Марина Дяченко - Уехал славный рыцарь мой

И левой рукой протянул мне нечистую тряпицу, завязанную в узелок. Из узелка выглядывал краешек бумаги.

Я спустилась с крыльца и подошла ближе.

Он рыцаря-мага пахло гнилой капустой. На висках темнели черные синяки. Желтые совьи глаза тускло смотрели мимо меня.

- Значит, вы все-таки повстречались, - сказала я. - Ваше желание исполнилось, дон Сур...

Некромант не ответил.

Превозмогая брезгливость, я взяла подношение из его руки. Рядом очень кстати оказался Диего, он развязал узелок и с поклоном протянул мне содержимое - лист бумаги и маленькую плату с грязными отпечатками пальцев.

Любимая, - писал Аманесер. - Каждый день приближает нашу встречу. Каждая минута ведет меня к тебе... Прости, что посылаю тебе это ничтожество. Мне показалось, ты говорила о каком-то некроманте, встревожившем тебя. Если это тот самый - я рад. Правда, у него нет ничего, кроме нескольких ячеек памяти - но ты, если пожелаешь, можешь поискать им применение. Например, навесить их на пушку и попробовать какую-нибудь баллистическую программу. А если тебе лень с этим возиться - отдай плату Синко, он куда-нибудь ее приспособит.

Люблю.

Аманесер.

* * *

Я выбросила плату в сточную канаву. Вместе с базой данных на тысячи тысяч убийц.

Вечером того же дня мы с Диего сидели не во внутреннем дворике, как обычно, а в мастерской. В углу дремал Синко; после того, как мы вернули его плату на место, он спросил сонным голосом: "Приказания от господина Аманесера?" - и, получив отрицательный ответ, снова заснул.

На Диего огромное впечатление произвел визит побежденного некроманта. Он не хотел этого показывать, но радость и гордость прямо-таки распирали его.

- Как? - спрашивал он в двадцатый раз. - Нет, но как? Это был очень сильный колдун, я не хотел пугать вас, донна Клара, но это было прямо чудовище какое-то, а не колдун!

Еще бы, думала я с улыбкой. Тебе для самоуважения просто необходимо считать, что он был сильнее всех на свете. Он, о котором Аманесер пишет небрежно, вскользь: "Прости, что посылаю тебе это ничтожество..."

И, будто прочитав мои мысли, Диего с благоговением прошептал:

- Он всемогущий, сеньора. Он...

И перевел взгляд на спящего Синко.

Накануне мы все же поместили его чип в машину, и увиденное поразило нас обоих. Создавалось впечатление, что поверх личности умелого мастера-аналитика безжалостно, но очень точно набита сетка привнесенных мотиваций. Что это за мотивации, мы могли только гадать; прошлое Синко было блокировано и полностью отрезано от сознания - мы сумели только вычислить, что в предыдущей жизни носитель чипа не был ни мавром, ни рыцарем. Будущее Синко оказалось очень близким и совершенно определенным: все мотивации сходились, как ниточки, в одной точке, за которой не было ничего.

Конечно, у нас с Диего не хватило умения, чтобы проанализировать чип подробно, но мы оба поняли: человек, способный практически "на коленке" производить подобные метаморфозы с людьми второго порядка - чудотворец и гений. Мне даже стало немного страшно: получается, я совсем не знала Аманесера.

В тот вечер между половинками зеркала вдруг наладилась ясная, почти безотказная связь. Лунный свет лежал на опущенном забрале, Аманесер смотрел на меня, покачиваясь в седле, и я говорила, изливая сердце, минуты три, не меньше.

Ответ его был различим, несмотря на треск и помехи:

- У нас еще будет время, чтобы узнать друг друга. Длинная жизнь. Мы каждый день будем разгадывать загадки и не узнаем всего. Так и не узнаем...

Судя по голосу, он улыбался.

* * *

Вышивая на пяльцах, я спрашивала себя: а что такое я? Какую загадку я могу предложить Аманесеру, который знает все?

Я оставила рукоделие и подошла к зеркалу. Все говорят, что я прекрасна; наверное, это в самом деле так. У меня тонкое лицо, гладкое, как мрамор, подсвеченное изнутри теплым румянцем. У меня золотые волосы до пят и голубые глаза.

Я умею наводить пушку и немного разбираюсь в технике, совсем немного. Я отлично умею вышивать... а больше ничего. Нет, вру - еще я танцую, умею петь: голос слабенький, но мелодичный, и я способна повторить самую сложную мелодию с первого раза...

Я женщина.

Достаточно ли этого, чтобы каждый день задавать загадки такому человеку, как Аманесер?

* * *

Диего тренировался в стрельбе из лука. Я подошла неслышно и наблюдала, не выказывая своего присутствия.

Перед каждым выстрелом он закрывал глаза и что-то шептал. Иногда его стрела попадала прямо "в яблочко" - такой выстрел сделал бы честь любому мастеру. Но чаще стрелы уходили мимо, выше и ниже, откалывали щепки от края мишени и ранили окрестные стволы. Диего закусывал губу и снова поднимал лук; ни одного выстрела, характерного для упорного новичка. Он стрелял либо как снайпер, либо как криворукий погонщик мулов.

- Диего!

- Сеньора? Простите, я всего лишь...

- За что ты извиняешься?

Он быстро снял тетиву - как будто боялся, что я попрошу дать пострелять. Спрятал лук за спину:

- Извините, сеньора, мне еще надо стрелы собирать.

- Диего, ты ведь ни в чем не виноват... Почему ты краснеешь?

Он совсем смутился:

- Я... я хочу быть рыцарем, донна Клара.

- И прекрасно!

- Но я не знаю, во имя чего, понимаете? Настоящие подвиги совершает только тот, чьи намерения... чьи мотивации, понимаете?

- Конечно.

- Я пытался... разное. Например, во имя дружбы. У меня был друг в детстве, его потом бык забодал. Во имя счастья всех людей... ничего не получается! Если я с такой мотивацией выйду на дорогу, меня же первый встречный наденет на копье, как бабочку. А...

Он запнулся.

- Понимаю, - сказала я медленно.

Он покраснел еще больше. Вытер нос тыльной стороной ладони.

- Два рыцаря не могут сражаться именем одной дамы. Я знаю. Если рыцарь хочет получить право сражаться за сеньору, которая уже отдала свое сердце другому, он должен вызвать ее рыцаря на поединок. Я знаю закон.

- Диего, милый, - сказала я. - Не вызывай Аманесера. Мне будет очень жаль тебя, поверь.

- Правда? - тихо спросил он.

- Ну конечно.

Он вдруг улыбнулся. Смущение, робость, чувство вины слетели с него, как шелуха, он выпрямился, поднял острый подбородок, и я впервые увидела, что он выше меня на голову.

- Спасибо вам, донна Клара. Мне придется выбирать. Либо я никогда не опояшусь мечом, либо я вызову все-таки на поединок дона Аманесера. Знаете, я страшно ему благодарен. Если бы он не убил моего бедного сеньора, я никогда не узнал бы... прожил жизнь - и не узнал бы, что вы есть на свете. Конечно, грустно будет, если... когда он меня проткнет копьем, но ведь и справедливо, и... красиво! А может быть...