Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

— Воздух здесь такой холодный, но ты прав, он вкусный… сладкий. Хочется вдыхать его снова и снова. Даже интересно, какая в этом озере вода.

Она скинула накидку, Ондатра еле успел поймать ее, чтобы ветер не унес в озеро. Затем пошла на шелест волн, прощупывая дорогу ступнями. Когда нога плюхнула по воде, скинула обувь и медленно вошла в озеро, подобрав края ткани, в которую была завернута.

— Какая холодная! — воскликнула девушка, зябко обняв себя за плечи. — Как ты в ней плавал?

Она хотела было пойти обратно, но запнулась и рухнула в воду. Парень ринулся на помощь, кинув накидки прямо на песок. Он выхватил ее из воды, разглядывая со всех сторон. К счастью, Итиар не ударилась, просто с головой окунулась в воду. Рисунок из краски на лице растекся, теряя четкость, ткань стала темно-розовой, как цветы на деревьях Нерсо, и она задрожала, постукивая зубами:

— Как холодно!

Ондатра вывел девушку на берег, растирая ее плечи. Между пальцев струилась вода с отяжелевшей розовой ткани, ладони ощущали рельеф ее тела. Красный зверь скрутился в тугой узел. Сладкий запах ее волос, ставший особенно вкусным в местном воздухе, сильно взбудоражил его. Внизу живота плоть нестерпимо напряглась. Итиар прижалась к его груди:

— Я такая неуклюжая. И зачем я только сунулась в воду? Дура.

Он зарылся носом в волосы у нее на виске, вдыхая сладкий запах. Девушка вдруг обхватила его за шею и прильнула губами к губам. Это прикосновение почти обожгло кожу, он удивленно посмотрел на нее.

— Дура я, — продолжила она, обнимая его за шею. — Ты совсем другого племени… но отчего-то я ничего не могу поделать с собой. Спас меня от Эсвина, привел сюда, приволок эту огромную рыбину… Зачем?

Она ждала ответа. Ее пальцы коснулись его лица, проводя линию по острой скуле до тонких губ, оставляя дорожку синей краски.

— Это… гон, — ответил Ондатра. — Красный зверь сходить с ума, — он снова прильнул к ее виску. — От твое тело. Он хотьет, чтобы я спариться с тобой, но я не хотеть пугать.

— Почему ты думаешь, что я испугаюсь? — спросила она.

Ондатра ничего не сказал, только прижал ее ладонь к своему лицу, разомкнул губы и позволил прикоснуться подушечками пальцев к двум рядам острых зубов. Ее брови поползли вверх. Длинные, треугольные, полная пасть.

— Я слышала, что у вас острые зубы. Чувствую… они очень грозные. Теперь я понимаю, почему все боятся, когда ты улыбаешься.

Грозные. Все-таки она боится…

Итиар снова к нему прильнула, прошептав:

— Я знаю, ты не сделаешь мне больно. Ведь… я как цветок. Ты говорил мне это. Я — твой цветок.

Она задрожала, и ткань поползла с ее плеч, обнажая кожу цвета мокрого дерева. Больше ничто не скрывало изгибы ее тела.

— Я… твоя, — прерывисто шепнула она, и его руки, ведомые красным зверем, обхватили ее, путешествуя по бархатистой коже.

Выпуклости на груди, которые она раньше стыдливо прятала, приятно ласкали ладони. Мягкость, упругость, жар. Вздохнув, Итиар сама провела ладонями вдоль его торса, пересчитывая пальцами каждый мускул.

— К-какой ты… — прерывисто выдохнула она, не договорив, и прильнула лицом к его груди, обжигая дыханием и щекоча длинными мокрыми волосами. — Пахнешь всегда так приятно, морем…

Красный зверь снова зашевелился, призывая овладеть ею здесь и сейчас. В штанах стало тесно. Итиар провела ладонью по его животу, плоскому и твердому, и сомкнула пальцы на его детородном отростке, спрятанном под штанами. Ладонь блуждала вверх-вниз. Новое и такое приятное ощущение. Хотелось, чтобы она никогда не убирала свою руку. Девушка очень странно дышала, глубоко и горячо, словно загнанный зверь, а губы и щеки еще сильней потемнели. Ондатра обхватил ее поперек туловища и повалил на землю, примяв своим телом. Красный зверь подсказывал ему сделать именно так, а еще — податливое тело Итиар, направляющее его. Она засунула пальцы за пояс его штанов и стянула их, словно освободив из плена.

— Возьми меня, — шепнули потемневшие губы.

