Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

— Пшел отсюда…

— Пууусти, сукааа, — выл мальчишка, пытаясь вывернуться из медвежьей хватки великана, а затем выдал еще несколько бранных слов, достойных сына матроса и портовой шлюхи.

Раздался хруст, словно сломали несколько хворостин, ребенок разразился бранным воем, амбалы заржали, а лысый сказал:

— Поосторожней, Френсису ничего не оставишь…

Что-то внутри сжалось от криков боли. Страх, липкий, холодный, словно туман и роса на траве. Но за кого? Асавин зачарованно последовал за ними, невольно вспоминая злополучное алое от крови утро, когда остался совсем один.

Они поднялись на второй этаж, и великан швырнул мальчишку в угол. Тот скорчился, лелея обвисшую, словно плеть, руку.

— Интересно, что он вам сделал? — усмехнулся Асавин, поднимаясь следом. — Кинул в вас камнем?

— Это шпион Морока, — раздалось у него за спиной.

Асавин обернулся. Френсис шел за ним, бесшумный, словно лесной кот. Перепаханное шрамами лицо, испачканное красным порошком, напоминало церковные фрески, иллюстрирующие козни демонов Гаялты. Асавин прижался к перилам, пропуская его вперед. Сейчас вставать у него на пути было особенно опасно.

— Ошивался, разнюхивал тут, — лениво тянул Френсис, медленно поднимаясь по ступеням. — И попался.

Главарь Висельников подошел к мальчику. Ребенок затих, исподлобья глядя на возвышающегося над ним мужчину, будто маленький волчонок. Френсис со всего размаху пнул его в грудь, и легкое тельце отлетело к стене. Мальчик зашелся криком вперемешку с кашлем.

— Даже если так, — сказал Асавин, — ты его скорей убьешь, чем допросишь.

Френсис обернулся, сверкая пьяными глазами:

— Зачем? Думаешь, эта падаль что-нибудь знает? Просто мелкий кусок дерьма, — он снова пнул мальчишку, и тот скорчился, хрипя в спазмах боли. — Ой, ну что ты? Не подыхай так скоро… — Френсис обернулся. — Кто-то же должен заплатить за наши потери. Или что ты предлагаешь? Дать ему коврижку и отпустить?

Асавин мгновенно покрылся холодным потом. Этот показной дружелюбный тон — лицо самой лютой ипостаси Френсиса. Таким голосом он разговаривал со шлюхами, превращая их лица в кровавое мочало.

— Ну что ты замолчал? — повторил главарь. — Язык проглотил?

— Нет…

— Тогда я жду ответа! — заорал он.

Схватив мальчишку за чуб, шрамолиций полок его в сторону Асавина, и тот обмер от ужаса.

— Ты, разумеется, прав, Френсис… — ответил блондин, стараясь обуздать непослушное лицо.

— Я всегда прав, — прорычал безумец.

Развернувшись, главарь потащил мальчика в комнату с красными стенами, пропитанную запахом застарелой крови. Дверь громко захлопнулась, подняв облако пыли, и сердце Асавина наполнилось острым, как бритва, облегчением. “Не я — думал он. — Я еще немного поживу”. Перед внутренним взором разливались океаны крови, стекающей со второго этажа по ступеням, ведущим к варварскому алтарю для жертвоприношений, возведенному, чтобы утолить страшный голод монстра по имени Френсис. Бешено трепетавшее сердце плавно замедлилось. Отлегло.

Асавин поспешил спуститься на первый этаж, прислониться к стене и снова прислушался к сердцебиению. Тук-тук, тук-тук, мерно и спокойно, словно звук копыт по пыльной колее. Сверху полились душераздирающие крики, от которых скрутило живот, но и это отлегло. Сколько таких кричало в красной комнате, на потеху Френсиса? Когда сбиваешься со счета, черствеешь к чужой боли. Случилось не с тобой — и отлично.

Подтянулись другие головорезы, сели пить самогон, играть в хурук и обсыпать звериные рожи красным порошком. Асавин осел прямо на пол, там, где раньше лежал его тюфяк, и прикрыл глаза, пытаясь забыться сном. Крики мешали, но скоро они оборвались, словно струна эспарсеры. Френсис спустился вниз с окровавленными по локоть руками, хмурый и молчаливый, не утоливший своей чудовищной жажды.

— Асавин! — подозван он блондина.

Тот заставил себя встать и подойти к нему, переставляя ватные ноги. Пальцы, покрытые свежей кровью, впились в лицо блондина, словно желая сорвать его. Мерзко.

