Наталья Ручей - К черту! Но если ты сделала все эти глупости…

— Мы… — прошептала ведьма, возненавидела себя за робость и добавила громко. — Ваше императорское величество, я просто пыталась исправить свою ошибку.

Император смерил ведьму скептическим взглядом.

— А Лэйтон просто пытался помочь?

Ведьма недоумевала, почему императорский сын, как мумия, замер и молчит, хотя недоумевала недолго. Он — обычный мужчина, несмотря на статус, а камни с неба сыплются на женщин.

Дуана вспомнила о приличиях, встала, склонив голову перед императором.

— Да, ваше императорское величество, — ответила четко, не дрогнув, несмотря на взгляд серых глаз, которые прожигали ее.

Неуловимое движение, микросекунда — и император переместился на диван, где до этого уютно себя чувствовала ведьма. Он не позволил знаком или словом ей поднять голову, и она смиренно смотрела на бордовый ковролин, который почему-то вдруг показался насыщенно-красным, плотным и вязким…

Как кровь!

Волна страха прошла через ведьму: это не иллюзия, это предупреждение императора. Ковролин вполне успешно мог впитать ее кровь и, возможно, уже не раз впитывал чью-то другую. Но окончательное решение еще не принято, иначе она не слышала бы размеренного тиканья своих часов и не любовалась их великолепным украшением.

Будет ли россыпь бриллиантов последним, что она видит перед царством мертвых?

А Лэйтон продолжал молчать. И император тоже. Так долго.

Тик-так.

Прошло минут пять, а шея жалостливо ноет.

Тик-так.

Им не скучно, нет? Понятно, что мужчины немногословны, но не настолько же!

Тик-так, тик-так.

Часы на стрелках ускорили бег. Игра. Хороший знак, значит, император в настроении.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Но ведь она не нарушила его условия, она не колдовала — так же со скоростью понеслись мысли ведьмы, будто их кто-то накручивал на катушку. Она, действительно, хотела просто исправить свою ошибку десятилетней давности. А Вилла не пострадает — она бы не позволила. Вилла — ее единственная подруга за сто четырнадцать лет, и потерять ее — все равно что сменить цвет волос. Немыслимо! Невозможно! Недопустимо!

Пришлось присвоить чужие заслуги себе, сказать, что оберегала, когда она била лбом зеркала и когда падала с обрыва, но она могла бы! Да, могла! Но кто она, чтобы тягаться с императором?! Это его право, защищать дочь, и сунься ведьма со своей помощью, он бы мог обвинить ее в государственной измене, подумать, что она пытается подорвать его авторитет. Дуана присматривала за его дочерью, но дальше не лезла. С такой защитой, как у нее, это все равно, что владельцу самолета предложить воздушный шарик.

Тик…

Часы остановились, и стрелки пошли в обычном для них ритме.

Решение принято. Но какое?

— Посмотри на меня.

Дуана облегченно выпрямила затекшую шею. Император успел сменить не только позу, расположившись по-царски, но и одежду. Байкерская куртка, ботинки, черная рубашка, кожаные брюки, в руках шлем — выглядело так, будто он собрался на прогулку к смертным.

— Вот мое решение. — Император ласково улыбнулся, но в его глазах клубился серый туман, не предвещавший ничего хорошего. — Ты немедленно телепортируешься в Анидат. Без права приближаться к Ристет и Вилле.

Ведьма пошатнулась.

— Но… ваше императорское…

— Молчи, — его голос не изменился, звучал обманчиво мягко, но тучи за окном скрыли солнце. Ведьма осмелилась перечить, и хорошего на горизонте стало еще меньше. Император ужесточил наказание: — Без права когда-либо оспорить и повысить свой статус.

Она побледнела, как моль, которой и останется. Ведьма, рожденная от союза двух магов — отныне и навсегда только ведьма из Анидат. Заговоры, порча, проклятие… Она задохнулась от несправедливости, но благоразумно молчала. Скажи хоть слово — и у нее отберут и это, запретив колдовать вовсе. Но Вилла… Она ведь хотела, чтобы ведьма была завтра с ней, ей будет проще пройти через обряд посвящения…

— Она уже не так сильно жаждет твоего присутствия, — ответил император на мысли. — И будь уверена, я помогу ей пройти обряд, и не позволю никому разрушить мои планы. Я внятно говорю?

Император бросил многозначительный взгляд на Лэйтона. Ну, да, ведьму с шахматной доски убрали, он был уверен, что она не дернется из своего темного уголка. Вот так и помогай владыкам, останешься с пустыми руками и плевком в душу.

Император рассмеялся.

— Душа! — Новый задорный взрыв хохота. — Ты мне нравишься, Дуана, и это причина столь мягкого наказания. Я пока не отправлю тебя твоей последней «мышке», и даже позволю телепортироваться после того, как озвучу наказание для Лэйтона, чтобы ты не думала, что я справедлив только к подданным.

Улыбка покинула лицо императора, когда он посмотрел на наследника, но Лэйтон продолжал молчать и вести себя так спокойно, будто ничего не случилось. Ни одним жестом он не выдал своих чувств, когда император озвучил решение.

Последнее предупреждение за попытку своей игры, а после — малейший проступок, и отречение.

Император махнул рукой, и парочка неудачников растворилась. Дуана телепортировалась в Анидат, Лэйтон отправился в свой город, которым черт знает когда научится управлять. А маг, который рискнул влезть в разговор, шепнув ведьме на прощанье довольное «два — ноль» был отправлен составлять каталог для новых книг в библиотеке, вручную. Так что лягушки могут прыгать свободно как минимум… ну, месяца два — так точно.

Не материализуясь, император телепортировался в комнату Виллы, провел ласково рукой по ее волосам, отчего они сверкнули золотыми искрами.

— Спи, — прошептал потоком свежего ветра, и вопреки законам города, отправил ее в долгий, успокоительный сон. Но прежде она посмотрела вправо, будто почувствовала его присутствие, сладко зевнула, закрыла глаза и с улыбкой, одной ногой переступая в царство Морфея, ответила так же, чуть слышно, взмахами крыльев взметнувшегося над замком голубя:

— Спасибо.

Дочь у императора одна, и кто бы что себе не думал… И что бы сама дочь не думала о нем…

Император долго сидел в кресле напротив, крутил машинально ритуальный нож, с гордостью глядя на дочь. Накинул на нее легкий плед, не прикасаясь, чтобы не потревожить, и телепортировался в комнату ее матери.

Нож послушно затерялся в одной из комнат огромного замка.

— Наконец-то! — воскликнула Алиша, когда император телепортировался в ее комнате, и отвесила звонкую пощечину.

Нет, он, конечно, не рассчитывал на хлебосольный прием, но и на такой тоже. Император с некоторой долей изумления смотрел на бывшую любовницу, потирая пострадавшую щеку.

— Ты до сих пор жива только потому, что являешься матерью моей дочери, — смилостивился. Не спросив позволения, прошел вглубь комнаты, телепортировал из своей почивальни кожаное кресло, сел в него.