Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

— Ну, и что? Я буду повелителем! Они будут преклоняться предо мной! Трепетать! Бояться!

— Бояться, ваше величество, должны разбойников с большой дороги, — снисходительно усмехнувшись и кокетливо поправив венец, возразила Серафима. — А владыку мира должны уважать. Они не будут уважать человека, который не знает того, что знают с младенчества все.

— Они не посмеют сказать мне это в лицо!

— Они будут хихикать у вас за спиной.

— У меня будут шпионы и доносчики!

— Тогда они будут ДУМАТЬ, и этого вы им запретить не сможете.

— Я прикажу таких вешать!

— Всех не перевешаете.

Костей изумленно уставился на Серафиму:

— Почему?

— Вы же не хотите быть властелином полей, повелителем рек и королем гор?

— Что вы имеете в виду?

— Властителю нужны подданные, над которыми можно было бы властвовать. Нет?

Царь сдался.

— Хорошо. Если так — я должен изучить эти правила. Елена…

— Я вам в этом помогу, — тонко улыбнулась царевна и склонила голову в знак согласия.

Не она первая это предложила, заметьте.

Четвертый час без перерыва, позабыв о делах государственной важности, кознях и интригах, царь Костей обучался правилам этикета за столом в условиях, максимально приближенных к боевым.

— …Рыбные косточки не выплевывают на скатерть, ваше величество! И не достают изо рта руками! И ножом тоже!

— Что тогда я должен делать, ваше величество? — Костей только что не кипел и не дымился, но слово царское — тверже гороху. Приходилось терпеть.

— Аккуратно положить губами косточку на вилку, и только потом — на край тарелки, я же говорила!

— Мои губы не предназначены для этого! Они так не складываются!

— Они просто обязаны!

— Нет. И я терпеть не могу рыбу. Уже. Давайте потренируемся на чем-нибудь другом. На мясе, к примеру.

— Давайте на мясе, — любезно согласилась Серафима.

Костей материализовал румяный бифштекс, вдохнул под цепким взглядом Серафимы, как прыгун со стометровой вышки в пустой бассейн, и набросился на невинное блюдо как на личного врага.

— Не трогайте его руками! Только вилка и нож, вилка и нож!.. Не давите так сильно на тарелку — она расколется!.. Я же говорила!.. Не надо поднимать бифштекс с пола и пытаться отмыть его в супе — наколдуйте новый!.. Руки вытирают не об скатерть, а о салфетку!.. Гарнир не помогают нагребать на вилку пальцами!.. И ножом тоже!.. И тем более ложкой!.. А если слева и справа от тарелки лежит по нескольку вилок и ножей, то брать их надо начинать с наружного прибора, а не как попало, ваше величество!

— Да они ничем не отличаются!!!

— Отличаются, ваше величество! Размером! Они разные по величине! Одни больше, другие меньше! И те, которые больше, больше тех, которые меньше! Это видно даже слепому!

— Да ты знаешь, как я потерял глаз, женщина?! — взвился Костей, растеряв последние остатки хладнокровия после нескольких часов пытки этикетом.

— Выкололи ложечкой, оставленной в стакане?

— …По окончании трапезы вилку и нож надо сложить на тарелке параллельно, а не крест-накрест, ваше величество.

Костей молча повиновался. После завтрака, плавно перетекшего в обед, а потом и в ужин, состояние у него было такими, как будто это его самого все это время резали, разделяли на порционные части, лишали костей, сердцевины, кожуры и накалывали на вилку.

Осторожно появлялись и, не добившись ни секунды высочайшего внимания, исчезали то генерал Кукуй, то советник Зюгма, пришли и ушли несколько смен личного караула, солнце вскарабкалось в зенит и, не дождавшись монаршей оценки своего деяния, скатилось за стену замка, почти догорели волшебные свечи в канделябрах — царь не покладая приборов трудился и — о чудо! — почти одолел головоломную науку этикет. Но до самого завершения ужина было все же неясно, кто кого.

— Ну, вот теперь-то я знаю все, и никакой мерзкий лотранец или тарабарец не сможет гнусно хихикать за моей спиной! — торжествующе улыбаясь, объявил Костей с таким видом, как будто он только что единолично завоевал все, что еще сегодня утром не входило в границы царства Костей.

Серафима несколько раз ударила ладонью об ладонь.

— Браво, ваше величество. Браво. Это было великолепно — осталось только повторять каждый день. Теперь у нас остались только правила этикета при знакомстве, при прощании, при приеме гостей, при походе в гости, при посещении общественных мест, при проведении шествий, при приеме послов и парламентеров, при написании писем, при общении по волшебному блюду, при… Что с вами — вам плохо?..

— Нет… Мне хорошо… Мне просто замечательно… — Костей успел опуститься на стул и только поэтому не упал. — С нетерпением ожидаю следующих уроков, прекрасная Елена.

— Я так и подумала, — смиренно склонила голову Серафима, опусти лукавые очи долу.

— Разрешите, я провожу вас до ваших покоев, ваше величество. Заодно и прогуляемся…

К своему и Серафиминому удивлению царь покраснел и смутился.

— Да, очень своевременная идея, ваше величество, — царевна сделала вид, что так и должно быть. — А где мы будем гулять? За городскими стенами, или в вашем городе есть уютные парки или сады?

— Что? — Костей непонимающе нахмурился. — Нет, мы будем гулять по коридору, ваше величество. Пока идем до ваших покоев.

— По коридору?! — У царевны был такой вид, как будто ей предложили прогуляться по потолку. — Ваше величество, по коридору может гулять только сквозняк. Царицы гуляют по саду, парку, лесу или не гуляют вовсе.

— Это опять требование этого вашего Этикета? — хмуро, предчувствуя ответ, спросил Костей, и по лицу его было видно, что Этикет Семьдесят Пятый должен каждую минуту благодарить судьбу, что успел умереть до этого дня.

— Это требование здравого смысла, ваше величество, — сделала неопределенный жест рукой царевна. — Движение и свежий воздух воздействуют положительно на цвет лица. А где, по-вашему, должны гулять особы царской крови? По улицам города? По крепостным стенам?

— Хм… — помял подбородок Костей. — Я никогда не задумывался над этим вопросом, если честно… Хорошо, я поручу это дело Зюгме, и к утру у вас между внутренней и наружной стенами замка будет такой сад, по которому не выпадало счастье гулять еще ни одной царской особе.

— К утру? — недоверчиво взглянула Серафима на царя. — К которому?

— К завтрашнему. У вас под окнами будет или его сад, или его могила. Это я вам обещаю.

— Я бы все-таки предпочла гулять по саду.

Через полчаса после того, как Серафима вернулась в свои покои, в двери постучали.