Иар Эльтеррус - Вечер черных звезд

"Что такое? — мысли путались. — Откуда это?"

Воздух неожиданно стал словно бы густеть, теперь для каждого вдоха требовалось нешуточное усилие. Болезненная долгая судорога снова прошла по телу — но теперь уже от ног и до груди. Показалось, что давит воротник — Ит с трудом поднял руку, и изо всех сил рванул горловину рубашки. Тонкая ткань затрещала, поддалась, но дышать легче не стало. Яркий солнечный день начал меркнуть, откуда ни возьмись, наползали чёрные пятна и полосы. Каким-то уголком сознания Ит понимал, что надо любой ценой добраться до катера и позвать на помощь, но это спасительное понимание всё отдалялось и отдалялось, а где находится катер, он уже не мог сообразить.

В воздухе мелькнула полупрозрачная тень, и рядом с катером на траву опустилась легкая летающая платформа. С нее спрыгнул кто-то высокорослый и худой, и подбежал к Иту.

— Что с тобой? — с тревогой спросил незнакомец, садясь рядом с Итом на корточки. — Что случилось?

Ит неподвижно смотрел на него, не в силах произнести ни звука. Этот непонятный кто-то оказался рауф, причем самец, здоровенный, чуть не на полметра выше самого Ита, но Ит в тот момент могу различить разве что силуэт кого-то рядом, и не более.

Рауф прищурился, положил Иту руку на лоб.

— О, Господи, быть того не может, — пробормотал он. — Ты кто?! Что тут творится? Кто это сделал? Кто это с тобой сделал?!

Ит при всем желании не сумел бы ответить — вместо слов он сейчас слышал какие-то невнятные звуки, словно сквозь воду. Он, тяжело дыша, продолжал смотреть на рауф, а потом, уже почти теряя сознание, стал заваливаться на бок. Рауф подхватил его, свистнул — платформа подошла к ним вплотную. Рауф затащил на нее Ита, сел рядом, и платформа молнией рванула в небо.

Дальнейшее Ит помнил смутно, сознание то покидало его, то возвращалось снова, мир вокруг стал зыбким, невнятным.

— Потерпи немного, — говорил рядом чей-то голос. — Сейчас, уже близко… почти прилетели… Да, это я. Кто-нибудь может помочь? Как — все заняты?! Эдри, не лги мне! Что? О, Боже. Да, я понял. Хорошо, хорошо, справлюсь сам. Хоть какая-то информация есть по нему? Срочно мне. Да, принято. Как вы вообще могли… понимаю, что торопились, да… сетевое?.. У кого?! Да, я действительно не знаю… не знал… Эдри, я не выходил в инфосеть полтора месяца! Нет, я не напрашиваюсь на понимание, и ничего ни у кого не просил. Да, понял. Да, да, да, я же сказал — беру под свою ответственность. Да. Эдри, я справлюсь. Всё, позже свяжемся. Эй! Тебя Ит зовут, да?

Ит с трудом кивнул.

— Я тебе обещаю, всё обойдется, — рауф говорил быстро, а Иту было в тот момент уже настолько дурно, что он почти ничего не понимал. — Сейчас мы будем у меня дома, я помогу тебе. Потерпи немного, ладно? Уже совсем скоро будет не больно. Потерпи…

Под платформой мелькнула и пропала лента реки, потом — большой и светлый лес. Обоняние вдруг ни с того, ни с сего обострилось, и одновременно со всех сторон ударило запахами: листва, вода, пыль, кровь, и еще один запах, незнакомый, совсем слабый, но удивительно приятный. Снова резануло болью…

— Сейчас, уже всё, мы дома, — рауф подогнал платформу вплотную к невысокому каменному крыльцу, (сам дом было не разглядеть из-за полуобморочной пелены) подхватил Ита на руки, и бегом бросился внутрь.

