Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

Вот опочивальня. Отфрид остановился, толкнул дверь — Ласса вошла и с любопытством огляделась. Перед ней была широкая кровать. Над кроватью — старинная мозаика, изображающая игры языческих богов.

После того как барон покинул зал, прошло около двадцати минут. Солдат постарше поднялся, подавая пример юнцам, стоя допил вино и направился к дверям. Тут же встал еще один ветеран, за ним — другой, третий… Проскрежетала отодвинутая лавка, вассалы Игмора поднимались и покидали зал. Глядя на них, и клирики зашевелились. Вот у нижнего края стола вскочил молодой монашек, покосился на соседей, его примеру последовал другой… К гостям подошел слуга с подсвечником и предложил проводить в отведенные им покои — в другое здание. По заведенному в Игморе обычаю в паласе приезжие не ночуют.

Отяжелевшего епископа двое монахов бережно взяли под руки, подняли и повели к выходу. Вскоре в зале осталась только прислуга.

Ридрих будто заснул в своем углу. Сервы Игмора начали убирать со стола, подхватывая на ходу объедки и допивая вино из кубков. Один из слуг, обгладывая баранью ногу, подошел к музыканту и легонько пнул:

— Эй, бродяга, пошел прочь! Проваливай, говорю! Ночевать в замке таким, как ты, не положено. Завтра в час пополудни приходи, заберешь свою маленькую шлюху.

Слуга выпроводил музыканта во двор, там поджидали два стражника. Ридрих послушно побрел между ними, сжимая в кармане тяжелый мешочек с монетами. Во дворе было темно, свет едва пробивался из узких, похожих на бойницы, окон. Сонные солдаты то и дело зевали. Когда зашли в тень, Ридрих уронил лютню, схватил стражника за нашейник доспеха и с разворота ударил кулаком в лицо, потом, согнув руку, добавил локтем. Воин с негромким протяжным лязгом съехал по стене, прежде чем его напарник успел сообразить, что произошло. Бродяга отшвырнул второго стражника — тот повалился лицом в грязь, Ридрих прыгнул ему на спину, затягивая на шее бедняги струну. Через несколько минут хрип стих. Рыцарь встал, осторожно поднял лютню, вытер рукавом и пробежал пальцами по инструменту — не сломалось ли что при падении. Отыскал в стене нишу и аккуратно пристроил там свою драгоценность.

Потом вытащил из ножен задушенного стражника меч и шагнул к тому, которого оглушил первым…

Отфрид сбросил камзол, распахнул на груди рубаху. Скидывать сапоги не стал — лень. Расстегнул пояс с привешенным коротким мечом и улегся на кровать, спиной на подушку. Ласса танцевала перед ним, изгибаясь самым невероятным образом. Руки девушки скользили вдоль тела, оглаживали, расправляли ткань, обрисовывали скудные прелести… Она неторопливо потянула шнурки у талии. Барон наблюдал с улыбкой — в самом деле занятно, хоть что-то новое, он так устал от единообразных развлечений. Отфрид кивнул плясунье и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Под распахнутой рубахой мерно приподнималась выпуклая мускулистая грудь, перечеркнутая темной от времени цепочкой. Под тонким белым шелком слева угадывалась выпуклость — амулет.

Ласса выскользнула из юбки и одним прыжком оказалась верхом на Игморе, он почувствовал животом твердые ягодицы, которые ходили ходуном — она продолжала танец. Девушка запрокинула голову, разглядывая сквозь падающие на глаза волнистые локоны стену с мозаикой. Барон медленно поднял руки, крепко взялся за низкий ворот жилетки, разорвал шнуровку. Между грудей на тесьме висел треугольный стальной амулет, широкий, со скошенными гранями — слишком громоздкий для хрупкой плясуньи.

— Что это у тебя?

— Вот что! — Смуглые кулачки с зажатым обломком меча опустились на поросший рыжим волосом торс. — Вот! Вот!

Барон зарычал, но сильные ляжки танцовщицы вжали его в мягкую перину, он барахтался под Лассой, а она продолжала свой танец:

— Вот! Вот!

Он ерзал, он чувствовал, как кровь бьет из ран, треугольный нож поднимался и опускался, Ласса покрылась темными брызгами, по лицам и фигурам греческих богов стекали алые струйки.

Барон рванулся из-под девушки вместе с периной. Отфрид, Ласса, постель — вместе съехали на пол.

Игмор успел вскочить первым, сжимая укороченный меч, Ласса только-только подобрала под себя ноги, но встать уже не успевала — барон занес оружие.

Распахнулась дверь — между Отфридом и Лассой бросился Ридрих, поднимая отнятый у стражника меч. Столкнулись клинки, бродяга отлетел в угол, сжимая рукоять с обломком в два дюйма длиной, ударился о стену. Косо срубленное лезвие солдатского меча врезалось в низкий потолок опочивальни и задрожало, гудя на низкой ноте. С треском пополз вниз гобелен, накрывая упавшего. Ридрих отшвырнул тяжелую ткань, но подняться не смог, его грудь была располосована наискось — рана неглубока, но кровь текла и текла…

Барон, шатаясь, надвигался на него. Позади Игмора поднялась девушка, запрыгнула на спину, обвила тонкими ногами. Левой рукой она что есть силы рванула цепочку амулета, правой вонзила треугольное лезвие туда, где металл намертво врос в плоть, туда, где въелся фамильный амулет, проклятие Игморов, вырвала нож и вонзила снова, и снова, и снова… Отфрид повалился навзничь, девушка встала над ним, сжимая облепленный кровавыми клочьями медальон. Красные глаза маски сердито сверкали. Ласса застыла, словно статуя древней богини, покрытая жертвенной кровью.

— Это… невозможно… — прошептал Игмор. — Только… только мой меч…

— Или его обломанный наконечник, — ощерился Ридрих. — Помнишь меня?

— Ты?.. Эрлайл… А она?

— Дочь.

— Чья?

— Дочь.

— Я понял! Я помню! Доченька, милая, дай медальон, дай! Все еще можно исправить. Дочь… filia…[98]

Ласса молчала. Она не танцевала, лицо приоткрылось узкой щелью между слипшимися от крови черными прядями.

— Отдай медальон, все можно исправить! — Отфрид корчился на полу и хрипел, не в силах подняться. Его руки тянулись к девушке. — Отдай, зачем он тебе? Как ты сможешь доказать, что дочь мне? Отдай, а я завтра же объявлю тебя наследницей! Ну? Баронесса Игмор! Отдай! Ридрих, ты скрыл от нее, ты скрыл, что она моя дочь? Она не любит тебя! В этом мире никто никого не любит! Моя дочь не любит те… бя… ни… кого… не любит…

Эрлайл улыбнулся. Он ничего не скрывал — девочка сама решила явиться сюда. Явиться — зачем? Ласса молчала. Она знает ровно столько же, сколько эти двое — каждый из них может быть отцом. И скорее это Отфрид. Круг не разорвать — младший Игмор убивает старшего, как там, в подземелье. Круг не разорвать. Огонь свечи дрожит, тени пляшут по мозаике. Темные змеи ползут из углов, льнут к голым ногам танцовщицы…