Наталья Колесова - Карты судьбы

Хотя этот гром скорее походил на рев приближавшегося урагана: он налетел – задребезжала посуда на столе, застучали дверцы резного шкафчика, дрогнули, казалось, стены самого замка – и снова стих. Я проглотил застрявшее в глотке пиво и вопросительно взглянул на Элджи.

– Дракон пролетел, – спокойно объяснил он. – У них на Каменном Кольце гнездовье. Слушай, Гордон. Моя мать научила меня лечить раны. Даже застарелые. Если хочешь…

Когда Элджи сидел так – выпрямившись, высоко подняв голову, глядя на меня из-под почти сомкнутых ресниц, он казался высокомерным – будто изгнанный принц. И таким же печальным.

– Кто бы отказывался, – пробормотал я, ставя кружку. – Не откажусь и я. Если ты честно ответишь на мой вопрос.

Ресницы взлетели – и опустились.

– Какой?

– С чего ты взялся заботиться обо мне? Я давно отвык от доброты. Она настораживает.

Элджи вздохнул.

– У меня редко бывают гости – мало кто рискует зайти в мой лес. А ты многое повидал, я знаю. Тебе есть что порассказать.

– Тогда ты со мной еще до-олго не расстанешься, – усмехнулся я. – Значит, тебе просто скучно?

Элджи наклоняется, ворошит поленья в камине. Искры летят вокруг его лица.

– Ты мне напоминаешь… одного человека. Мы с ним давно не виделись. Может, я хочу, чтобы ты остался, еще и поэтому.

– Надеюсь, это все-таки твой приятель, а не враг, а то еще вздумаешь со мной поквитаться… Тебе мама никогда не говорила, что не стоит доверять незнакомцам? Я мог бы доставить тебе кучу неприятностей…

В глазах Элджи плясали золотые искры.

– Где? Здесь, в Элджертоне? В заклятом лесу?

– Заклятый он там или не заклятый, ты, похоже, живешь здесь один. Где твои родные?

– Мать умерла, а отец… – Элджи прямо взглянул на меня. – Я бастард.

Я тяжело вздыхаю и сажусь на кровати. С удивлением разглядываю надетое на меня белье. Не новое, но ослепительно чистое, с золотой ниткой стершейся вышивки.

– Ты хотя бы знаешь, кто твоя мать. А я не знаю даже своего настоящего имени.

– Как это?

– Лет десять назад меня нашли в лесу с проломленным черепом. Монахи выходили, но память ко мне так и не вернулась. Я много воевал и многое повидал. А потом стал стар и сентиментален. И пустился по свету искать свою родину или людей, которые меня знали раньше…

Элджи некоторое время молчал, разглядывая меня широкими глазами.

– Ну что ж, – сказал задумчиво, – это пока может подождать. Сначала раны тела.

В ванной травяной дух был еще сильнее. Я с удовольствием вновь погрузился в темную воду. Элджи сидел на краешке ванны и с ученым видом кидал в воду какие-то порошки, отчего аромат становился сильнее и гуще. Потом он натирал меня какой-то вонючей дрянью – я только кряхтел, закусывал губы, удивляясь, откуда столько силы в этом довольно тщедушном мальчишке. Когда я с трудом поднялся, Элджи накинул на меня теплый плащ и отправил в постель.

На следующее утро завтрак мне принесла та самая Мэгги. Она сидела на краю кровати, а я, расправляясь с едой, поглядывал на нее. На ее свежее лицо, полную шею, круглые груди… Мэгги забрала у меня пустые тарелки, поставила на пол у кровати и с улыбкой склонилась ко мне.

Она ласкала меня настойчиво и грубо, да, впрочем, в том не было особой нужды: я выспался и отдохнул – и молча потянул ее к себе…

Не знаю, было ли это одним из рецептов великого лекаря Элджи или собственной инициативой Мэгги, но результат был налицо – я уснул, и кошмары, годами следовавшие за мной по пятам, оставили меня на время в покое.

Три дня – ванна, постель, Мэгги, плотная еда, сон… Однажды утром я наконец ощутил себя по-настоящему живым. Поднялся, двигаясь неторопливо, настороженно, как человек в новом, не меренном еще костюме.

Тело было легким. Легким, крепким, быстрым – я сделал несколько резких выпадов (шпага лежала у изголовья кровати), ожидая, когда и где всколыхнется привычная боль. Боли не было.

Я оделся в новую черную одежду с золотой вышивкой, затянул ремень, подумав, прихватил с собой шпагу.

Меня привели в библиотеку. Я прошелся вдоль высоких шкафов с фолиантами золотого тиснения. На массивном столе с зажженными свечами были расстелены карты, раскрыты толстые книги. Почувствовав спиной чей-то взгляд, я быстро оглянулся.

– Рад видеть тебя таким здоровым, – сказал Элджи.

– Я тоже.

Я протянул руку и ощутил его крепкое пожатие. Я ответил тем же, и Элджи, охнув, выдернул ладонь.

– Медведь!

Он присел на край стола, разглядывая меня с детским любопытством.

– Ты совсем другой, Гордон!

Я провел рукой по лицу. Действительно, сбритая борода, посвежевшие и чуть округлившиеся щеки, расчесанные волосы…

– Я думал, ты старик…

– Время потекло в обратную сторону, – хмыкнул я. – Ты сделал чудо, Элджи.

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Лечить я умею с детства. Чудо будет, если я верну тебе память.

– Я хотел бы войти в форму. С кем можно поработать на оружии?

Элджи подумал и улыбнулся застенчиво:

– Если ты согласишься – со мной…

Я сдержал усмешку, но она, вероятно, отразилась в моих глазах, потому что Элджи заторопился:

– Меня учил лучший воин Элджеберта! А когда окончательно войдешь в силу – мои слуги в твоем распоряжении. А пока… – он подтолкнул ко мне толстенный том, – вот. Если собираешься идти через наше королевство, тебе надо кое-что узнать, чтобы не нарваться на неприятности.

Я похлопал по книге. Сказал задумчиво:

– Ты знаешь, мне нравится звук твоего голоса. Может, расскажешь это «кое-что» сам?

Элджи рассмеялся. Мне нравилось, что он часто и открыто смеется.

– Хитрец! Ты просто ленишься! Он двинул ко мне карту.

– Хотя б посмотри, где тебе придется пройти.

Элджи почти улегся на стол, ведя загрубелыми, но тонкими пальцами по карте. От него веяло свежестью, молодостью и еще чем-то забытым и потому не дающим покоя…

– Смотри, – нетерпеливо сказал он, и я послушно перевел глаза на карту, – вот здесь Элджертон. Места дикие и лютые, и знающие обходят этот лес стороной. Здесь живет повелитель Элджертона Элджгеберт, с которым стараются лишний раз не сталкиваться.

– И зря, – сказал я, поднимая глаза. Элджи усмехнулся.

– Ну, ты-то не из нашего королевства… что мне с тобой делить?… Когда была жива моя мать Ганелона, здесь была славная охота. Просто королевская. Все принцы и принцессы, да и сам король, съезжались сюда. И этот замок был молод, и была ослепительно хороша моя мать Ганелона. Все считали ее ведьмой – потому что она могла то, что могут делать короли только с помощью своих волшебных талисманов. В нее был влюблен тогда один из принцев, Альберт. И она отвечала ему тем же…

Элджи замолчал. Молчал и я. Элджи исподлобья взглянул мне в лицо.