Хозяин теней. 3 (СИ) - Екатерина Насута
— Садись, — разрешил дед, указывая на кресло. Сам он, отставивши крюк в сторону, откинул крышку хьюмидора[1] и вытащил сигару. — Пришло письмо от Анчуткова.
Сажусь.
Кресло слишком велико для меня, тем паче тело Савки после болезни и тренировок вовсе будто истаяло. Но сижу. И спину держу прямо. И в целом, как подобает воспитанному отроку, слушаю патриарха со всем вниманием.
Анчутковы уехали ещё когда я болел. Знаю, что гостили. Что генерал имел беседу с дедом. И что Серега уезжать не желал, во всяком случае, не попрощавшись. И что Метелька передал от него привет и визитную карточку, которая стала первой и единственной в личной моей визитнице.
Знаю, что Алексей Михайлович с овдовевшей Аннушкой отбыли за границу.
А генерал в Городне обосновался, то ли с инспекцией, то ли со службой.
— Он собирается нанести визит, — дед разминает сигару, и сухие его пальцы заставляют табачные листья поскрипывать. Тень же, выползая, растекается по полу.
Его тень, в отличие от Тимохиной, я не видел, чтоб целиком. И честно, не хочется. Если у неё щупальца такие, что дотягиваются от стены до стены, то сама она тоже немалых размеров будет.
— Если я верно понял, он желает заключить договор…
Взгляд деда отрешён. Говорит он неспешно, а я продолжаю изображать внимание.
— … о помолвке.
Дед замолкает и смотрит.
— Кого? — уточняю. — И с кем?
— Своей внучки с тобой.
Чего?
Вот всё-таки лицо я держать не умею, если старик хмыкает.
— Для меня это тоже несколько… неожиданно. Но предложение весьма… интересное.
— Она же мелкая совсем!
Какая, на хрен, помолвка? У нас тут мир того и гляди рухнет… граница опять же… а он…
— Да, девочка довольно юна…
Ага.
Сколько ей? Пять? Четыре? Да по любому, ей ещё в куклы играть, а я так в ближайшие годы точно жениться не собираюсь.
— Договор о помолвке — это в первую очередь договор о намерениях, — продолжил дед, откидываясь на спинку кресла. Взгляд у него тяжёлый. Прям так и тянет, вскочить и заорать чего-то вроде «служу отечеству»… ну или «служу Громовым». Но сдерживаюсь. И глаза не отвожу, что заставляет старика хмыкнуть. Как-то… довольно, что ли.
— Ситуация сложная, — он поглядел на сигару и отложил. Переплел пальцы, благо, длинные, узкие. Вздохнул и поморщился, явно не привык он разъяснять. — Невеста Тимофея… точнее будет сказать, что Святитские расторгли помолвку в связи с неопределенностью… нестабильностью душевного состояния.
Молчу.
Не знаю, любил ли Тимоха свою невесту, но… дерьмо. «Душевное состояние». Это они, считай, моего братца ненормальным на весь свет объявили, что и дало право помолвку расторгнуть без ущерба для себя. В ином случае не поняли бы. Даже останься он калекой, всё одно не поняли бы.
Долг там.
Честь.
А с ненормальным — можно. Только Тимоха куда нормальнее многих. И за него реально обидно.
— Как понимаешь, формулировку они выбрали… подходящую… — дед осторожно подыскивал слова. — Более того… позаботились, чтобы некоторые… подробности случившегося стали известны свету.
А чтоб ещё я знал, чего случилось.
Точнее я знал. В общих чертах.
Посёлок близ Городни. Пара заводиков, где и жили, и работали.
Полынья.
Та сторона. Тени… и там то ли прорыв, то ли провал, который Тимоха пытался заткнуть в одну свою могучую силу. И закрыл. Его нашли у самой полыньи, сидящим и перебирающим камушки. А случилось это не на Громовских землях, и потому отвезли Тимоху не домой, но в госпиталь. Там он провёл пару дней, никого не узнавая. И наверное, его можно было счесть безумцем, но… сейчас-то Тимоха нормальный. Слабый, да. Но идёт ведь на поправку.
— Пошёл слух о родовом безумии… кто-то высказал предположение, что и тогда, много лет, или мой брат, или мой сын… что они сошли с ума и устроили прорыв.
Тень под ногами шевельнулась, и я ощутил прикосновение её, легчайшее, но в то же время очень явное. А дед сдерживается. Я чую и его ярость, и гнев, и бессилие. Ну да, слухи — дело такое. Не заткнёшь.
— Хуже того, что Татьянину помолвку тоже… вон… — он поднял какой-то конверт. — Ввиду вновь открывшихся обстоятельств… и виру выплатить готовы.
Конверт выпал из пальцев.
— Она знает?
— Пока не говорил. И ты помалкивай. Ни к чему оно. Расстроится…
Можно многое говорить, но внуков своих Аристарх Громов любил. Искренне. И обида душила не за себя, не за род, а за них вон.
— Пусть катятся, — я скрестил руки на груди. — Получше найдём… а такие… нужны они.
Кивок.
— Найдём, — произнёс дед не слишком уверенно. — Если… боюсь… из-за давней моей настойчивости у меня сложилась своеобразная репутация.
Старого дурака, которому везде мерещатся заговоры? Вслух это лучше не произносить, но…
— Анчутков не верит?
— Георгий со мной давно знаком. Будь Сиси пятнадцать-шестнадцать, сосватал бы за Тимофея… но он старший, ему род наследовать. И времени ждать с невестой нет.
И стало быть, хочет мой братец того или нет, его оженят. Вот как на ноги станет, так и оженят.
— А вот ты — дело другое… — пальцы шелохнулись, а следом зашевелились и щупальца тени, заплясали на стенах. — Этот договор многие рты заткнёт. Анчутков ныне в милости…
И найти невесту для Тимофея станет проще. А Татьяне — жениха.
Стало быть, помолвка эта роду нужна.
— Если хотите знать моё мнение, — начал было я. И запнулся, потому как дед, взявши сигару, снова глянул. Ну да. Не принято тут о мнении спрашивать и всяких недорослей. — То… что я должен буду сделать?
Кивок.
И тень то ли радости, то ли довольства.
— Особо ничего. Девочка и вправду мала ещё… подарок к помолвке Танюша выберет. Так-то… принято подарки отправлять. К именинам, к Рождеству там, раз уж Анчутковы его празднуют… к иным каким случаям. Письма. Не реже одного в неделю. Если сам получишь — отвечать и вежливо. Чтоб никаких там… глупостей. Ясно?
Киваю.
Помолвка, значит.
Ну… помолвка — это ещё не свадьба. А до свадьбы ждать не один десяток лет. Там, как говорится, или ишак, или падишах… или ещё чего. Дали б нам этот десяток. А вот союз с Анчутковыми — это дело нужное.
Так что…
— Иди, — дед разом будто утратил ко мне интерес. — Завтра в город с Танюшей съездите. Одеть