— Ты — грамотей, полезное приобретение, — процедил шрамолиций, — но вот твой поганый язык… Я вырежу его.

В руке Френсиса блеснул короткий кривой нож, по рукоять покрытый кровью.

— Я вырежу твой язык и изувечу лицо так, чтобы даже искусная швея не смогла собрать его по лоскутам…

Нутро Асавина сжалось от страха, а Френсис вдруг ехидно заржал, обдав его брызгами красной слюны:

— Видел бы ты свое лицо! Ты часом не обмочился?

Его головорезы разразились шакальим смехом. Главарь отпустил лицо Эльбрено и похлопал по щеке, оставив жирный кровавый след:

— Расслабься, я пошутил.

Пошатываясь, словно пьяный, Френсис побрел в темный зал, заваленный разбитой мебелью. Там он будет крушить дерево и вспарывать подушки, пока не выбьется из сил и не уснет прямо на груде рухляди. Асавин выдохнул, едва удерживаясь, чтобы не осесть на пол. В голове проносились мысли о том, как близок он был к гибели.

Головорезы разбрелись по своим углам, свечи погасли, то и дело раздавались пьяные всхрапы. Асавин почесал щеку. Кровь застыла, стягивая кожу, как сухой пергамент. Эльбрено пошел во двор, к колодцу, чтобы оттереться от липкой грязи из криков, трусости и малодушной радости. Двор был пустынным и кромешно-темным, единственным источником света был желтый круг масленого фонаря у входа, где терлись двое сторожей, раскуривая дешевый табак. С другой стороны, где распахивала свои гостеприимные двери Норка, доносились смех, пением, музыка, но приглушенно, словно из другого мира. Ворот колодца крутился с тихим скрипом, вторя несмазанным колесам мыслей блондина. Наклонившись над полным ведром, Асавин зачерпнул пригоршню воды и вдруг почувствовал, что в его спину упирается что-то острое и стальное.

— Не шевелись, — произнес голос позади него. — Разорешься — пырну.

На мгновение помедлив, Асавин окунув лицо в пригоршню воды, поскоблив ногтями застывшую кровь. Ледяное умывание подействовало отрезвляюще. Фыркнув водой, он ответил как можно более спокойным голосом:

— Не буду. Только сердце гораздо выше…

Лезвие поменяло положение, но совсем не так, как ожидал блондин.

— А я мечу в почку. Зубы не заговаривай. Что с Зябликом?

Мальчишеский голос, и откуда он смутно знаком?

— Это кто?

— Мальчик. Я видел, его привели сюда.

— Он мертв.

Выдох сквозь зубы, острие ножа больно кольнуло в спину, но обошлось без крови. Асавина осенило.

— Курт? — спросил он, пытаясь обернуться, и сталь уперлась ему в пах.

— Молчи. Веди к господину Тьегу.

Щекотливая ситуация. Дивника не пустит постороннего, а мальчишка настроен весьма серьезно, того и гляди оскопит. Нужно было действовать осторожно.

— Хорошо, — ответил Асавин, — только вот… — он кивнул в сторону двух охранников у входа в логово, окутанных табачным дымом.

— Придумаешь, — процедил мальчишка.

— Да как жея тебя проведу?…

Нож красноречиво кольнул в причиндалы. Острое предупреждение. Асавин медленно пошел к входу, уповая на кромешную темень во дворе. Авось не приметят мальчишку за его спиной. Немного не дойдя до желтого круга света, Асавин остановился.

— Эй, тут кто-то ошивается возле конюшни. Как бы ни прихвостни Морока.

Курт замер, Асавин чувствовал спиной его судорожное дыхание. Охрана глянула на

Эльбрено, щуря глаза. Кажется, мальчика они не увидели.

— Да может с Норки кто. Нынче шумно.

— Мое дело сказать. Френсису не понравится, если уйдет… Пойду, доложу ему.

— Да стой ты! Ну тебя, — скривился тот, что повыше. — Ладно, проверим.

— Сейчас, — нажал Эльбрено. — Если уйдет, Френсис всем нам кишки пустит за недогляд.

Охранники заволновались. Боятся главаря и есть за что.

— Давайте так, — предложил блондин, смягчив тон. — Вы обойдете конюшню с двух сторон, так точно накроете…

— А ты что?

— Идиоты! Если вы уйдете, кто останется сторожить?

“Как хорошо, что они тупые, как индюки, — подумал Асавин, провожая глазами два крадущихся силуэта, направившихся к конюшне. — Даже света с собой не взяли. Пожалуй, индюки умней”. Сталь у паха вернула его к реальности: