый? – вспомнил я об историке, попавшем со мной в мясорубку событий. – Как-никак мой «молочный брат» по двойняшкам-танцовщицам. Жив ещё или помер? Или уже вылечили и память к нему вернулась? Что-то я давно о старике ничего не слышал…»

Оглянулся, поискал глазами сопровождающих. Шеян Бродский остался во дворце. Не то чтобы меня замещая, а скорее оставаясь помощником Юлиана Некрута, который стал комендантом на время моего отсутствия. Зато невдалеке скакала довольно лихо на лошадке миниатюрная Юла, моя личная порученец, с приставкой «старшая». Если уж она не знает, что со Строганом, буду очень удивлён:

– Красавица! Что там с бароном Белым? Оклемался уже?

– Состояние пациента стабильное, – стала докладывать малявка, подъехав ко мне вплотную с левой стороны. – Память ещё не вернулась, старик продолжает вопить, что ты – приверженец зроаков и предатель рода человеческого.

– Да?.. Видно, ему по голове ещё больнее досталось, чем мне. Ладно, хоть живой…

Тут с другой стороны ко мне приблизилась Катерина, услышавшая наш разговор и начавшая с невинного сообщения:

– Целители утверждают, что барон вспомнил своё имя, профессию и место работы. Тебе не кажется это странным?

– Нисколько! Наоборот, значит, мой товарищ идёт на поправку.

– И про тебя он утверждал странное: называл тебя диковинным именем Чи.

– Так он сразу в именах путался.

– Тем не менее он с уверенностью заявил, что служит во дворце Ваташи, императрицы поморов.

– Правильно. А про подарок для неё, картину «Пастушка», он не вспомнил?

– Заикнулся, что «…она взята в самом кровавом месте мирозданья!» – процитировала принцесса. – Неужели это правда?

– Мне трудно судить об уровне кровавости мест, где я бывал, – пустился я в философствования, краем глаза замечая, что место слева заняла на своём скакуне императрица. – Всё относительно и недоказуемо. Так что, может, старик и прав.

– И мы надеемся, что, увидев знакомые лица, барон окончательно обретёт память, – сообщила Катерина. Но заметив мою мимику удивления, пояснила: – Через несколько дней ожидаются первые курьеры из империи Моррейди и Леснавского царства. А там и делегации от них подтянутся. Потому что коридор вдоль границы царства ешкунов действует исправно.

Мне тут же припомнилось заготовленное письмо, якобы от Бориса, жаждущего встречи с подругами. Следовало изловчиться и подбросить письмо в почту курьеру до того, как та окажется на столе императрицы или одной из принцесс.

Пока же я сделал вид, что рад скорому прибытию представительств из остального мира Трёх Щитов:

– Скорее бы уже они прибыли! Давно пора согласовать военные действия и прорвать блокаду в районе Борнавских долин между крепостями Грохва и Ледь.

Мария даже словом не поучаствовала в беседе, пришпорив коня и ускакав вперёд. Но я обратил внимание на желтоватый цвет злорадства и удовлетворения в её ауре. К чему бы это?..

Весь дальнейший ход операции пересказывать было бы лень. Ведь при хорошей подготовке и отличных разведданных любое выигранное сражение становится аксиомой воинской науки. И пересказ обо всей операции «Западня» можно было бы уложить всего в несколько строк.

Пришли на равнину и за ночь сотворили с ней всё, что задумали.

Меня же оставили в центре, в отлично замаскированном тайнике, куда даже при совпадении самых нелепых случайностей никто не смог бы провалиться. Воды мне оставили, достаточно еды, мягкий матрас, вина… не дали. После чего мне только и оставалось, что ждать часа «х».

Дальше у нас единственный просчёт получился: в то утро зроаки не стали атаковать наши передовые позиции, двумя клиньями кавалерии обходя крепость Вуур. Хотя и данный момент мы в некоторых обсуждениях предвидели. Худшее произошло бы, если бы людоеды обманули нас и сменили место своего наступления. Вот тогда бы мы влипли по-крупному!

Повезло! После суток вынужденного безделья в тесной щели мне поступил первый сдвоенный сигнал от «родственниц» богини Герчери: войска противника пришли в движение. А вскоре я уже и сам услышал, как передовые дозоры, проклиная людей на все лады за коварные ямки и дощечки с гвоздями, прокладывают, обозначают вешками безопасный маршрут для остальной армии вторжения. Произошло это во время рассвета.

Естественно, задержка в движении сказалась по вине мелких пакостей в разных частях долины. Так что когда людоеды двинулись к выходу на оперативный простор, то чрезмерно торопились, неоправданно толпились и слишком шумно высказывались. Причём высказывались цинично, вульгарно и низменно. И когда поступил ко мне главный сигнал «Пора!», я с особым удовольствием стал взрывать вокруг себя по кругу все прикопанные а́кехерсы.

Славно рвануло! Хоть и не получилось единой взрывной волны, как хотелось бы. Но и без неё от наступающей армии в восемь тысяч тяжелой рыцарской кавалерии остались в живых и на ногах не больше тысячи. Да и эта тысяча оказалась деморализована, оглушена, духовно раздавлена настолько, что хватило бы для окончательной расправы всего одного полка. А их прибыло целых четыре.