Ее запах стал другим, более терпким, с солоноватыми нотками крови, и эта обволакивающая горячая соль кружила голову. Итиар лежала на песке, часто и прерывисто дыша, похожая на гибкую цветущую лиану, только горячую, огненную. Грудь колебалась двумя темными пятнами на мокром дереве, волна дыхания проходила под кожей на плоском животе. Ниже темнел треугольник волос, к которому она приложила его ладонь. Мягкий, горячий, влажный, скрывающий насыщенно-розовые лепестки. Красный зверь направил его, Итиар поддалась навстречу, раскрываясь, как бутон, обволакивая его отросток. Горячо и тесно! Девушка обхватила его руками и ногами, обдавав дыханием.

— Хорошо… Хорошо… — зашептала она, когда мускулы на его спине стали перекатываться при каждом толчке.

Они переплелись на второпях сложенных накидках, не переживая о том, что кто-то мог слышать или увидеть их. Вокруг все равно не было никого, только вода и крики птиц. Красный зверь теперь полностью владел телом Ондатры, заставляя двигаться быстрее и быстрее, а Итиар вздыхала под ним, оглаживая мускулистую грудь и шею, впиваясь в гладкую кожу, словно пытаясь сорвать ее голыми руками, губы судорожно целовали плечи и лицо. Пальцы снова коснулись его приоткрытого рта, мягкая плоть напоролась на прозрачный бритвенный край.

— Ах! — вскрикнула девушка, струйка крови потекла по ладони.

Ондатра облизнул ее палец и провел языком дальше, вдоль кровавой дорожки. Солоно и сладко, вкус Итиар. Она застонала под ним, изгибаясь как морская змея, только змеи не бывают такими горячими и влажными. Капельки крови упали на ее грудь, и он прильнул к ней, слизывая соленые жемчужинки. Девушка вновь застонала, словно от боли, но он чуял ее запах, полный желания, ей было хорошо. Итиар задрожала, словно от холода.

— Да…да…да, — вздыхала она, выгибаясь под ним.

Ондатра никак не мог насытиться ею. Стоило ему остановиться, и красный зверь снова толкал его вперед, и он овладевал девушкой с новой силой. Итиар тоже было хорошо, молодой охотник видела это по ее лицу, чуял по запаху, слышал ее:

— Да… Не останавливайся… — и не останавливался.

Красный зверь почуял сытость, только когда Ондатра полностью выбился из сил. Он расслабленно лег на девушку, чувствуя, как она прикасается губами к его плечам.

— Ни с кем мне не было так хорошо, — прошептала Итиар.

Он снова зарылся лицом в ее висок.

— Я мечтала быть как все, — продолжала она шепотом. — Чтобы муж, семья, дети, дом… А потом, когда все случилось… Я поняла, что, наверное, никогда не буду счастлива… Но потом появился ты…. Да, ты мне не муж, и я не буду тебе женой, у меня нет детей и дома, но я счастлива, словно ты можешь заменить мне все мои старые мечты. Понимаю, как глупо это звучит. Это такая глупость, но здесь и сейчас я так чувствую…

Внутри что-то дрогнуло. Не вожделение, не сытый красный зверь, не жалость и очарование хрупким цветком.

— Я выкупить тебя, — сказал Ондатра. Почувствовав вкус этих слов, он повторил. — Да, я тебя выкупить.

Она ничего не ответила, только снова обхватила его руками, осыпая поцелуями. До вечера они гуляли вдоль берега, наслаждаясь пьянящим чувством свободы, словно они одни во всем мире. Смеялись, когда хотели смеяться, совокуплялись, где их настигало желание, словно беззаботные подводные создания.

Они вернулись поздно вечером и вовремя, Адлин как раз дожарил жирную стерлядь, оставив молодому охотнику большой кусок сырой рыбы. Ничего вкуснее Ондатра никогда не пробовал, но возможно виною тому были взгляды Итиар, воспоминания о ее теле и солоновато-сладкой крови, которые окрашивали весь мир в нежные красные цвета.

Следующим утром телега Адлина двинулась в обратный путь, увозя из Озерного бочки, полные свежей форели, и двух отчаянно влюбленных обратно, в душный мир грязи и лжи.

Глава 16

Шаги с криками становились все ближе и ближе… Асавин отошел от подвала, чтобы никто не заподозрил, что он ходил к Дивнике. Выглянул из-за угла, стряхивая с себя выбившуюся из тюфяка солому, и сразу увидел бойцов Френсиса. Их было трое, этих Асавин знал пугающе хорошо. Лысый, с бельмом на глазу и кровавой улыбкой, словно у дикого зверя, был немногим лучше Френсиса, а двое других — амбалы-подпевалы, тупые, словно кусок трухлявого дерева. Сейчас один из них волок тощего упирающегося мальчонку. Обычный взлохмаченный беспризорник, каких пруд пруди на улицах Угольного. Асавин замешкался, раздумывая, что эти трое собираются делать с мальцом, и почти отлетел к стене, когда несущий ребенка оттеснил его плечом: