Жан-Луи Фетжен - Эльфийские хроники

— Я так тебя до сих пор и не поблагодарил, — сказал Драган уже более громким голосом, поворачиваясь к Кетиллу. — Без тебя я был бы уже мертв. И мои люди тоже…

— Это правда, — ответил Кетилл, пожимая плечами.

Драган покачал головой и снова улыбнулся: этот варвар с его меховыми одеждами, взлохмаченными нечесаными волосами, огромным ростом и странным телосложением был похож на медведя. Да и пахло от него, как от медведя. Он представлял собой немногословного человека, живущего такой жизнью, которая большинству обитателей Лота показалась бы просто ужасной. Он не имел никакого ценного имущества, ночевал где придется и постоянно скитался по суровой гористой местности, таская с собой свои скудные пожитки. Тем не менее, он был самым благородным из всех людей, которых Драган когда-либо встречал в своей жизни, — всех, кроме короля Кера и его сына, принца Пеллегуна…

Именно ради них он должен вернуться в Лот. Вернуться, чтобы почтить память принца, который наверняка погиб в Бассекомбе, превращенном в развалины, и рассказать — раз уж Бог решил пока что сохранить ему, Драгану, жизнь — о последних днях жизни принца и о величии его самопожертвования.

— Я возвращаюсь в Лот, — крикнул Драган, обращаясь к своим воинам. — Те, кто хочет составить мне компанию, — собирайте свои вещи! Я не могу гарантировать, что всем нам удастся добраться туда живыми и здоровыми, я скорее уверен в обратном, однако мы, по крайней мере, можем попытаться это сделать. Те, кто предпочитает остаться, не стыдитесь этого! Война, которую ведет Кетилл, — славная и прекрасная. От нее, безусловно, намного больше толку, чем от наших бессмысленных атак!

Он постоял несколько мгновений молча, словно бы раздумывая, что же еще сказать, но, так, по-видимому, ничего и не придумав, снова повернулся к Кетиллу и протянул ему руку.

— Итак, я благодарю тебя, мой друг. И пусть Бог сделает так, чтобы мы снова встретились…

— О-о, мы наверняка еще встретимся. А где — в этом мире или в мире ином — это не так уж важно…

Кетилл посмотрел на своего собеседника мрачным взглядом и затем вдруг громогласно крикнул:

— Фрейр!

От этого крика Драган испуганно вздрогнул. Он успел согнать со своего лица испуганное выражение к тому моменту, когда к нему и его собеседнику подошел юный сын Кетилла. Драган уже давно задавался вопросом, сколько же этому Фрейру может быть лет от роду, и даже специально познакомился с ним, чтобы лично его об этом спросить. Фрейр разговаривал лишь на каком-то странном диалекте жителей гор, и его знание общего языка ограничивалось несколькими обиходными фразами. Исходя из того, что Драгану все же удалось понять, мальчику было не больше десяти-двенадцати лет. Однако он выглядел намного старше, поскольку был высоким и крепко сложенным, его кожа от холода задубела и стала красноватой, и — главное — он проявил немалую доблесть в бою…

— Фрейр вас проводит, — сказал Кетилл. — Он еще очень молод, но зато знает горы не хуже меня. Он доведет вас до равнины и проследит при этом, чтобы вы не свалились в какую-нибудь расщелину и не угодили прямехонько в логовище троллей. Не обижайся, мой друг…

— В этом нет ничего обидного, — усмехнулся Драган.

— Если вам хотя бы немного повезет, вы сможете добраться до Ха-Бага…

Драган уже знал это название. Оно вообще-то означало «нора». Ха-Баг представлял собой подземный город, вырытый в земле гномами так, как будто это было сделано одним огромным штопором. Это был невообразимый лабиринт — грязный и зловонный, — в котором заключались все темные торговые сделки, по части которых гномы слыли большими мастаками. В этом городе вряд ли можно было встретить тех, кто считался честным и порядочным. Однако там можно было получить ту или иную помощь — не бескорыстную, а за обещание о вознаграждении. Там, наверное, можно было даже раздобыть лошадей…

— Я, конечно же, не стану возражать, если и сам Фрейр тоже не против.

— Фрейр — хороший сын. Он делает то, что я ему говорю.

Утром — ближе к середине дня — на долину неожиданно обрушился дождь. Черный дождь, смешанный с пеплом и сажей, которые постоянно затемняли небо над карьерами. Орки-стражники тут же укрылись под огромными навесами из дубленой кожи, и этот их страх перед обычным ливнем вызвал улыбку у пленников. По крайней мере, у тех, кто был еще способен что-то соображать и обращать на что-то внимание.

Среди таких был и Тилль. Он — не выше человеческого подростка ростом — был даэрденом, то есть относился к народу холмов, который все остальные кланы называли «зелеными эльфами». Эльфы относились к дождю, ветру и холоду с таким же равнодушием, с каким к этим природным явлениям относятся лисы и сойки. Существовало даже мнение, что они питаются водой подобно деревьям. А самое верное средство заставить их умереть — это держать их в замкнутом пространстве, то есть не под открытым небом. Даэрдены представляли собой полудикий и недоверчивый клан, члены которого уже давно приучились сливаться с природой и жили, как волки, небольшими группками, а иногда и в одиночку. Кроме того, Тилль был следопытом, приставленным к Итилиону, властелину Высокого Леса, то есть принадлежал к числу тех, кто беспрестанно бегает по лесу, разыскивая следы кабанов и помет оленей, спит на голой земле, завернувшись в плащ, и дрессирует соколов. А потому этот неожиданный дождь, каким бы сильным он ни был, являлся для него не чем иным, как благодатью.

В то время как люди пригибались к земле, подставляя дождю свои спины — обнаженные или же прикрытые лохмотьями, — Тилль выпрямился и широко развел руки в стороны, чтобы впитать в себя побольше дождевой воды. К сожалению, первые же капли, которые упали на него, вызвали у него такое ощущение, как будто он обжегся крапивой. Тилль такого аж никак не ожидал. Впрочем, здесь, похоже, вообще все было не таким, как в известной ему местности. Деревья росли так, как растет плющ, — вместо того чтобы тянуться вверх, к небу, они стлались по земле и были очень сильно искривленными и изогнутыми. Земля была серой, трава — низкой, а вода в ручьях — черной и грязной. Скалы покрывала тонким слоем какая-то серая растительность. А тут еще дождь, как выяснилось, обжигал кожу, как какая-нибудь кислота…

Тилль, как и все остальные, съежился под этим ужасным дождем, пригнулся к земле и стал обмазывать кожу грязью, чтобы защитить ее от жгучих капель. Как и все остальные, он вскоре начал стонать от боли и страха, молясь о том, чтобы побыстрее закончился этот жуткий дождь, капли которого, стекая по коже, оставляли на ней темные полосы.