Яцек Пекара. - В глазах Бога

И оставалось ещё одно. Мысль, которая не давала мне покоя, с тех пор, как я узнал о девственницах с юга. Я точно помнил слова Герсарда, епископа Хез-хезрона: «Новая секта, основанная и руководимая человеком, называющим себя апостолом Сатаны. Якобы, это какой-то священник, занимающийся чёрной магией. Я слышал, они отправляют ритуалы с жертвоприношением девственниц и новорожденных, или что-то там ещё…». А не наткнулся ли я на разыскиваемую епископом секту? Дьявол из Гомолло прекрасно подходил на роль еретика, и жертвоприношение девственниц было как раз в его стиле. И когда я обдумывал эту проблему, то почувствовал ледяной озноб, ползущий от загривка до самой поясницы. Мне стало дурно и я из последних сил удержался на ногах. Я явственно чувствовал присутствие моего ангела-хранителя. Он был здесь и давал мне знак. Давал мне знак того, что я на верном пути. По крайней мере, я надеялся, что именно такова была истина, ибо неисповедимы пути помыслов и деяний ангелов.

– Могу вложить ещё немного наличности, – осторожным тоном сказал Хильгферарф. – Было бы плохо, если б должники думали, что им сойдёт с рук обобрать меня на пять тысяч крон. В конце концов, если по правде, самое ценное для всех нас – это репутация.

Вообще-то, должники – драгоценный товар и не следует допускать его порчи. Разве что являешься вспыльчивым человеком либо есть желание проучить других жаждущих лёгкой наживы. Знавал я некогда одного ростовщика, который своим несостоятельным должникам приказывал отрубать пальцы, начиная с мизинца на левой руке. Вы даже понятия не имеете, насколько сильно отрубание пальца увеличивает у человека возможности к зарабатыванию и возврату долгов.

– Ну, не знаю, – сказал я столь же осторожным тоном, как он, – всё это дело смердит на много миль. А я от этой вони хотел бы находиться как можно дальше.

Он покивал головой, а я старался овладеть ознобом, который раздирал мой хребёт на части.

– В принципе, вы правы, – сказал он вежливо, – но, как уже говорил, я настроен схватить Бульсани. Предлагаю вам три тысячи крон, если вы принесёте сюда мне прелата в мешке, или тысячу крон, если вы решите, что это невыполнимо. Но тогда в мешке хочу получить голову Бульсани.

Меня нелегко удивить, но ему удалось. Для кого-то, кому оплатить предстоящий ночлег уже проблема, три тысячи крон были королевским состоянием. В свою очередь, я немногих знал, которые даже за такую сумму захотели бы связаться с Дьяволом из Гомоло. Неужели Хильгферарф настолько желал схватить мошенника? Или на самом деле его заботила только репутация? Ясно, что лучше заплатить три тысячи крон за возвращение пяти, чем поставить крест на всей сумме. Но всё-таки это упорство было даже странным. Ведь в случае неудачи Хильгферарф рисковал, быть может, даже жизнью, если кардинал захотелось бы тянуть лапы так далеко, и он на самом деле был как-то связан с Бульсани. Что всё ещё оставалось в области предположений. По крайней мере, для меня.

– Согласен, – сказал я.

Хильгферарф наверняка думал, что именно щедрое предложение убедило меня согласиться. Но я знал, что здесь не в алчности дело. Давно уже у меня не было случая встретить достойного противника, а Дьявол из Гомолло как раз таким противником и был. Он олицетворял всё зло, всю грязь нашего мира, но вместе с тем ему нельзя было отказать в хитроумии. И не в могуществе. И не в богатстве. Вот это настоящий вызов. Всесильный кардинал, окружённый сонмом слуг и солдат, а против него одинокий Мордимер Маддердин – длань справедливости и меч провидения, слуга ангелов. Я взволновался бы, если бы умел волноваться.

– Отлично, господин Маддердин, – глаза Хильгферарфа прояснились, – скажите, пожалуйста, чем могу вам помочь.

Я задумался. Хорошего коня куплю у Руфаса в предместье, кроме этого я ни в чём не нуждался. Может только в достатке удачи, но её редко можно купить за деньги. Может только в благосклонности ангела, но с этим труднее, нежели с удачей.

Дорога из Хез-хезрона в Гомолло вела через спокойные городки и деревни. Зелёные поля, поросшие виноградом холмы, избёнки с покатыми крышами, шумящие в зарослях речушки. Что за идиллический пейзаж! Но не скажу, чтобы после грязи и смрада Хез-хезрона это не было милой переменой. Пополудни я остановился в большой корчме на развилке большаков, совсем рядом с бродом Илвин. Здание было трёхэтажным, аккуратно облицованным, а рядом находилась вместительная конюшня. Хозяин, должно быть, получал здесь неплохие доходы. Что ж, некоторым удаётся хорошо устроиться. Другие, как ваш покорный слуга, могут только мечтать о спокойной жизни в достатке и покое, о вечерах с бокалом подогретого вина и грудастой бабёнкой под одеялком. Я рассмеялся собственным мыслям. Вне всякого сомнения, я бы не поменялся ни с кем. Житьё-бытьё инквизитора это тяжкий хлеб, но также честь и ответственность. Недооценённая честь и дерьмово оплачиваемая ответственность. Что ж… жизнь несовершенна. Я не собирался раскрывать, кем являюсь, но конь и упряжь были столь хорошего качества, что кабатчик дал мне отдельный номер – маленькую коморку без окон, спрятанную под самую крышу. Но лучше так, чем толкаться в общей зале, а это выпадало даже графьям и лордам, когда на вес золота была не только кровать, но и охапка соломы. Я спустился в трапезную, большую, задымленную и заставленную столами с тяжёлыми столешницами. Кабатчик не предложил мне отдельного кабинета, но я не собирался затевать скандал. Временами неплохо посидеть среди людей, даже если это пьяные купцы, возвращающиеся в Хез-хезрон и рассказывающие, кого им удалось объегорить и каких это красивых девушек натянули в зад во время поездки. Если верить каждому их слову, следовало бы признать, что наибольшая потенция в мире как раз у купцов, которым удалось вырваться из семейного гнездышка. Остаётся только гадать, что в это время делали их жёны. Я заказал горькое тёмное пиво и миску каши со зразами. Ночь я провёл в компании стада блох и постоянно падающих с потолка клопов. Ну, по крайней мере, тут был потолок, ибо лучше, когда тебе на голову падают клопы, чем дождь или снег. Утром я встал на рассвете, зная, что тогда смогу относительно спокойно допросить кабатчика или какую-нибудь из девок, или кого-нибудь из конюшенных мальчишек. Безносый и близнецы не из тех людей, вид которых быстро забывается, поэтому я надеялся, что если они тут были, то кто-нибудь поделится со мной сведениями о них.

Кабатчик стоял у стойки и наливал из бочки пиво в пузатые кувшины. Кухонные девки уже крутились тут же, снаружи был слышен гомон и ржанье лошадей. Что ж, жизнь пробуждалась здесь рано.

– Ищу кое-каких людей, – сказал я и покатил трёхгрошовик в сторону корчмаря. Монета закрутилась вокруг собственной оси и упала прямо в его раскрытую ладонь.