Яцек Пекара. - В глазах Бога

Впрочем, всё это было неважно. Не мне надлежало оценивать правильность действий Церкви относительно грешников. Я – Мордимер Маддердин – был карающей десницей Церкви, а не его мозгом. К полному счастью. А то, что при случае я мог соединить приятное с полезным и, служа Церкви, служить также и самому себе, было только дополнительной причиной, из-за чего я любил работу. Не говоря уже о том, что бытие инквизитора и бывшего инквизитора различается ни больше, ни меньше, чем жизнь отличается от смерти.

– Ладно, Лонна. – Я встал с кресла, хотя сиделось в нём исключительно удобно. – Ради собственного блага держи ротик на замке. Я приложил палец к её губам.

Она пробовала отдёрнуть голову назад, но я придержал её за волосы левой рукой. Она стояла выгнувшись, с запрокинутой назад головой и громко сопела. Но вырваться не пробовала. Я провёл кончиком указательного пальца по её полным губам.

– Будь послушной девочкой, – сказал я, – ибо знаешь, Лонна, если бы я когда-нибудь узнал, что кто-то шепнул в городе, будто Мордимер Маддердин разыскивает прелата Бульсани, то тогда я мог бы к тебе вернуться, жемчужинка, – усмехнулся я ласково, – и знаешь, кого бы я привёл с собой? – Я не ожидал ответа, впрочем, Лонна была слишком напуганной, чтобы хоть что-то выдавить из себя. – Я привёл бы моего друга Безносого, который некогда признался мне, что уж очень запала ему в душу некая грудастая хозяйка борделя. И он с огромным желанием покувыркался бы с ней часик-другой. И поверь мне, жемчужинка, после такого испытания ты не была бы уже той же девочкой, что и прежде. Я отпустил её и дал упасть в кресло.

– Тебе не надо мне угрожать, Мордимер, – сказала она тихо, и я видел, что у неё трясутся руки.

– Да, не надо, – согласился я, – и я даже вовсе этого не люблю. Но я знаю, что это сильно облегчает жизнь. До свидания, Лонна. Если буду в городе, забегу вечером и разберусь для тебя с этим шулером.

Она больше не отозвалась, и я вышел. Гритта открыл передо мной ворота.

– Всегда вам рады, господин Маддердин, – сказал он, но на этот раз я решил больше не давать ему чаевых. Излишества вредят здоровью.

Второй раз за день мне предстояла милая прогулочка к амбарам. Что ж, следовало известить Хильгферарфа о том, что он может поставить крест на своих деньгах. Жаль, ибо четыре с половиной тысячи крон – изрядное состояние. За такие деньги можно убить, хотя я знал и таких, что убивали из-за пары хороших кожаных сапог или фляжки с горячительным. Да-а, жизнь в Хез-хезроне не была ценным товаром, и тем, кто сумел сберечь её подольше, было чем гордиться. Хильгферарф всё ещё был в своей конторе, но когда меня увидел, высоко поднял брови.

– Господин Маддердин, – произнёс он. Какие-то новые известия? Я рассказал ему всё, что услышал от Лонны, ясное дело, не раскрывая источника информации. Однако, подозреваю, что он не был настолько глуп, чтобы не догадаться. Я видел, по мере того как говорил, что его глаза темнеют. Что ж, он же прощался с четырьмя с половиной тысячами крон. Это, наверняка, было болезненно. Когда я закончил, он достал замшелую бутылочку вина и разлил нам в маленькие кубки. Я попробовал. Прекрасный вкус был у этого бывшего грузчика. Я сказал ему об этом, и он поблагодарил кивком.

– Каковы теперь Ваши намеренья? – спросил он.

– А какие могут быть намерения? – ответил я вопросом. – Считаю, на этом моё задание окончено.

– Всё-таки, обсудим, – вежливо произнёс он. – Прелат Бульсани работает на Дьявола с Гомолло. И мы оба знаем, что кардинал обладает огромным состоянием. Следовательно, можем ли мы предположить, что Бульсани ещё не истратил свои запасы наличности, а может даже их приумножил?

