Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

Путники поднялись на холм. По дороге Ридрих разглядывал новые укрепления замка. Игмор казался совершенно неприступным — вблизи это становилось еще более очевидно. Вход охранял вновь выстроенный бастион, по парапету, за зубцами, расхаживали солдаты, звякая при каждом шаге тяжелой броней. Когда Ридрих с Лассой подошли к воротам, створки, скрипя, распахнулись. Четверо латников стояли в портале, поджидая гостей. Старший поднял ладонь, приказывая остановиться.

Пришельцы послушно замерли, солдаты обыскали их, особенно старательно — Ридриха. Отобрали нож, который он носил за голенищем, и потребовали снять чехол с лютни. Лассу обыскивали не столь тщательно: девушка вряд ли могла пронести под скудными одежками серьезное оружие. Ридрих попытался пошутить — мол, он думал, на девчонку бравым воинам смотреть приятнее, а здешняя стража, оказывается, больше глядит на старых бродяг. Латники не обратили внимания на его слова — продолжали обыск. Для них Ридрих с Лассой были тем же, что и для кладбищенского смотрителя внизу, — работой. Здесь не было острословия, веселья, развлечений. Были господин барон и слуги, исполняющие работу по его слову.

Кроме ножа, у лютниста не нашлось ничего подозрительного — горстка мелких монет да запасные струны. Окончив обыск, старший латник — снова жестом, не произнося ни слова, — пригласил следовать за ним. Ридрих разглядывал солдат и гадал, производит ли на них обычное впечатление танцующая походка девушки? Уносятся ли они мыслями в нездешнее, глядя на Лассу? По виду игморских латников ничего нельзя было понять, их угрюмые лица оставались непроницаемы.

Вслед за воином гости пересекли узенький, прижатый ко рву дворик. Солдат махнул рукой — на барбакане загремели механизмы, под лязганье цепи мост пополз вниз. Даже в мирное время мост поднят, к тому же теперь его прикрывает новый бастион. Странно, подумал Ридрих, к чему такие предосторожности? Отфриду в его нынешнем состоянии нечего опасаться военного нападения, он неуязвим… Еще одна причуда барона? Еще одно свидетельство того, что здесь все происходит по его слову, все подчиняются заведенному им порядку? И ведь вряд ли монахов, сопровождающих епископа, обыскивали, как лютниста, хотя под сутаной можно пронести что угодно. Мост лег на упоры, латник кивнул — ступайте. Странники зашагали по настилу. Мост новый, прочный, да и цепи, отметил Ридрих, выглядят куда надежнее тех, что были при старом бароне.

В проеме по ту сторону рва поджидали двое солдат, такие же молчаливые, как и воины в наружном бастионе, — жестами пригласили следовать за ними, причем один указывал путь, а другой шел позади гостей. Ридрих оглядывался, определяя, какие изменения случились в Игморе за минувшие годы. Многое выглядело иначе, чем прежде. Во дворе было чисто, свободное от построек пространство даже начали мостить тесаным камнем. Дальний угол уже был выложен, в стороне грудой свален булыжник и аккуратно сложены инструменты каменотесов. Сейчас, под вечер, работа окончена или, быть может, тружеников прогнали на время визита епископа. Мощеный двор — признак богатства и могущества. Отфриду, наверное, тесно в наследных владениях — землях, которые видно из замка… Ридрих подумал: если нарастить донжон, поднять еще на этаж, то с верхушки будет видно дальше, чем теперь. Постройки тоже выглядели обновленными, стены аккуратно выкрашены, выходящие во двор окна блестят дорогим тонким стеклом. Сейчас между рамами — багровые отблески заката.

Стражники привели музыкантов к паласу. Ридрих ждал, что их проводят наверх, в зал, но солдат велел подождать в тесной комнатенке у входа. Пир уже начался, а относительно певца и танцовщицы никаких приказов не было. Сейчас о гостях доложат его милости и, если барон велит, позовут развлекать гостей. Солдаты удалились, хлопнула дверь, лязгнул засов.

Когда гости остались наедине, Ридрих — на всякий случай шепотом, вдруг подслушивают — сказал:

— А здесь все изменилось. Ты слышала голоса пирующих? Они шумят на первом этаже. Раньше зал располагался вверху, там и гостей принимали.

Девушка кивнула.

— Мне будет трудней сообразить, где тебя искать. Но, видимо, спальня барона теперь на втором этаже. Что ж, постараюсь разобраться.

Ласса привстала и прошлась по тесному помещению. Плавно обернулась к Ридриху, приседая и разводя руки. Потом провела пальцами по тесьме на шее и сложила ладони на груди — там, где под низким вырезом скрывался амулет.

— Да, — кивнул Ридрих. — Ты обойдешься без меня, конечно…

И подумал: «…Но я постараюсь оказаться рядом». Он прислонился к стене, запрокинул голову и закрыл глаза, прислушиваясь к приглушенному толстыми стенами шуму большого пиршества.

За дверью раздались шаги, проскрежетал засов — за артистами пришли, но не латник, а молодой хмурый парень в темно-зеленом камзоле, должно быть оруженосец или конюх. Ридрих поднялся и зашагал за юнцом, Ласса — следом. По дороге лютнист пытался сообразить, где теперь могут располагаться покои барона. Впрочем, идти пришлось недолго — только коридор пересечь. Угрюмый провожатый распахнул тяжелые двери и кивком указал — мол, идите. Похоже, говорят в замке Игмор нечасто.

Ридрих, на ходу стаскивая с лютни чехол, вошел в помещение. У порога остановился, оглядываясь. Ласса проскользнула следом. Они оказались в большом зале прямоугольной формы. При бароне Фэдмаре здесь была казарма — вернее, анфилада небольших комнат, где жили латники. Теперь перегородки снесли, заменив их колоннами и пилястрами, а свод укрепили новыми балками. Поперек зала поставили стол, в центре восседали Отфрид с епископом, слева расположились монахи и клирики из свиты его преосвященства, справа — солдаты Игмора. Пир был в разгаре, по залу шныряли слуги с подносами и кувшинами, гости пили, закусывали. Несколько игморцев уже успели опьянеть, свита епископа оказалась покрепче. Впрочем, и пьяные солдаты вели себя пристойно.

Когда музыканты вошли, Отфрид повернул голову и окинул их быстрым взглядом. Выглядел барон прекрасно — сидел прямо и глядел ясно, в отличие от охмелевшего епископа. Светлый костюм Игмора выделялся между темными одеяниями монахов и яркими куртками, в которые вырядились солдаты. Правильные черты лица, ухоженная рыжая шевелюра, гордая осанка — все отличало барона среди вассалов и гостей. На короткий миг Ридриху показалось, что родич узнает его, господина Эрлайла, в седом сутулом бродяге. Но нет, взгляд серых глаз барона миновал музыканта, не задержавшись. Мельком осмотрев артистов, Отфрид снова повернулся к епископу и возобновил прерванную беседу.