Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
– Мой долг. Моя жизнь. Моя вечность. – Глен наполнялся злобой, произнося эти слова, – Повторяй за мной! Мой долг. Моя жизнь. Моя вечность. Ты вдолбил эти слова в мою голову. Ты намеренно рождал во мне убийцу!
– Это судьба, Глен. Я виновник! Но от судьбы невозможно укрыться. Она, словно чернёная лента, повязывает руки каждого. Пронизывает каждое сердце и ведёт каждую мысль. Прошу тебя, Гленель, заверши то, что было предначертано судьбой. Покончи со мной!
Глен почувствовал яркое жжение внутри. Злоба его переполняла.
– Я мчался из Гарвельда, чтобы получить переломные вести от гонца, который погиб по твоей вине! После на меня дважды напали на передаче, но я добрался живым и невредимым, чтобы доставить чёртов конверт с письмом и частью свитка заклинания! Чтобы вручить его магистру гильдии… – Глен помутнел в лице и растерянно отвёл взгляд. Он тяжело дышал от неустанного диалога, – Но здесь больше нет гильдии и нет магистра. Здесь больше нет никого, кроме меня…
– Гленель… Услышь, Гленель… – молящим и дребезжащим голоском проговорил магистр.
Всё затихло, словно Глен очутился в прошлом. Гром поутих, как и перестали разбиваться капли о стекло и искриться молнии за окном. Не было слышно журчания воды и раскатов грома. Не было и порывистого сквозняка, рвущегося в ветхий дом. Даже пламя перестало трещать, а в разуме Глена всё покрылось белой пеленой. Последние слова магистра были так похожи на те, что Глену говорили однажды. То воспоминание было давно укрыто где-то в закутках его разума. Туда он никогда не добирался, и там оно хранилось вечно, но было закрыто от него самого.
Это были первые луны конца весны, начавшейся в месяце провожаний, когда Глен оказался на перепутье выбора. Он мог сбежать в любой момент, но жизнь после такого стала бы опасной и укрыться от карательного взгляда не представлялось бы возможным.
– Глен! Побежали вместе к Карилу и Виниту! Вставай же, Глен! Хватит валяться на траве. – Её голосок доносился из глубин подсознания. Глуховато и проникновенно. Солнечные лучи ярко освещали горный луг, усыпанный только зацветавшей пурпурной армерией, где лежал Глен и ладонью прикрывал глаза от лучей. На миг лучи пропали, после снова засветили, а после снова пропали. Открыв глаза, Глен увидел, как Несса заслоняет его от солнца и радостно улыбается. Лёгкое, сероватое платьице было на её тонкой талии, с зашнурованными вырезами по бокам, а под ним – белая котта. Распущенные иссиня-чёрные пряди были подвязаны белой лентой и отблёскивали тёмной гладью. Пухлые губы искренне подрагивали в уголках, а миловидное, овальное лицо, показало появившийся румянец на щеках. Глаза её были карими, нос коротким, взгляд влюблённым и игривым. Она словно была крохотным котёнком.
– Не належался ещё? Побежали, Глен! – высказала она недовольно.
Глен нехотя поднялся и, схватив её руку, помчался по лугу вместе с ней. Несса то и дело припрыгивала, когда бежала, а её радостный голосок излучал счастливый смех.
– Не так быстро, Глен! Я не успеваю за тобой!
– И никогда не успеешь, если будешь так радоваться!
Несса резко остановилась и дёрнула руку Глена нахмурившись:
– Дурной! Как можно не радоваться, когда вокруг так хорошо? Природа словно поёт, цветы расцветают, а мама готовит вкусный, земляничный пирог. Всё вокруг мне подсказывает, что мы должны радоваться, потому что счастье всегда перед нами. И ты его совсем не видишь! – ткнула она пальцем в его нос, а после рассерженно собрала руки, недовольно устремив голову в сторону.
– Постой! – смеясь, прокричал Глен уже собравшейся куда-то Нессе.
– Беги, беги, зануда! А то не поспеешь!
– Да постой ты. – Глен схватил её за плечо и медленно повернул к себе. – Я о том, что нужно осознавать грань, чтобы однажды не позабыть о чём-то другом. Чтобы однажды твоя радость не стала безрассудством.
– Я это и так знаю. Мама всегда говорила, что я слишком отдаюсь этому миру. Но лучше я буду счастлива, чем занудлива!
Теперь Несса схватила его за руку, и они снова помчались. Глен неустанно радовался рядом с ней в последние недели, но это была карательная игра, чтобы выпутать больше нужных слов.
Он всё равно винил их. Именно из-за них его отец зарабатывал меньше, чем было положено. Все деньги были у короля и гильдии. Каратели словно купались в эскулях и ярко светились от золотого блеска в их жадных лапах. Но если бы не отпрыски крови Эльна, ничего бы не случилось. Поэтому каждый должен был быть приговорён пред ликами великого стража. Именно так ему говорили в гильдии магистр Катель Юндар, каратель Длан Тормерг и каратель Равель Пирнек. Впрочем, так говорил любой каратель, чтобы зародить в нём жажду отмщения.
Перед сном Несса томно говорила ему:
– Доброй ночи, Глен…
Её глаза горели и искрились, смотря на него. Она была поистине счастлива его появлению в своей жизни. Он отвечал тем же, но только не по ночам. По ночам он смотрел на неё глазами разъярённого пса, словно налитыми выступавшей кровью поверх. Все спали, а Глен только и думал, как ему совершить бесчеловечную расправу, которую каратели обычно именовали карой. Карой королевской. Карой великого стража. Карой мира людского и каждого рождённого сердца. Новоиспечённого, не сломленного, ни сгоревшего, ни ведавшего, что такое необъятный огонь, потеря части души или смерть от рук крови Эльна. Глен гневался внутри, но понимал, что ему лишь следует выпытать больше нужных слов, передать их карателям, и на этом его первое задание было бы окончено. Но он не мог справиться с мыслями: Их же казнят… Их же всех казнят… И даже тех, кто не принадлежит к крови Эльна. Они умрут как свидетели. Спасти их не получится, ведь меня никто не послушает, а если спасу только Нессу и её маму, то умру сам.
Внутренний голос ему подсказывал: Их всё равно найдут и убьют. Но если им и суждено погибнуть, то только милосердно…
– Глен, ты уже спишь? Глен? Услышь меня, – шёпотом допытывала она его каждую ночь, так как хотела засыпать с ним одновременно.
– Ещё нет, – недовольно вымолвил он, думая о том, как ему поступить.
– Тогда закрывай глаза. Хорошо? Доброй ночи, Глен…
– Доброй ночи, Несса.
С дикой злобой он вспоминал те дни и словно пытался залезть в своё нутро, чтобы навсегда уничтожить эти воспоминания. Они были безжалостными и колко растерзывали его разум.
Глен вернулся с грохотом небес. Он всё ещё не убирал с головы Юндара арбалет, а он, как и прежде, трясся и крепко сжимал его руку.
– Я