«Бог мой», – подумал я, «следовательно, можем ли мы предположить», – произносил этот бывший грузчик. Неужто он брал уроки хороших манер и красноречия? А может был дворянским бастардом, подброшенным в доки матерью-кукушкой?

– Может да, может нет, – возразил я. – Шесть девственниц с юга могли обойтись ему примерно в четыре тысячи, плюс-минус триста в зависимости от того, действительно ли были столь прекрасны, как торговался и насколько в них нуждался. Но подозреваю, что эти девушки предназначались в дар Белдарии, а это означает, что прелат потратил свои, а не чужие деньги. Ну, конечно, если вообще можно сказать, что когда-либо эти деньги были его.

– Да-а, – Хильгферарф постучал костяшками пальцев по столу, – чего этому идиоту может быть надобно от Дьявола?

– Ну, так далеко моя проницательность не простирается, – я пожал плечами, – но, всё же, думаю, что лучше этим не интересоваться.

– Может быть, может быть… – Хильгферарф задумчиво покачал головой, и его задумчивость мне крайне не понравилась. – Ну, хорошо, – добавил он уже бодрым голосом, как бы очнувшись от какого-то полусна. – Маддердин, я хочу, что бы вы отправились в Гомолло и проверили, есть ли там Бульсани, и притащили его ко мне. Разумеется, живого.

– А скатерти-самобранки вы не желаете, – спросил я без тени иронии в голосе, – или дубинки-самобойки?

– Очень смешно, – он посмотрел на меня тяжёлым взглядом. Он явно не привык, чтобы ему отвечали подобным образом. Но зато я был привычен к попыткам всучить мне разные идиотские заказы. К моему сожалению, часть из них я, всё же, принимал.

– Вы не подумали, господин Маддердин, что ваши люди могут быть в Гомолло? Или, хотя бы, направляться в ту сторону?

– Нет, – искренне возразил я. – Очень сомневаюсь, что они узнали то же, что и я.

Но в тот же миг, как я произнёс эти слова, сам начал над этим размышлять. Фактом было то, что Безносый и близнецы исчезли из города. Конечно, я ещё не исчерпал все возможности, точнее ни одной. Я не пошёл к бургграфу и не спросил, а не упрятал ли он их намедни за какие-нибудь прегрешения? Будь у них деньги, наверняка сидели бы в борделе, причём, до тех пор, пока у них не закончилась бы наличность. Но у них не было денег, и был заказ, который они подрядились выполнить. Я не считал, что они решили надуть Хильгферарфа. Это было не в их стиле. Пёс не гадит там, где ест, – говорила старая пословица, а они слишком хорошо представляли, сколько можно заработать в Хез-хезроне. И как быстро здесь утратить репутацию. А репутация была всем, чем мы владели.

Однако вылазка в Гомолло ради спасения Безносого и близнецов не казалась мне особо привлекательной. Видите ли, мы не друзья по гроб жизни, делящиеся последним куском хлеба и вспоминающие у камина, да с горячим пивом [4], как выручали друг друга. Да, конечно, нам сподручно вместе браться за некоторые поручения, и мы сыгранная команда. Сыгранная, потому что парни знают, кого слушать. Но на этот раз они взялись за дела, которые были выше их сил. И им придётся за это заплатить. Понятно, что образ Безносого и близнецов в подземельях Гомолло не будил во мне радости, но я не видел повода, чтобы рисковать ради них репутацией, лицензией, а тем более жизнью. Я был уверен, что кардинал, не раздумывая, поразвлёкся бы в своих казематах с инквизитором и счёл бы это милым развлечением после трудов праведных. Но если посмотреть с другой стороны, я всё же осознавал, что мне будет трудно собрать подобную группу. В конце концов, не за все заказы я мог браться в одиночку. Мордимер Маддердин был для обмозговывания, приёма заказов и торга за гонорар, зато трудно найти кого-то, кто лучше владел бы саблей, чем Безносый, а необычайные способности близнецов удивляли даже моего ангела-хранителя. Кроме того, мы были знакомы так давно, что временами могли понимать друг друга без слов. Так что я поскрёб подбородок, ибо оказался, как это красиво говорится, перед дилемой. Хильгферарф явно решил помочь мне в её разрешении.