Практикантка (СИ) - Роман Абдуллов
— Давай! — Шон смахнул в сторону осколки и отступил.
«Ручей», «заморозка»…
Раздалось потрескивание, а следом свист. Тихий, на грани слышимости, но Дилан различил его совершенно отчетливо. Шон тоже услышал. Они обрадованно переглянулись.
— Воздух пошел!
Так, попеременно замораживая «крышку» и нижнюю часть, удалось сдвинуть плиту на два пальца.
Теперь ветер в щели гудел и звенел, напористо врываясь внутрь холодом и дождем. Дилан губами ловил мелкие капли и дышал, дышал…
* * *
Сначала Лера ощутила тепло. Она будто лежала в куче пуха, мягком и греющем, а тело казалось невесомым. Затем осознала темноту и тишину.
Тишина продлилась недолго. Скоро в ней начали проступать звуки: сначала гудение ветра в проводах, затем голоса… И когда они достигли полной громкости, чувство тепла резко пропало. Какой там пух⁈ Она замерзла! Окоченела так, что колотит. Похоже, вечером не закрыла окно. Димка заметит — обязательно подколет, что она улицу отапливает.
Лера открыла глаза.
Вместо белого потолка ее комнаты сверху смотрела тьма. В мягком свете, струящемся сбоку, кружил вихрь пылинок… Смерч! Она бежала от смерча и теперь заперта в зернохранилище! Нет ни дома, ни Димки… И проводов тут нет, негде гудеть ветру… Но гудит.
Она повернула голову на звук: ослепительная полоса прорезывала каменный склеп, и гудело именно там.
Плита была сдвинута.
Лера приподнялась на локтях, с силой зажмурилась и снова посмотрела на выход. Действительно, сдвинута. Не померещилось.
У самой щели, на фоне льющегося из нее дневного света, маячили нечеткие фигуры Дилана, Шона и служителя. А женщины, «ожившие» с притоком кислорода, перенесли детей ближе к выходу и трещали, как стая воробьев по весне. Громче всех слышался бас «гренадерши», ей поддакивала карапузова эсса. Никто не рыдал, не рвал на себе волосы. Все живы.
Лера вдохнула, набирая полные легкие влажного, сладкого воздуха. Лепота! Но холодно. А еще невыносимо хочется есть.
Сев, она повернулась к Маркусу, и в груди остро кольнуло при виде его застывшего лица. Почему он так долго не приходит в себя? Что если мозг поврежден?
— Лиа Вэлэри! — позади раздался звонкий детский голосок, и, шурша зерном, подбежала Алли. — Вы так крепко спали. Крепче всех! Даже я проснулась, а вы все спите и спите. — Она присела и с любопытством уставилась на Маркуса: — А ваш жених скоро проснется?
— Не знаю, — Лера беспокойно нахмурилась. Потом сообразила, как Алли назвала Маркуса. — Эй, ты опять? Говорю же, нет у меня жениха!
— А знаете, что говорит моя мама? — Алли вдруг хитро улыбнулась, отчего на ее пухлых щеках появились ямочки. — Она говорит, что девушка может держать за руку только жениха и мужа.
С этими словами Алли засмеялась и, вскочив, ярким вихрем умчалась к сестре.
Лера опустила взгляд. И правда, она обеими руками обхватила ладонь Маркуса. Даже не заметила когда… И пусть. Она просто проверяет температуру! Кстати, его рука теплая. Или это она сама настолько замерзла? Она прижала пальцы к его здоровой щеке — непонятно, вроде тоже теплая.
— Маркус, хватит валяться. Слышишь? Шон весь извелся, пульс тебе аж до локтя щупал, и даже, вон, девчонка мелкая спрашивает, когда ты проснешься. Ну? Все же волнуются!
Горло сжалось. Лера кашлянула и, глубоко вдохнув, снова заговорила:
— Уж не знаю как, но Дилану и Шону удалось приоткрыть ворота. Скоро вообще выберемся… Или помощь придет — там светло уже, ураган кончился. Ты продержись только…
Под ладонью, которую она так и не убрала с его щеки, почудилось едва ощутимое трепетание. Сердце гулко забилось, руки затряслись сильнее, чем от холода, и Лера, не обращая внимания на вспыхнувшую в ступне боль, торопливо встала на колени и склонилась над Маркусом.
Он поднял веки. Медленно, словно с неохотой, и в упор посмотрел на нее.
Лера замерла. Где-то далеко зависла мысль, что надо отодвинуться, надо спросить, в порядке ли он и где болит, — надо было что-то делать. Но темный взгляд Маруса не отпускал, а все тело охватило огнем, таким приятным, согревающим.
Маркус повел глазами по сторонам. Лера, наконец опомнившись, выпрямилась. В носу защипало, и она неуверенно улыбнулась. Очнулся… Он, правда, очнулся!
— Мы в зернохранилище, — сказала, сглотнув ставший в горле ком.
Маркус вновь посмотрел на нее. Похоже, собирался что-то сказать, и Лера, боясь пропустить хотя бы слово, подалась вперед. Пересохшие губы его разомкнулись, кадык дернулся и вдруг… Он зажмурился, а вместо слов из его горла вырвался болезненный стон.
* * *
Вой, надрывный, на одной ноте, проходил сквозь тело, норовя разрушить ледяную корку, сковавшую сердце.
Алерайо нашел взглядом источник воя. Молодая патрицианка. Похожа на его Авилу. Только Авила уже не плачет, она, словно пустая оболочка, сидит там, куда он ее усадил.
Подойдя к остаткам беседки, он поднял расщепленную доску. Под ней лежал пирог. Раздавленный и вмятый в песок. Вылезшая ягодная начинка напоминала кровь.
Он опустил доску обратно и двинулся к горкам.
Дочки наверное катаются со средней… Впрочем, Алли может заглядываться и на высокую, она иногда слишком беспечна, всё на старшую сестру полагается. А Роса и сама еще дитя.
Ноги не поднимались, и, когда путь преградил матрас, лопнувший по шву и вываливший наружу промокший пух, Алерайо остановился. Пух дрожал и колыхался. Вдруг ветер выхватил одно перо и повлек его по песку, закручивая и швыряя то вверх, то вниз. Алерайо медленно поворачивал голову, провожая перо взглядом. Неужели Алли и Росу вот так же?.. Они ведь такие хрупкие…
* * *
По дороге, огибающей холм, трусили двое мальчишек. Тот, что постарше, рыскал взглядом по реке и причалу, младший же оглядывался и канючил:
— Зачем мы здесь? Все равно ничего путного не найдем.
— Да как не найдем⁈ — старший возбужденно раскинул руки. — Смотри, сколько всякой всячины на берегу!
— Там одни обломки. Давай вернемся, отец выпорет, если еще нас потеряют.
— Так мы же сестер ищем!
— Лучше давай и правда их искать.
— Хорошо, хорошо… Но представь как родители обрадуются, если мы пару золотых принесем.
— На этих баржах только зерно возят, откуда там золото. Брат!
Младший попытался удержать старшего, вцепившись в его тунику, но старший досадливо стукнул его по рукам:
— Пусти! И почему ты такой скучный⁈
— А ты чересчур радостный.
— Еще бы! — старший расплылся в улыбке. — Такой ураган! Когда еще столько смерчей увидим. И огромные же! Фанс и Цейлис павлинами