Снова муть, одурь, и — о, счастье! — стремительно удаляющаяся в небытие боль. Потом в мгновение ока стало легче дышать, но сознание всё равно осталось затуманенным и мир словно бы размыло, вместо предметов плыли вокруг плохо различимые тени и цветовые пятна. Голова кружилась, его мутило.

— Сейчас будет неприятно, надо потерпеть, — предупредил голос. — Ты меня слышишь? Хотя бы кивни, мне надо знать, в сознании ты или нет. Спасибо. Расслабься, иначе я не сумею нормально помочь. Я ничего не делаю, не бойся. Если буду делать, предупрежу.

Откуда-то — мягкая приятная прохлада, по животу, по груди… вдруг — ощущение, что внутри, в глубине живота, возникло что-то лишнее, тоже холодное, и вроде бы тоже приятное, но лишнее, он дернулся, пытаясь избавиться от этого ощущения, но руки удержали, не позволили, и холод вскоре пропал сам собой.

— Тихо, тихо… это повязка, надо затянуть разрывы и восстановить сосуды. Час придется потерпеть, иначе снова откроется кровотечение. Через час уже будет можно…

Запах… откуда он… безумно знакомо… можно — что? Ит попытался открыть глаза, но сфокусировать взгляд не получалось. Он почувствовал, что с него снимают одежду, кто-то невидимый, смутно различимый, вытирал его теплой и влажной тканью… или это только чудилось? Неожиданно снова накатила судорога, но почему-то она мгновенно превратилась во что-то еще, во что-то непонятное… он слабо застонал.

— Дыши медленно, — посоветовал голос. — Сейчас попробую немножко притормозить процесс… плохо, что он так далеко зашел. Ит, ты меня слышишь? Эй?

— Что… со мной?.. — едва шевеля губами, спросил Ит.

— Ты потерял много крови. Кто-то ввел тебя в состояние развязки, и спровоцировал кровотечение, ослабив стенки крупных сосудов и вызвав конвульсии. Боль я убрал, сосуды восстанавливаются, всё хорошо. Через час можно будет продолжить, но час придется потерпеть. Да, это неприятно, но…

— Я ничего не… кружится… — Ит говорил неразборчиво, еле слышно, но рауф его отлично понял.

— Это нормально, — немного виновато сказал он. — Не бойся, я сделаю всё, чтобы ты ничего не запомнил. У меня есть информация о том, что ты категорически отказался проходить развязку, но сейчас… либо ты ее пройдешь, либо потом полжизни будешь лечиться, в лучшем случае. В худшем вообще можешь умереть. Развязку нельзя прерывать. Это опасно.

— Я не… нет…

Снова судорога. Он попытался согнуть ноги в коленях, но ничего не получилось — рауф тут же кинулся помогать. Стало чуть легче.

— Попробуй хоть немного расслабиться, — попросил он. — Если не можешь сам, я помогу. И… прости меня. Поверь, мне этого хочется еще меньше, чем тебе.

Дальнейшее Ит действительно почти не запомнил. Помнил только, что было очень плохо и очень хорошо одновременно, и это "плохо-хорошо" продолжалось долго, неимоверно долго… Кто-то, почти неразличимый, находящийся рядом, был очень осторожен и деликатен, но всё равно сквозь мутную пелену нет-нет да прорывалась резкая боль, которую, впрочем, тут же сменяла дикая нереальная эйфория. С телом происходило нечто, для чего не существовало слов, и сознание отказывалось воспринимать это происходящее. Тело и сознание в какое-то мгновение разделились, словно бы начали существовать отдельно, но в то же время сознание жило в тот момент отголосками того, в чём пребывало тело. Боль становилась всё меньше, и вдруг в какой-то момент внутри словно что-то взорвалось, накатила горячая, прозрачная волна, потащившая за собой и тело, и сознание куда-то ввысь, вверх, всё вверх, и наступила долгая, звенящая, искрящаяся вечность, в которой был он сам, но не было никаких мыслей, кроме одной — только бы это никогда не кончалось… а затем стеной рухнула непроницаемая темнота, и сознание, наконец, отключилось уже полностью.